Устрашители

— Бросить на пол, — распорядился я. — Теперь медленно двинуться к вон тем стульям и сесть. Жак, столь же медленно и благоразумно последуйте примеру доктора. Кстати, ваше полное имя?

Он был худощавым пожилым субъектом с выцветшими глазами, густыми седыми бровями и пышными усами, тоже седыми. Старый добрый техасский охотник, жующий табак и отпускающий плоские шуточки с телевизионного экрана, по которому ведет главного героя — мускулистого тупого забияку — в заветный каньон, где изнывает нежная героиня, плененная бандой мексиканских трусов либо индейских головорезов...

Обидно было думать, что столь колоритная личность и пистолета по-человечески выхватить не умеет. В Голливуде таких не жалуют и на важные роли не берут. Наверное, поэтому Жак и служил простым охранником санатория.

— Фрешетт, — молвил он глухим голосом, с несомненным французским акцентом. — Мое имя есть Жак Фрешетт.

— Чудесно. Присаживайтесь, господин Фрешетт. Сидя, легче воздержаться от опрометчивых телодвижений, потому как совершить их куда тяжелее.

— Oui, monsieur.

На бюро красовался телефон, а второй, спаренный аппарат примостился на письменном столике в углу.

— Китти, — осведомился я, указывая на пистолет охранника, — ты умеешь пользоваться оружием? Не просто потрясать им, как той несчастной сверкающей «Астрой», а стрелять? По-настоящему? Девушка помотала головой.

— Прости, Поль... Мне с детства прививали отвращение к... В общем, не стреляла ни разу.

— Кто-нибудь, — ядовито сказал я, — сумеет когда-нибудь вразумительно пояснить, чего ради во дни дикой, безудержной преступности и варварского, беспричинного насилия выращивают целое поколение беспомощных и безоружных олухов? Ладно, делать нечего. Бери пистолет. И гляди, не размозжи мне голову ненароком.

Я тщательно проверил запоры медицинских шкафчиков, ибо ланцеты и склянки с кислотой могли сослужить пленникам внезапную и чрезвычайно действенную службу. Приблизился к письменному столику, выложил на него добрых полтора фунта ключей и три бумажника.

— Довожу до вашего сведения, месье Фрешетт, — молвил покорный слуга. — Предыдущие владельцы этих кошельков сделали взносы в Хелмовский фонд побега отнюдь не по доброй воле. Не хотелось бы пополнять коллекцию вашей мошной, однако я не стану колебаться и бороться со своею совестью, коль скоро нужда возникнет. Надеюсь, вы склонны к миролюбивому сотрудничеству и взаимному пониманию. Охранник облизнул губы.

— Каким образом, Monsieur?

— Можете вызвать сюда доктора Кэйна так, чтобы у доктора Кэйна подозрений не вызвать? Не можете — скажите честно.

Фрешетт казался озадаченным.

— Гораздо имело бы естественней быть, cap, если бы позвонила доктор Сомерсет.

— Знаю, — ответил я. — Но доктор Сомерсет охотно позволит изрешетить себя, при условии, что сперва сумеет выкрикнуть предупреждение. От души надеюсь, господин Фрешетт, вы настроены не столь героически.

Хмурясь, точно раздумья причиняли ему боль, Жак Фрешетт безмолвствовал. Потом просиял:

— Можно сказать доктору Кэйну, что madame Сомерсет попросила меня сделать звонок, а сама есть очень занята.

— Вот и славно, — сказал я.

— Думаю... Думаю, доктор Кэйн еще не имел покидать столовой.

И действительно, доктор Кэйн до сих пор имел пребывать в упомянутом Фрешеттом помещении. Покорный слуга поднял трубку спаренного телефона и слушал разговор от начала и до конца. Все прозвучало чин чином. Если охранник и умудрился проронить некое словцо, означавшее тревогу, я ничего не приметил.

Терпеливо дожидаясь, я тешился мыслью, что в теплом кабинете одежда понемногу высыхает и опасность простуды уменьшается. Возможно, так оно и было, но Китти все равно дрожала, как осиновый лист. От озноба или от страха, не знаю.

Дверь отворили рывком.

— Что стряслось? Неужто пятнадцать минут подождать нель...

Доктор Кэйн осекся. Дверь затворилась: опять же не без моего содействия. Кэйновский взор метнулся на Китти, потом на смирнехонько сидящую пару, которую ваш покорный вящего удобства ради переместил к столу для осмотров. Стоя у входа, сподручнее было следить за ними, не слишком косясь влево. И стрелять при надобности удобнее...

— В чем дело? — зловеще полюбопытствовал Кэйн. — Предупреждаю, Мэдден: у нас огромный опыт укрощения буйных пациентов, пытающихся бежать из лечебницы. Не надейтесь ускользнуть. Пожалуйста, сию минуту отдайте оружие и ведите себя сдержанно. Повредите кому-нибудь — пожалеете.

К ужину доктор Кэйн являлся не в белом халате, а в безукоризненном темном костюме. С частыми, тонкими полосками белого цвета. «Весьма изысканно», — подумалось мне. Высокомерный, решительный доктор наверняка оробеет при сколько-нибудь серьезном нажиме. Лишь потому я и заманил его сюда.

— Весьма прискорбно, ибо Траск опочил в «Гиацинте» с переломленной шеей. Дуган покоится напротив коттеджа «Вербена», опять же с переломленной шеей. Дежурный охранник, любезно вручивший мне этот кольт, прикорнул неподалеку от «Астры», и череп у него, к сожалению, раздроблен. Доктор Сомерсет сетует на серьезно ушибленную кисть. Боюсь, Альберт, я уже успел повредить едва ли не половине персонала и готов понести любую ответственность. Если, разумеется, не увильну от оной вообще...

— Господи помилуй! — прошептал Кэйн. — Да вы действительно безумец!

— Дипломированный медик, заведуете желтым домом, а диагноза верного поставить не можете... Ай-ай-ай! Я шагнул.

— Ну-ка, любезный, пошевелите сперва мозгами, а потом речевыми органами. Допрашивать Элси бесполезно, хотя не знаю что отдал бы, чтоб уложить ее на славный электрический столик. Она — чересчур упрямая и крепкая ведьма, долго продержится. Но вы, сдается, голосу разума внять способны... Ассистировать мне будет ваша коллега, доктор Сомерсет. Кэйн сглотнул.

— Допрашивать? Ассистировать? Да что же я могу вам сообщить ценно...

— Имя Наблюдателя, — оборвал я.

— Кого?

— Маленького пухлого субъекта, недвижно торчавшего в углу пыточной камеры, покуда эта стерва и новопреставленный Дуган забавлялись и развлекались. Только не уверяйте, будто не видали его, Альберт, ибо разок-другой ваша рожица просовывалась в дверь, а Наблюдатель присутствовал непрерывно.

Красивое лицо доктора Кэйна побледнело.

— Извините, но я... действительно... понятия не имею, как зовут вашего... Наблюдателя, и нико...

Отчетливо щелкнул взведенный курок, доктор осекся, но тотчас возобновил речь:

— Он просто не соизволил представиться! Появлялся и уезжал, когда хотел! Поверьте, мистер Мэдден! Льюис привозит его на мерседесе, вот и все, что мне известно. Клянусь! Не настолько мне доверяют, чтобы важные имена сообщать... Клянусь, мистер Мэдден! Меня шантажируют, заставляют использовать санаторий в темных целях! Несчастный случай... грех ушедших лет... но этого никто не поймет и не простит! Я вынужден...

— Имя Наблюдателя! — невозмутимо потребовал я, когда поток докторского красноречия иссяк.

— Не знаю! Клянусь! Клянусь!!

— Весьма сожалею, Альберт. По-настоящему сожалею... Ладно, шевелись.

Я повел револьверным стволом.

— Что вы... намерены делать?

— А что по-вашему? — раздраженно процедил я. — Наличествует электрическое оборудование, в исключительной действенности коего мы с Китти удостоверились на собственных шкурах. Также наличествует эксперт-оператор. Сейчас научно определим, что именно вам известно, а что нет...

— Вы... вы хотите меня... пытать? — Меня ведь пытали, верно? И Китти пытали. Чем вы, простите, лучше нас?

Покорный слуга скривился:

— Бедняжку Элси обездолили. Развлечений лишили, игрушки отняли. Нельзя же так обижать маленьких девочек, верно? Пожалуй, начнем в кресле: не думаю, что вы проявите упрямство, достойное почетного места на столе. Жаль, милейший, выуспели нажраться. Неминуемо изрыгнете ужин при первом же разряде. 0-о-о! Совсем вон из головы! Поскольку особой подготовке вас, Альберт, не подвергли, штанишки будут полны экскрементов, сиречь дерьма. Неблаговонная предстоит процедура, но я постараюсь не дышать через нос. А вам самому будет наплевать на загаженные брюки: через минуту-две подобной обработки человеку впору наплевать на все и вся, розно и совокупно.