Усмирители

Она обернулась.

Я сунул руку в один из поставленных подле кровати ботинков, извлек тридцативосьмикалиберный револьвер.

- Возьми, чтоб тебе!.. Обращаться-то умеешь?

- Стреляла... Немного.

- Отлично, Револьвер заряжен. Отдача бешеная - лошадь лягает слабее. Постарайся не застрелиться ненароком... А теперь проваливай и дозволь человеку поспать.

Я проследил, как затворилась входная дверь. Настоящий, прилежный сыщик, по-видимому, поторопился бы вослед, принялся красться по пятам, прячась в тени оград, выслеживать. Но, во-первых, покорный слуга ленив по натуре, а во-вторых, я не сыщик, я простой истребитель. И я позволил Гейл уйти безнадзорно.

Слишком велика была опасность, что слежку обнаружат.

А, кроме того, и следить незачем было. Я мог бы не раздумывая голову дать на отсечение, что Гейл направилась к бензоколонке мистера Вегманна.

Который, несомненно, придет в неописуемый восторг, увидав и выслушав нежданную гостью...

Глава 18

Да, я уснул, и каяться в этом не собираюсь. Больше заняться было нечем, а кто знает, удастся ли прикорнуть в обозримом будущем? Когда в дверь постучали, я мгновение-другое попросту не понимал, где обретаюсь и кто просит впустить. Стучали тихонько, чисто по-женски, боясь ушибить нежные костяшки пальцев.

Кажется, Гейл и впрямь позабыла ключ. Но существуют нерушимые правила касаемо отмыкания дверей глубокой ночью, особенно если положение призывает к боевой готовности номер один и требует полной походной выкладки... Я всхрапнул, отчетливо зевнул, внятно выругался. Неслышно встал и обулся: у людей, склонных открывать двери босиком, вместо пальцев на ногах зачастую оказывается размазня - и болезненная.

Тихонько подкравшись ко входу, я расположился на определенном месте, под определенным углом; откинул задвижку и дернул створку на себя.

Первый из вломившихся пал жертвой собственного рвения, ибо заранее изготовился нападать и метнулся внутрь подобно пушечному ядру. Мне осталось лишь заботливо подставить обутую ногу. Парень полетел кубарем, треснулся обо что-то, застыл не шевелясь. Поскольку он заведомо явился не с пустыми руками, следовало бы упрочить успех, ударить по голове или в промежность. Однако приспело время заниматься Номером Вторым, который выглядел и крупнее, и хладнокровнее.

Он тоже был вооружен, и я вышиб револьвер восходящим пинком - дурацкая ошибка покорного слуги. Пинать высокую цель - порочнейшая практика, если только перед вами не законченный болван или вы не убеждены, что наверняка выбьете из противника сознание. Пожалуй, удары ногами в грудь либо голову и удаются мастерам каратэ и савата, но я по этой частя не гожусь даже в подмастерья.

Разумеется, парень успел поймать и вывернуть мою ступню. Один-ноль в его пользу. Опрокидываясь на ковер, я сумел кувыркнуться и вскочить, положив меж собою и неприятелем безопасное расстояние. Один-один.

Раздался негромкий стон. Я понял, где и как именно шлепнулся Номер Первый. Он врезался головою в кровать, растянулся и, по-видимому, оказался недееспособен. Сие благоприятное для меня положение вещей надлежало бы упрочить, покуда Номер Второй неторопливо вступал в комнату; примеряясь и оценивая противника, Я прыгнул прямиком на постель. Номер Второй замялся, недоумевая, с какой стати покорному слуге вздумалось резвиться. Выяснять причины он отнюдь не спешил и приближался настороженно, готовый к любой пакости.

Наконец, он бросился. Я лишь того и ждал. Перемахнув изножье кровати, я обеими ступнями приземлился прямо на спине Первого. Не самый рыцарский прием по отношению к лежачему, скажем прямо, но и настроение мое было в те минуты вовсе не рыцарским. Я бесился. Девка ласкала меня, шептала нежные слова, потом ускользнула, состроив честнейшую мордашку, - и продала с потрохами. Правда, я этого и хотел, но все равно обиделся неописуемо.

Вколотив каблуки в лопатки Номеру Первому - по правилам, полагается на крестец прыгать, но я то ли пожалел парня, то ли промахнулся в полутьме, - следовало тотчас кидаться в сторону, уворачиваясь от Номера Второго. Что я и сделал со всевозможной прытью. На этом подвиги в духе Дугласа Фербэнкса окончились. Я не юноша и не акробат. Побаловался - и будет... О Номере Первом теперь можно было спокойно позабыть (на время), ибо парню требовался основательный ремонт кузова и, могло статься, даже двигателя. Но громадным, похожим на медведя compadre<Приятелем, куманьком (исп.)> его предстояло заняться всерьез. Необычайно быстрый и сноровистый бросок свидетельствовал: приемами рукопашного боя медведь владел великолепно.

Беда в том, что дзюдо, каратэ и прочая подобная прелесть весьма действенны лишь против неопытного или неумелого. Да, я знаю, как изувечить или даже уложить наповал голыми руками. Но только человека, застигнутого врасплох или начисто не знакомого со способами обороны. Однако ежели тебе противостоит профессионал, а под рукою нет ничего рубящего, колющего или огнестрельного - лучше всего повернуться и опрометью удирать на край света.

К несчастью, на мне была только пижама; Номер Второй предусмотрительно держался неподалеку от выхода - не проскользнешь... Ковер изобиловал огнестрельными приспособлениями - целых два револьвера валялось, - но, попробовав метнуться к ближайшему, я убедился: парень тоже помнит, куда что упало. Хочешь револьвер - бери с бою. А именно кулачного-то боя и стремился я избежать любой ценой. Мы деремся не ради развлечения, не в спортивных залах выступаем. Это не бокс и не борьба. У нас почти неизменно дерутся насмерть.

Ох и велик же оказался негодяй! Просто гора мышц. Невзирая на собственные двести фунтов, покорный слуга ощутил себя тростинкой, ветром колеблемой. Правда, руки мои были немного длиннее, пожалуй, и сумел бы я дотянуться до Номера Второго при достаточном усердии. Но к подобным личностям никому не советую прикасаться ничем, кроме увесистого топора...

Мы чуток поиграли друг с другом, если можно так выразиться. Медведь совершил короткое угрожающее движение, а я изобразил надлежащий ответ, и Номер Второй проворно закрылся. Наступил мой черед вывести на прогулку любимого "конька"; но парень дал понять, что и сам читал те же книжки. Бойцы, знающие свое дело, не решаются рисковать понапрасну и зрелище являют прескучнойшее.

Прескучнейшее, разумеется, с точки зрения постороннего наблюдателя. Мне же скучать не доводилось. Я понимал: ошибусь, оступлюсь, позволю загнать себя в угол - каюк, и немедленный. Осторожно переминаясь и покачиваясь, я внезапно сообразил: ведь Мак велел продаваться с потрохами! А я планомерно и целеустремленно распугиваю покупателей! Это не годилось. Никуда.

Я расчетливо, напоказ, ударил валявшегося в глубоком обмороке человека ногой по лицу.

Впервые за все истекшее время великан отверз уста.

- Какого черта, - зарычал он, - какого черта лупишь лежачего, сукин кот?

И ринулся вперед, разъяренный донельзя. До такой степени рассвирепевший, что напрочь позабыл хитроумные приемы членовредительства и смертоубийства. Сгреб меня в обнимку доподлинной медвежьей хваткой и сдавил. Я, приличия и убедительности ради, слегка тюкнул его носком ботинка, в голень.

Кажется, не зарегистрировано достоверного случая, когда взрослый и здоровый мужчина был бы насмерть удавлен эдаким способом, а боевые наставления указывают, что, средневековым легендам вопреки, даже хребет неприятелю поломать весьма затруднительно. Я с тоской припомнил: из каждого правила бывают исключения.

Недооценил я привязанности этого субъекта к поверженному приятелю. И силищу его истинную недооценил. Требовалось незамедлительно изобразить потерю сознания, дабы минуту спустя не утратить чувства по-настоящему. Я прекратил брыкаться, обмяк, обвис. Не могу сказать, будто сделалось легче. Медведь буквально взбесился и ничего уже не принимал в расчет. Я уже готовился произнести быструю отходную молитву, когда раздался отрывистый глухой удар, и чудовищное давление на ребра ослабло.