Страница 64 из 117
Когда в январе 1960 года Хрущев вновь вызовет Светлану к себе и сообщит, что созрел план освободить Василия, дать ему другую фамилию и поселить где—нибудь подальше от Москвы, Светлана ответит, что ее брат — законченный алкоголик и верить ему нельзя, он не отвечает за свои поступки. По сути дела, Светлана вроде бы не советует Хрущеву выпускать брата из тюрьмы. Уже в 1960 году, после своего первого освобождения, когда состоялся разговор между Василием Сталиным и Климентом Ворошиловым на попытку полемизировать о Светлане, которая всячески ставилась в пример Василию, он изливает горечь за сестру (которую и сестрой—то после подобного назвать тяжело): «За семь лет она ко мне ни разу не приехала. Я это ей не прощу. Она странная, у нее тяжелый характер, но я ее всегда поддерживал. Случись с ней, что случилось со мной, я бы все пороги оббил…» Зная характер Василия, в это охотно верится.
Александр Бурдонский рассказывал об одном из посещений Владимирской тюрьмы: «Кого я видел опять? Загнанного в угол человека, который никак не мог за себя постоять и никак не мог себя оправдать. И разговор его в основном был, конечно, о том, чтобы помочь выйти на свободу. Он понимал, что этого не могу сделать я, этого не может сделать сестра. Я только помню вот это его огромное чувство несправедливости содеянного с ним» (Василий Сталин. Падение. // Программа «Кремль, 9», эфир 27.08.2003 г.).
И только дочь Надежда Сталина смотрела на отца искренними детскими глазами и верила, что все это не надолго: «Во 2–й Владимирской тюрьме отца содержали под фамилией Василия Павловича Васильева. Я с мамой каждую неделю навещала его. Это были одночасовые встречи в обеденный перерыв. Отец любил наши приезды, очень ждал. Во время встречи отец утверждал, что суда над ним не было. Часто, когда мы его ожидали, через открытую дверь в коридоре было видно, как его вели. В телогрейке, ушанке, в кирзовых сапогах, он шел, слегка прихрамывая, руки за спиной. Сзади конвоир, одной рукой придерживающий ремень карабина, а другой державший палку отца, которую ему давали уже в комнате свиданий. Если отец спотыкался и размыкал руки, тут же следовал удар прикладом. Он действительно был в отчаянии. В письмах, которые передавал через нас и посылал официально, он доказывал, что его вины нет. Он требовал суда. Но все было бесполезно» (Колесник А. Хроника жизни семьи Сталина. — Харьков, СП «Интербук», 1990. — Стр.70–71).
Итак, за неумение ложиться под обстоятельства и торговать честью Василий Сталин получил обвинение по самой тяжкой статье тех лет — 58–й. Тут необходимо уточнение. Судили Василия Сталина действительно по 58–10 статье, часть первая. За антисоветскую агитацию и пропаганду. Но первоначально обвиняли по статье 581 пункт «Б» — измена Родине. А ведь была еще и 193–я — злоупотребление властью. Большая часть обвинений по этой статье должна была бы стать предметом разбирательства на каком—нибудь партсобрании, но никак не на суде. Тут и многочисленные романы, и езда по улицам Москвы без правил, и пьянство, и рукоприкладство. В общем, все было свалено в одну кучу. Но ведь было еще и разбазаривание государственных средств, тем более что на следствии Василий не отрицал ни то, что, создавая знаменитые спортивные команды ВВС, выбивал для спортсменов хорошие должности, квартиры и повышенное денежное содержание, ни то, что потратил несколько миллионов рублей на строительство бассейна на Ленинградском проспекте в Москве, а в охотничье хозяйство в Переславль—Залесский летал на служебном «Дугласе» с многочисленной свитой. Не отрицал, что обустраивал личную дачу за казенный счет (о ней отдельный разговор). Подтвердил он и получение почти за бесценок автомашины «Паккард» из Германии, и покупку там же личных вещей для себя и для своих жен за валюту, выделенную на развитие ВВС Московского военного округа. Все это так.
Но вот на что обращаешь внимание при чтении протоколов допросов и обвинительного заключения. Кроме личного поведения, а это, повторим, повод для партсобрания, а не для суда, Василий Сталин фактически не делал ничего необычного. Так вели себя большинство высших генералов: и спортивные команды в своих округах по директиве министра обороны создавали, и на охоту летали, и дачи с помощью солдат обустраивали, и вещи из Германии в Союз везли. Только им больше повезло. Они не были сыновьями Сталина, поэтому и дослужились до почетной пенсии. Сегодня с недоумением можно воспринимать некоторые детали из дела опального генерала. Его обвинили в том, что он назвал организацию похорон отца плохой. В частности, на траурном митинге он возмущался тем, что при выступлении с трибуны Мавзолея Молотов снял головной убор, а Берия — нет.
Но так как Василий просто подмахнул подпись под всей этой белибердой, то встает резонный вопрос: с кого, как не с себя, списывали образ «проворовавшегося» генерала «честные» следователи?
Арест и расстрел в декабре 1953 года Берия и его группы, в том числе и следователя Влодзимирского, породили у Василия слабые надежды на изменение его положения. Может быть, это совпадение, но именно сразу после смерти Берия Василия из—за болезни переводят с Лубянки в госпиталь МВД, а затем — на спецдачу в Кратово. Однако пришедшие к власти Маленков, а затем Хрущев — дядя Егор и дядя Никита, видимо, решили, что на свободе Василий Сталин для них лично опасен. Что при живом Берия, что при мертвом.
На суд в здание на Поварской, 15 Василия Сталина возили из Лефортово. Военная коллегия по делу В.И. Сталина заседала 2 сентября 1955 года так называемым «коронным составом»: генерал—лейтенант, генерал—майор и полковник. Адвокат к делу не допускался. Тогда действовало Постановление ЦИК СССР от 1934 года об особом рассмотрении дел в отношении «врагов народа»: без адвоката, без прокурора, да плюс еще и без права кассационного обжалования, короче, как в «тройке» образца 37–го. Вот вам и «оттепель».
Приговор: восемь лет лишения свободы с поражением в политических правах на два года.
Критики приговор не выдерживает. Доказательства не приводятся, год рождения подсудимого указан неправильно, юридическая аргументация выводов суда отсутствует, в списке наград пропущена медаль «За оборону Сталинграда», ссылок на нарушенные нормативные акты нет, квалификация не мотивирована. В приговоре не решен вопрос о возмещении ущерба (если считать, что он есть, то нужно было заявлять гражданский иск) и не решен вопрос, как быть с арестованным имуществом. Никто не может объяснить, почему Василий отбывал наказание в тюрьме, хотя по приговору он должен был находиться в исправительно—трудовом лагере. Кто хоть чуть—чуть знаком с этим вопросом, знает, что «крытая» тюрьма и лагерь — это две большие разницы. День тюрьмы идет за три дня лагеря (Сухомлинов А. За что сгноили сына отца народов. // Совершенно секретно, № 6, июнь 1998 г. — http://sovsekretno.ru/1998/06/6.html).
Проведя два года и три месяца под следствием, Василий Сталин наконец—то дождался окончательного приговора. За антисоветскую пропаганду и злоупотребление служебным положением (растрату так и не удалось доказать) он и получил те самые восемь лет. Время, проведенное в следственном изоляторе, пошло в зачет приговора, но еще шесть лет тюрьмы не сменили условным приговором, равно как и не укоротили срок за счет разницы между лагерным и тюремным заключением.
Трудно сказать, чем была вызвана столь длительная пауза у следствия. Возможно какими—то внутриполитическими причинами — борьба за власть была важнее изолированного и, как тогда казалось, навсегда обезвреженного сына покойного Сталина. Но могли быть и другие мотивы. Следователи и руководители КГБ сменяли на посту друг друга в те времена очень часто, и изучить досконально дело Сталина—младшего времени не хватало, обвинить в чем—то конкретном, кроме мифического «предательства Родины», не могли. Вот и тянулась эта волынка до тех пор, пока наконец—то не дошли руки до незаконченных дел. А как дошли, так и хватило усилий этих рук и ума только на роспись под размазанным, странным и бездоказательным приговором. Даже срок, похоже, «назначили свыше» от потолка, потому что, если не поленитесь и заглянете в Сталинскую конституцию, по которой судили сына того, кто ее придумал, то получится либо лишение партбилета минимум (статья 193), либо расстрел (статья 58). Видимо, если партбилет и расстрел сложить вместе и разделить пополам, то и получатся те самые пресловутые восемь лет. Странная арифметика, тем более что ни в одной из этих статей сроки в годах даже не указаны.