Страница 12 из 12
Исключить такое развитие событий также было нельзя. Впрочем, их развитие зависело от гибкости советской дипломатии, ниже мы увидим, что в реальности события развивались едва ли не худшим образом.
Не стоит забывать и о сути реформ, которые готовил Л. Берия. Основной их смысл сводился к передаче власти от партийных органов Совету министров СССР, то есть правительству. Фактически Л. Берия готовил частичную деидеологизацию управляющих механизмов, рассредоточение властных полномочий, широкую амнистию заключенных и реформирование системы госбезопасности и правоохранительных органов. С полным основанием можно утверждать, что Лаврентий Берия планировал десталинизацию, как минимум сравнимую с той, что осуществил позже Н.С. Хрущев.
* * *
Читателю может показаться, что перед ним предстал совсем другой Берия, а автор всеми силами пытается обелить кровавого палача. Признаться, я не ставил перед собой такой цели, но не сыграть на контрастах оказалось невозможно.
Без сомнения, Л. Берия несет ответственность за послевоенные репрессии, а одним из первых его приказов на посту главы НКВД, наряду с реабилитацией и требованиями о соблюдении законности, стала отмена системы досрочного освобождения за ударный труд. С именем Берии принято связывать расширение полномочий ОСО —
Особого совещания, на Лаврентия Берию принято возлагать ответственность за депортацию народов 1944 года. Последняя тема, впрочем, требует отдельного рассмотрения, и ее мы поднимем позже.
Одновременно нельзя не упомянуть вклад Л. Берии в создание советского ядерного оружия. Атомный проект, реализованный под его непосредственным контролем (причем назначить его на эту работу просил лично Курчатов), показал блестящие организаторские способности Л. Берии, вдумчивое понимание стоящих перед учеными задач. Что не удивительно: в молодости Л. Берия окончил техническое училище, учился в Политехническом институте.
На примере этой главы мы видели, насколько нетрудно представить одного и того же человека в черном или белом свете. Естественно, в реальности не бывает столь четких градаций, выпячивание одной стороны характера или деятельности, огульное очернение (демонизация) или превращение в ангела во плоти — классический признак работы пропагандистов. Нередко случается, что они перевыполняют план, создавая вместо негативного персонажа карикатурного абсолютного злодея из комиксов.
Что-то подобное произошло и с образом Л. Берии. Если перечислить в одном абзаце все преступления, в которых он был обвинен начиная с 1953 года, не забывая и многочисленные изнасилования девушек, которых якобы ловили по его приказу на улицах Москвы, выглядеть это будет если не комично, то заставит задуматься.
Конечно, Л. Берия был неоднозначной фигурой, вряд ли он был добряком-дедушкой, и, скорее всего, у людей были основания опасаться перейти ему дорогу. Профессиональная деформация не могла не сказаться на характере человека, многие годы возглавлявшего спецслужбы огромной страны.
Однако образ кровавого монстра, малообразованного, без следа человечности, мало соответствует действительности, являясь очередным элементом черного мифа о сталинских репрессиях.
Глава 8 О внесудебных органах и других преступлениях большевиков
В числе непреложных доказательств преступлений советского периода обычно приводят широкое использование в первой половине XX века чрезвычайных мер и внесудебных органов. Отвлечемся на время от истории формирования образа сталинских репрессий и рассмотрим подробнее этот важный для темы книги вопрос.
Претензии исследователей, стоящих на антисоветских позициях, опираются, как правило, на две укоренившиеся в конце XX века либеральные идеологемы — о неприкосновенности частной собственности и о примате права. Соответственно, любые действия, ведущие к изъятию собственности или внесудебному разбирательству (лишенному состязательности и права на защиту), объявляются неправовыми, а следовательно, преступными.
Сегодня мы знаем, что эти идеологемы не абсолютны, рынок в период кризисов легко переходит к планированию, игнорируя как примат права, так и частную собственность в тех объемах, насколько велика глубина кризиса.
В обществах же, не знавших идеологии либерализма (не стоит забывать, что эта идеология — порождение Европы последних веков), изложенные выше идеи и вовсе способны вызвать лишь недоумение.
Широко известные нам из истории земские суды, суды офицерской чести, товарищеские суды являются типичными внесудебными органами, и разница между ними, с точки зрения современного права, лишь в уровне санкций, которые они вольны применять. Если один неправовым образом (не с точки зрения кодифицированных правил — законов, а с точки зрения справедливости) решал имущественные вопросы, то другие при особых обстоятельствах — вопросы жизни и смерти.
Рассматривая под призмой либерализма преступления большевиков, авторы старательно делают вид, что чрезвычайные меры были большевиками изобретены и реализованы как метод изощренного преступления против народа. Ярчайшим примером является продразверстка, предшественник раскулачивания и коллективизации — чрезвычайная мера, введенная для обеспечения города и фронта продовольствием в период Гражданской войны.
При этом традиционно забывают, что история продразверстки шире большевистского периода, впервые она была введена еще в 1916 году для снабжения фронта Первой мировой по постановлению министра земледелия царского правительства Александра Риттиха.
И в этом случае переход к прямому изъятию продовольствия не был уникальным, он наследовал политике предыдущих лет «не доедим, но вывезем», обеспечивавшей хлебный экспорт царской России. У России того времени не было нефти и газа, основной статьей экспорта был хлеб, и в этом отношении большевики, уже гораздо позже, при Сталине, отличались от царского правительства только тем, что централизованно закупали на полученные деньги станки и технологии, позволившие провести индустриализацию и выиграть Великую Отечественную войну.
Кстати, после Октябрьской революции 1917 года практика продразверстки была прекращена, и вновь возобновлена в отдельных губерниях лишь в конце 1918 года, а на территории Советской России — в январе 1919 года. Просуществовала она при большевиках до 1922 года, когда, в связи с окончанием Гражданской войны, была заменена на продналог, что ознаменовало начало НЭПа.
Аналогично выглядит ситуация с внесудебными репрессивными органами. Чрезвычайная комиссия (ЧК, ВЧК), созданная в 1917 году как специальный орган по борьбе с контрреволюцией и саботажем, первоначально имела полномочия лишь на предание саботажников и контрреволюционеров суду Военно-революционного трибунала. Но уже в 1918 году, с началом Гражданской войны и общим обострением ситуации, ВЧК была наделена внесудебными функциями: получила право непосредственно расстреливать шпионов, диверсантов и других активных врагов революции.
Такое положение, впрочем, просуществовало лишь один год. Уже в 1919-м постановлением ВЦИК внесудебные полномочия ВЧК были отменены, а рассмотрение всех дел ВЧК было передано трибуналам. За чекистами оставалось лишь право на применение наказания в областях, объявленных на военном положении, и только за преступления, особо оговоренные в постановлении о военном положении.
Конечно, в условиях военного времени и послереволюционной разрухи это не могло предотвратить всех злоупотреблений, но налицо стремление большевиков максимально снизить число эксцессов и четко регламентировать действия главной спецслужбы.
Но и сама ВЧК просуществовала лишь до 1922 года, то есть 5 лет, из которых только год была наделена широкими внесудебными полномочиями. С окончанием Гражданской войны необходимость в чрезвычайном органе отпала. 9-й Всероссийский съезд Советов, отметив заслуги органов ВЧК в деле охраны и укрепления завоеваний революции, принял решение о сужении компетенции органов ВЧК и ее реорганизации в Государственное политическое управление (ГПУ). Новая структура была лишена судебных функций, ее полномочия строго ограничивались: она имела право лишь на розыск, дознание, предварительное следствие. Задержание подследственных на срок свыше двух месяцев не допускалось.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.