Вурдалак

— Да. Еще одно внешнее выражение фантазий Хайда. Убийства на Стоунгейтском кладбище ознаменовали первое с начала семидесятых появление на сцене сознания Вурдалака — самого Вурдалака, а не его бледной тени, Акселя Крипта.

— Но что произошло? — спросил Чандлер. — Почему все рухнуло?

— В глубинах системы иллюзий Хайда, вобравшей в себя идею составной личности, сформировалось сложное хитросплетение перекрывающихся психотических убеждений. Вообразите, сколько необходимо психической энергии, чтобы все это сохранялось и функционировало. Подозреваю, что в конце концов внутренняя логика этого бредового мира рухнула. Вероятно, последней каплей стало вот что: система зиждилась на изолированном существовании тройки мужских персонажей. Затем вдруг возникла ситуация, вынуждающая всех троих действовать одновременно. Вурдалак отказался уступить сцену сознания — звезды наконец-то расположились должным образом. Без Ома было не обойтись, потому что укус Деборы вызвал кровотечение. Ну а Джинксу предстояло встретить Цинка. Главное же свидетельство краха — появление на сцене Элейн Тиз: она сделала то, что не могла сделать во время род-айлендского погребения.

Бред Хайда чересчур усложнился, чтобы им управлять. Невыносимое напряжение момента вдребезги разбило его внутреннюю логику, и между персонажами вспыхнула свара.

Когда тело Сакса очутилось на шипах «железной девы», неминуемая смерть вызвала из небытия призрак корневой личности Сакса — его мертвое сознательное. Хайд вернулся к исходной точке, к моменту зарождения психоза. В последние мгновения он звал Вурдалаков, которые погребли его заживо.

Воцарилась многозначительная тишина.

Ее нарушил Цинк:

— Мне пора в аэропорт.

— Я подброшу тебя до Хитроу, — предложил Макаллестер.

— Спасибо, — ответил канадец.

Покорный судьбе, Чандлер возвращался держать ответ за то, что натворил.

Когда Цинк и Скотт ушли, позвонил премьер-министр. Брейтуэйт, сидя за рабочим столом Ренд, слушал, как она принимает поздравления. Старший суперинтендент повесила трубку и подошла к окнам. Снаружи опустилась светомаскировка ночи.

— Вампиры, зомби, призраки, вурдалаки. Я с самого начала угадала, Уинстон, — вздохнула она. — Это дело действительно обернулось фабулой страшного рассказа.

— Есть хотите? — спросил Брейтуэйт. Отражение Ренд в стекле улыбнулось доктору.

— Не знаю, как благодарить вас за все, что вы для меня сделали.

— Угостите меня обедом, — ответил доктор. Детектив полуобернулась от окна — и вновь отвернулась.

— Не дает покоя нерешенная проблема, а, Хилари?

— Да, — созналась та.

— Уверен, она подождет. Ренд взяла пальто.

Уже на пороге кабинета она сказала:

— Иногда, Уинстон, я сомневаюсь, удастся ли нам когда-нибудь окончательно победить. Постоянно появляются новые безумцы. Этому нет конца.

Совсем в другой части города молодой человек, прервав свое занятие, уставился на голую стену над кроватью и безотчетно прогладил пальцем зигзаги шрамов, избороздивших его лицо в тех местах, где кожу распороли осколки водолазной маски.

Одно время ему казалось, из них выйдет отличная команда — Убийца из канализации, Вампир, Джек-Взрывник и он. Четверо избранных, принадлежащих к мировой элите, малая часть тех пяти процентов, что наследуют Волю к Власти и рождены господствовать.

Именно эту цель он преследовал, совершая первое преступление. Он хотел доказать, что тоже заслуживает внимания. Что тоже сможет заклеить стену — свою стену — вырезками из газет, такими же, как те, что он собрал о трех своих кумирах.

Но нападение в луна-парке обернулось фарсом. И он почувствовал себя неудачником, которому не место рядом с ними.

Теперь он прочел в газетах, что остался один.

Нет больше Убийцы из канализации.

Нет Вампира.

Нет Джека-Взрывника.

Вся слава достанется ему.

Нападение в «Туннеле любви» не удалось? Так что же? Ведь и Сакс Хайд потерпел неудачу. Можно не сомневаться, сегодня вечером он преуспеет, и завтрашние газеты запестрят прозвищами, придуманными специально для него.

Дрожа от предвкушения, он доделал ручку пешни, схожую с чудовищем.

ЭПИЛОГ

Мы падаем из материнского чрева в чрево земли, из мрака во мрак; мы начисто забыли бы первое и ничего не узнали бы о втором… когда бы не вера.

ГЕНЫ

Ванкувер, Британская Колумбия

Суббота, 19 марта, 22: 15

— Твой друг Карадон отчасти сексист, — заявила Дебора.

— Зато честный, — ответил Чандлер. — Я ему многим обязан.

— Почему почти все мужики ведут себя одинаково?

— Это как?

— Сначала смотрят на грудь женщины, а потом ей в лицо?

— Задержка оральной фиксации. Раннее отлучение от груди. Перенос Эдипова комплекса. Или еще что-то в том же духе.

— Серьезно, Цинк. Почему?

— Потому, что мужики по сути — похотливые скоты, Дебора. Природа зверя. Потому раса и выживает.

— А я-то надеялась, что эти древние инстинкты не дожили до наших дней.

Чандлер покачал головой.

— Они никогда не исчезнут. Феминизм просто слегка изменил правила игры. Каждому мужику по-прежнему хочется залезть женщине под юбку, и если ради этого надо немного пофилософствовать — пожалуйста! А самые отъявленные кобели те, что искренне верят, будто живут согласно новой философии. В мире царит обман, Дебора. Порой мы обманываем самих себя.

— И сейчас?

— Да, и сейчас.

— Это говорит Чандлер-циник?

— Нет, Чандлер-реалист.

— Что хорошего тебе сделал Карадон? Ты все ему прощаешь.

— Я серьезно напортачил в деле, которое привело меня в Род-Айленд. Посадил одну сволочь без достаточных улик, а его порезали в тюрьме. А мы, как саперы, ошибаемся только раз. Адвокат этого гада возбудил дело, чтоб упрятать меня за решетку. Потому мне и пришлось так внезапно сорваться из Лондона. И вдруг без одной минуты двенадцать Билл Карадон раскопал порнофильм, где для вящего эффекта одну из звез-дюль прикончили по-настоящему, а деньги на съемки дал — угадай кто — наш порезанный друг. У адвоката тоже оказалось рыльце в пушку, там и его денежки крутились, и слуша-нье дела закончилось, не успев начаться: до выяснения вновь открывшихся обстоятельств Юридическое общество временно лишило этого субчика права юридической практики. Иск судья так и не увидел.

— А что с этим… порезанным?

— Умер.

— Ну и как ты после этого себя чувствуешь?

— Прекрасно! Он заплатил за женщину по имени Дженни Копп и косвенно — за жертву порнофильма. Я сторонник суровой справедливости, Дебора, какие бы формы она ни принимала.

Они стояли одни на застекленном балконе под россыпью звезд. Из-за французских дверей долетала танцевальная музыка: в «Хьятт-отеле» давали «Бал красных мундиров». Дебора была в длинном черном платье с лифом из широких перекрещенных бретелей, завязанных сзади на шее, Чандлер — в парадной форме инспектора КККП: короткая куртка из красного сукна с аксельбантами, синий жилет, белая плоеная рубашка с черной бабочкой, синие брюки с желтыми лампасами и черные сапоги со шпорами. На эполетах соответственно чину поблескивали золотые короны, в петлицах мерцали золотые эмблемы полка.

Дебора посмотрела на звезды и спросила:

— Видишь комету Галлея?

— Нет. Но она наверняка там.

Она нежно прижалась щекой к его плечу.

— Знаешь, о чем я мечтала в детстве, дома, среди всех наших проблем, Цинк? Вот прилетит комета Галлея и унесет меня в далекий, совершенный мир. И я помчусь сквозь бархатно-черную космическую пустоту на стремительном серебряном шаре, оставляющем искристый след.

— Жизнь ходит по кругу, — сказал канадец. — Лучшее и худшее всегда повторяется.