Главный теоретик

— Извините, что мы вас отрываем, но вы случайно не знаете, из какого места выдавливается у паука паутина: спереди или сзади?

Папа скрипнул креслом и повернулся к гостям. Мне даже показалось, что он улыбнулся.

— Сзади, — сказал папа. — Она выделяется из специальных желез. А ты что, членистоногими увлекаешься?

— Нет, — обрадовался Яша, — я просто его поймал, а он ничего не выделяет.

— И не выделит, — сказал папа. — У паука восемь глаз, и он сразу разглядел твои намерения.

— Восемь? — охнула Лена.

— Представьте себе, — подтвердил папа. — А нить паутины у него в несколько раз прочнее капроновой.

Чудеса — мой отец разговаривал! И очень даже просто разговаривал, как самый обыкновенный человек.

— Неужели восемь? — разошлась Лена. — А ведь правда, что у разумных существ с других планет тоже может оказаться по восемь глаз? Правда?

— Вполне возможно, — согласился папа.

Она опять повела на космос. Вопросы сыпались из нее быстрее, чем из Клавдии Матвеевны, нашей учительницы по истории.

— А физиология имеет отношение к космосу? — торопилась она.

— А почему до сих пор не объявлен открытый прием в школу космонавтов?

— А книга «Основы квантовой механики» намного хуже, чем просто «Квантовая механика»?

Узнав, что главное не в названии книги, а в ее авторе, Лена бросилась в прихожую.

Она так метнулась, что Кир, у которого не ладилось с конским хвостом, загляделся на нее и тяпнул себя молотком по пальцу.

Заревел он не сразу. Он сначала посидел с открытым ртом. Потом в его реве утонули все звуки. Даже радио не стало слышно.

Папа взял Кира к себе на колени. От удивления Кир мгновенно смолк. Радио включилось снова.

— Вот! — влетела в комнату Лена, неся впереди себя, как поднос, тяжелую книгу.

— Что ж, вполне, — сказал папа.

— А эта? — протянул свою «Физиологию» Яша. Узнав, что книги принесены ему, папа запротестовал:

— Да нет, что вы, товарищи, зачем же.

Но «товарищи» живо откланялись и исчезли. Они испугались, что их подарки не будут приняты.

— Как палец? — спросил папа у Кира. — Кто же, чудак, хвосты гвоздями приколачивает?

Он посмотрел на меня.

— А ты бы со своих друзей пример брал. Делом люди интересуются. А у тебя сплошной ветер в голове.

Хвост папа решил посадить на клей. Но хвост и на клею не желал держаться. Кир попробовал и сразу выдернул его из дырки.

— А! — рассердился отец. — Все невтерпеж вам.

Он оттолкнул коня и пошел мыть руки.

Кир спрятал остатки конского хвоста за спину и приготовился реветь. Мне тоже хотелось реветь. И почему только жизнь устроена так несправедливо? Если Яша спросил про пауков, то у него в голове не ветер. А я не спрашивал, значит, у меня в голове сплошной сквозняк.

Пауков в нашей квартире не оказалось. На другой день я наловил их целых семь штук на чердаке. Два раздавились, пока я затискивал их в спичечный коробок. На пальцах осталась противная слизь.

Пауки бегали по папиному столу, подходить к которому нам строжайше запрещалось. Но ведь мы с Киром занимались делом, а не просто так. Мы всесторонне изучали членистоногих.

Кир стоял коленками на стуле и взвизгивал, когда паук направлялся в его сторону. Я обкладывал пауков книгами. Одного я случайно придавил «Биофизикой». Пауки оказались очень хлипкими.

— Папа, — спросил я вечером, — а пауки вообще полезные или вредные?

Отец пошевелил бровями.

— В природе рациональна каждая букашка, — ответил он.

— Рациональна — это значит полезна? — поинтересовался я.

— Значит, в какой-то мере полезна, — раздраженно подтвердил он.

— И комары?

— Может быть, даже и комары.

— А клопы?

— Любая истина, — сдерживаясь, проговорил он, — возведенная в абсолют, становится абсурдом.

Я решил не ударить лицом в грязь и доказать, что у меня в голове не только ветер. Я поднапрягся и выдал:

— Абсурд — это значит чепуха. Выходит, что все истины чепуха, да?

Я даже сам удивился, что у меня так здорово получилось. Ему, кажется, тоже понравилось, как я ему выдал. У нас сразу завязалась интересная беседа. Я старался изо всех сил. Отец мял в кулаке подбородок, чесал пальцем щеку и рассматривал меня так, будто увидел впервые.

Кир с интересом пялил на нас глаза.

Мама штопала на диване Кирюшкины чулки и тихо улыбалась.

Отец рассказывал про бионику. Я даже не подозревал, что на свете есть такая наука. Она изучает летучих мышей, муравьев, дельфинов и других насекомых и зверей. Оказывается, медуза предсказывает шторм точнее любого барометра. В организме змеи есть какой-то сверхчувствительный градусник. А птица тратит на полет в десятки раз меньше энергии, чем самый совершенный самолет. Ученые хотят узнать, почему и как это происходит, а потом использовать свои открытия в технике.

— Вот я и бьюсь над тем, чтобы узнать, почему и как, — сказал отец. — Понятно?

— Ага, — кивнул Кирюшка, — понятно. Ты нам все время теперь будешь про зверюшек рассказывать?

Кирюшкин вопрос отцу не понравился. Он нахмурился и замолчал. Но я уже и так наговорился с ним в сто раз больше, чем за все предыдущие тринадцать лет.

Когда на другой день после школы я привел Кира из детского сада, дома еще никого не было. Кир потащил меня на кухню. Он поднял крышку мусоропровода, заглянул в черную дыру и сказал:

— Давай достанем обратно.

— Что? — удивился я.

— Ботиночки, — сказал Кир, — и книжечки. Ты только папе не говори. Хорошо? А то он нам опять ничего не станет рассказывать.

Я угостил Кира оплеухой и кинулся во двор искать, где кончается мусоропровод, и расспрашивать дворников.

По асфальту прогуливался Яша. Он держал на поводке Джека. Макушка у пса заросла рыжей шерстью. От лысины не осталось и следа. Я присмотрелся к Джеку. Пес как пес. И совершенно нет в нем ничего общего с папиным товарищем, Чалыком.

Вот на овечку Джек смахивает, это точно.