Страница 8 из 13
Интересно, что примеру аргентинцев последовали и бразильцы; Летом 1977-го они тоже запретили переезд в Европу своим футболистам до окончания ЧМ-78.
Мигель Бриндизи (2001): «Эх, сорвался у меня тогда переход в «Ювентус», а ведь всё уже было на мази. Предварительный контракт с «Фиатом» я подписал в присутствии Менотти еще в 1974-м (когда Менотти был тренером «Уракана» — Б.Т.). Я остался, а Флако на ЧМ-78 меня не взял…»
На самом деле Бриндизи в конце 1976-го перешел в испанский «Лас-Пальмас». Может, он рассчитывал, что Сесар по старой памяти вызовет его в сборную, но у Менотти уже были другие люди на позиции в центре поля…
ПЕРЕВОРОТ В МОЗГАХ ИЗ КРАЯ В КРАЙ
24 марта 1976-го, когда сборная играла товарищеский матч в польском Хожуве, в Аргентине произошел государственный переворот, к власти пришли военные во главе с генералом Виделой. Некоторые из футболистов, узнав о случившемся, требовали немедленного возвращения домой. Но из Буэнос-Айреса пришла телеграмма с приказом продолжать вояж: варшавский матч транслировался по телевидению и важно было продемонстрировать общественности, что ничего особенного не происходит — вот, футбол показываем. Да и народу лучше дома посидеть у телика, чем протестовать на улицах.
Во время 25-й годовщины путча у Менотти спросили: «Почему же военные оставили вас у руля сборной?». — «Они хотели меня уволить, но президент АФА стоял на своем: «Менотти должен остаться». (К сожалению, не совсем понятно, идет речь о Давиде Бракуто, отстраненном военной хунтой, или о новом президенте Альфреде- Френеиско Кантило. — Б.Т.). Или вы думаете, что спецслужбы не знали, какие идеи я исповедую и какой партии помотаю? Я ведь был наблюдателем от коммунистов на последних перед переворотом выборах».
…Тут, наверное, Менотти маленько лукавит. Дело в том, что компартия, к которой принадлежал Менотти, приход военных чуть ли не приветствовала. Компартий в Аргентине было две и членов второй власти преследовали на полную вместе с участниками некоторых других левых организаций. «Меноттиевская» компартия ориентировалась на Москву, а с СССР у Аргентины были стабильные торговые отношения — пшеница и Южной Америки поставлялась в вши порты регулярно и приносила любому из аргентинских правительств немалый доход. Помню, то тогда у нас в газетах не было никакого осуждения «кровавого военного режима генерала Виделы». Так, упоминания о смене власти. В сравнении с той кампанией, что была тремя годами ранее в связи со свержением в Чили правительства Сальвадора Альенде — вообще тишина!
Допускаю, что Менотти оставили главным тренером просто для выстраивания привлекательного имиджа страны. Над ним, имиджем, сразу после путча стало работать солидное нью-йорксжое РR-агентство «Бёрсон и Маршталер», и если генералы сами не понимали (отлично знали и понимали!), что футбол, особенно в Аргентине — это прежде всего полигика, то ушлые пиарюги наверняка им подсказали: «Оставьте коммуниста, и все увидят, что вы строги, но справедливы, и если человек хорошо работает на благо страны, то не важно, каких политических взглядов он придерживается».
Захотели бы выгнать — выгнали бы, кто б их остановил? Президент федерации футбола? Ох, сомневаюсь…
Среди игроков, однако, нашелся человек, который сказал, что «своей игрой поддерживать военную хунту не будет». Это был капитан команды Хорхе Карраскоса по кличке «Эль Лобо» (Волк. — исп:), меноттиевский «ураканец» 1973-го, участник ЧМ-74.
Он объявил о своем решении на собрании команды в тренировочном лагере за пять месяцев до ЧМ, собрал вещи и уехал.
Менотти: «У него была несколько иная шкала ценностей. Для него ЧМ не был вопросом жиэни и смерти. Я всегда ценил его честность и интеллигентность и понимал, что не имею права возражать против его решения. Это было бы неправильно (…) Но у меня была другая точка зрения и у остальных игроков тоже (…) Игроки были тогда, как заряженные батареи, они были готовы играть и обо всем забыть, даже о собственных семьях…»
После ухода «Лобо» Карраскосы место левого защитника в основе застолбил за собой «Конехо» (кролик — исп.) Альберто Тарантили.
Поговаривали, что имелась еще одна причина отказа. Карраскоса был категорическим противником приема таблеток, которые, называя «витаминами», выдавал игрокам врач команды. Однозначно, речь шла о допинге!
Карраскоса «Я из тех спортсменов, кто выигрывает и проигрывает честно — без запрещенных приемов, без подкупов, без допинга».
Что до остальных футболистов и отношения к происходящему в стране, то они помалкивали и продолжали готовиться к ЧМ.
Менотти (2001): «Подавляющее большинство игроков не интересовалось ничем, кроме футбола. Представить себе, например, Гальего, рассуждающего о политике, я просто не могу. Он даже никогда не вникал в дела своего «Ривера» — только игра и ничего больше». (В 1978-м Гальего был еще игроком «Ньюэллз олд бойз». — Б.Т.).
Рубен Гальего — важнейший игрок Менотти. Классический опорник, игравший неброско, но исключительно надежно в отборе и защитных действиях. Флако ценил его очень высоко.
Гальего (2001): «Что? Книга? Да, было такое. Действительно, после ЧМ-78 Менотти послал моей матери свою книгу с посвящением ей и благодарностью за сына. Он всегда был очень внимателен к людям».
В победе отлично вьшколенной и неудержимой «альбиселеста» на домашнем первенстве имеется один изъян, о котором регулярно напоминают — выигрыш у сборной Перу в решающем матче полуфинального турнира с «нужным» счетом, даже с перевыполнением — достаточно было перевеса в четыре мяча, а забито было шесть сухих.
Как сообщали СМИ после ЧМ, «на следующий вслед за игрой день в портах Перу уже разгружались транспорты с пшеницей (цифры приводились разные, усредненно — 35 000тонн), астрана получила 50-миллионный (в долларах) кредит от правительства Аргентины. То есть подкуп шел на государств «еюм уровне — в правительстве за «эти дела» отвечал председатель Оргкомитета ЧМ-78 адмирал Лакоста, будущий вице-преэидент ФИФА.
В фильме Кристиана Ремоли «Правда или ложь» (2008), а также в книге Рикардо Готты «Мы были чемпионами» (2005) матчу со сборной Перу уделяется немалое внимание. Бывшие участники той встречи отвечают на вопросы, в том числе и о факте подкупа конкретных игроков. Пшеница пшеницей, но футболистам тоже ведь надо объяснить, что от них требуется.
Хосе Веласкес (полузащитник сборной Перу): «Давили на нас, конечно. Помню перед игрой к нам в раздевалку пришел глава Аргентины генерал Видела вместе с Генри Киссинджером. Американец говорил Виделе о Перу, как о «стране с большим будущим». Тот кивал. Странное посещение».
Перуанцы почти уверены, что деньги взял центральный защитник Рудольфо Манцо.
Рамон Кирога (вратарь сборной Перу): «Да принял он бабки. Однозначно. Что я, первый разе ним вместе играл, что ли?! Он никогда раньше так не чудил. А аргентинцам с их атакой достаточно было — тут центрбек не добежал, тут не так ногу поставил, тут вроде поскользнулся. Я? Нет, я не брал, мне и не предлагали…»
Манцо вскоре после ЧМ переехал в Аргентину играть в футбол. И получил от своих новых одноклубников красноречивое прозвище — Эль Вендидо (El Vendido — продажный (исп.)
Менотти на все вопросы о том, был ли результат игры с Перу предопределен заранее, отвечал: «Все это ложь, ложь…»
Билардо: «Да знал он все наверняка. Чистюля! Он даже делал вид, что ему неизвестно, что и я работаю на сборную. Меня нашли ребята из его штаба, и мы договорились, что я буду наблюдать за возможными соперниками и передавать им информацию. А он, значит, об этом был не в курсе. Да и от военных он не был так далек, как потом начал всем рассказывать…»
Такой точки зрения придерживается не только Билардо.
Освальдо Ардиццоне (журналист и футбольный писатель): «Помню, однажды член наблюдательного совета нашего издания собрал работников и сообщил, что есть просьба-указание от большого начальства не критиковать тренера сборной Сесара Луиса Менотти(…) На сборы иногда приезжали члены правительства. Есть фотографии, на которых Менотти разговаривает с Лакостой, тот похлопывает тренера по плечу — разговор явно дружеский…»