На линии огня

– Ну, давай же, спусти курок! Я уже устал держать обрез на изготовку. Или стреляй, или сходи с дистанции.

Гандермэн снова попытался, и у него чуть не получилось. Странное дело, но я почти хотел, чтобы Карл справился с этой задачкой, даже если в результате мне придется погибнуть. В конце концов, мы через многое прошли вместе. Затем его лицо обмякло, палец нащупал курок и опустил его. Это не так просто сделать одной рукой, как кажется на первый взгляд. Надо зажать предохранитель определенным образом. Но Карлу был знаком такой трюк. Потом он зашвырнул пушку через всю комнату и закрыл лицо руками.

У нас ушло пятнадцать минут, чтобы найти Брукса по телефону и отдать ему приказания. После того как Карл сказал свою часть, я взял у него трубку.

– Это Найквист. У меня дробовик, упертый в спину твоего босса. Если с Барбарой что-нибудь случится, л разнесу его надвое.

На другом конце провода помолчали, затем раздался звук, сообщающий, что связь прервалась. Это возложило все дальнейшее на Брукса. Я не решился взвешивать шансы, предпочитая оставаться пока в неведении. Пройдясь по комнате с обрезом под мышкой, я подобрал пистолет Карла. В нем еще оставались три заряда. Я проверил механизм и, прицелившись в рисунок на обоях, нажал на спуск. Штукатурка разлетелась в дюйме или двух от цели – пистолет был более или менее пристрелян. А вот давить на курок приходилось с силой.

Карл даже не вздрогнул от звука выстрела. Марджи, надевавшая в этот момент жакет, взглянула на меня с раздражением, но ничего не сказала. Мы спустились вниз по лестнице и стали ждать.

Тишина снаружи впечатляющая. Пушки свое отстреляли, люди поумирали, и никому ни до чего не было дела.

Шум большого «линкольна» мы услышали еще издали. Наконец машина свернула на подъездную дорожку, проехала мимо моего покореженного «плимута», взревела, приближаясь к нам, и остановилась в полосе света. Брукс выскочил, прикрываясь Барбарой, как щитом. Нельзя сказать, чтобы она выглядела хорошо, но и не так уж очень плохо. По крайней мере, была жива. Брукс заставил Барбару обойти «линкольн», заломив ей руку до лопаток и приставив пушку к спине.

– Фифти-фифти, – объявил он. – Отпускаешь Карла – я ее.

– Неравный эквивалент, – возразил я. – Хотя бы по весу. С моей стороны одного мяса... – Помедлив, я заметил: – Прошлой ночью ты был храбр как лев. А сейчас прячешься за спину женщины.

– У тебя перевес в вооружении, – ответил Брукс.

– Ну, это дело поправимое.

Последовала сценка для непуганых идиотов. Все, чего нам не хватало, так это пары лошадей и шляп с широкими полями. Я разрядил дробовик, зашвырнул его в кусты и выступил так, чтобы оказаться на виду. Карл не шевелился. Он вел себя как робот, которого отключили от электросети. Марджи куда-то исчезла. Хорошего во всем этом было мало, но что я мог сделать? Брукс посмотрел на меня, стоящего с пустыми руками, – отличная цель. Представляю, как сильно было его искушение покончить со мной без всякой дуэли. Но Хопалонгу Кэссиди такое не понравилось бы. Рой Роджерс не подал бы ему руку. Лон Рэнжер не стал бы больше никогда разговаривать. Брукс дал малышке тычка, от которого она полетела на гравий – далеко не самое безопасное место, – и убрал свою пушку в кобуру.

– В любое время, – заверил он. – В любом месте.

– Прямо сейчас, – ответил я, и мы приступили к действию.

Проблема была довольно простой: выхватить пушку Карла из-за пояса, большим пальцем снять предохранитель, вскинуть на уровень глаз и сделать хороший выстрел. Я полностью сосредоточился на том, чтобы не дать маху: исправить ошибку попросту не будет времени. Он же выстрелил навскидку, едва выхватив пушку из кобуры, – и это означало его похороны. Пуля порвала мне штанину на коленке. Толчок слегка вывел меня из равновесия, но я твердо встал на ноги, напрягся, и пистолет сработал.

Этот сорок пятый автоматический был принят на вооружение после того, как служебный тридцать восьмой показал себя неадекватным на Филиппинах. Но если и сорок пятый для кого-то неадекватен с близкого расстояния, тогда я просто не знаю, какую пушку еще нужно. Двести тридцать гранов свинца угодили Бруксу в грудь и заставили сделать шаг назад. Он попытался снова нажать на спуск, но внезапно спусковой механизм револьвера оказался для него слишком тугим. Брукс выронил пушку и упал на нее. Как полагаю, мы свели наши счеты.

Затем из-за дома вырвался свет фар. Я помог малышке подняться на ноги. Мы посторонились, пропуская «кадиллак» Марджи. Она что-то крикнула Карлу, и тот, словно зомби, пересек веранду, забрался в машину. Большой автомобиль тут же рванул прочь, выпустив фонтан гравия из-под колес.

– Ты в порядке, малышка? – спросил я.

– Да, – ответила она, – вот только...

Я слегка ее поддержал. Вскоре мы услышали вой сирен. Соседи наконец собрались с духом и вызвали полицию. Малышка испустила короткий смешок, похожий на хихиканье. Я взглянул на нее, подумав, что для истерики, пожалуй, поздновато.

– Этот репортер, – произнесла Барбара. – Вильямс.

– Что с ним?

– Он лежит в багажнике этой машины, спеленутый, как мумия. Я напрочь о нем забыла.

Глава 29

Мы выбрались из Управления полиции при ярком дневном свете. При прочих равных, полагаю, меня подержали бы в тюрьме, решая, в каком преступлении обвинить, но этим утром криминальная обстановка в Кэпитал-Сити слишком быстро менялась. В высших эшелонах никто не желал подставить шею, приняв решение, которое, возможно, завтра обрушит на нее топор. Я был в некотором роде отпущен на свободу под поручительство «Курьера», представленного в лице Джека Вильямса.

Люди на улице косились на нашу славную троицу, когда мы шли, и было от чего. Не трудно представить, как я выглядел, сначала здорово избитый «мальчиками» Гандермэна, а потом вдоволь наигравшийся в индейцев в Вендовер-Хиллз. Джек и Барбара после бурно проведенной ночи представляли собою не менее жалкое зрелище. В полиции нам разрешили воспользоваться тамошним умывальником, выпить кофе и съесть холодные пончики, но мы все равно смотрелись как почетные члены союза «отверженных и неприкасаемых». К счастью, коллеги Джека пригнали его фантастически раскрашенную тачку и припарковали ее в квартале от полиции.

– Ну и ночка выдалась, – произнес Джек, включая двигатель. – Под стать событиям. Но теперь Мэйни у нас в руках. Даже если не сможем прижать его к ногтю на законном основании, то так поднимем на смех, что он и думать забудет о выборах. Жаль только, что Арнольд Брукс уже не сможет предстать перед судом. Я это говорю не то чтобы в пику тебе, Пол, но ты и сам понимаешь, у меня с ним свои счеты...

Джек был вполне счастлив, невзирая на синяки и ушибы. Ему не пришлось никого убивать. Для него все обернулось наилучшим образом. Приключения, выпавшие на его долю, даже излечили его разбитое сердце, что, подозреваю, в значительной степени было надуманно. Эти «крестоносцы» всегда выискивают нечто такое, из-за чего их сердца начинают исходить кровью. Но теперь Дженни была отомщена, и о ней можно было начать забывать.

Как только Джек сел за руль, он включил приемник, и сейчас мы слушали новости, о которых уже знали. Однако мне было любопытно услышать, что я участник в разборке между гангстерскими бандами, беспрецедентной по своему накалу со времен Аль Капоне. Что же касается политических разоблачений, то их пообещали, но так и не сделали – кто-то отчаянно пытался усидеть на крышке котелка, который начал закипать...

– Ничего, подождите, вот выйдет наш экстренный выпуск, – пообещал Джек.

Нас освободили днем, а «Курьер» вообще-то вечерняя газета. Заявление Вильямса прозвучало так, что по меньшей мере на ее первой полосе следовало ожидать броских заголовков.

А ну его к дьяволу, Джека Вильямса! Эти ребята с пишущими машинками и телевизионными камерами служат важной цели, – какие могут быть сомнения на сей счет? – но в конечном итоге решение всегда остается за каким-нибудь грубым типом с огнестрельным оружием в руке. Или с дубиной, луком, а то и водородной бомбой, это уж как повезет. Настанет день, и, возможно, все изменится, однако такой день пока не наступил. Я был настроен философски, как сам дьявол. Недосып всегда оказывает на меня такое воздействие.