Красные рельсы

— Что вы имеете в виду?

— Когда агент железнодорожной компании проводит столько времени с продажным полицейским, это дает инспектору полиции пищу для размышлений. Вот что я имею в виду.

Поначалу Конкэннон не нашел, что ответить. Еще совсем недавно он считал Боуна честнейшим человеком и полагал, что все остальные придерживаются того же мнения. Но недооценивать Джона Эверса было ошибкой.

— С чего вы решили, что Боун — продажный? — спросил он.

Эверс пожал плечами:

— Интуиция. В городе продажных полицейских Боун выглядит слишком уж честно. У меня такое впечатление, что он чего-то ждет. А когда дождется, вы окажетесь в ловушке. Ведь вы в них уже оказывались, Конкэннон?

Конкэннон пристально посмотрел на него.

— Вы случайно не пьяны, мистер Эверс?

— Я никогда не бываю пьян, Конкэннон. И я никогда не отпускаю ценного работника, если могу поступить иначе. Вам еще не поздно исправить положение…

— Какой ценой? — спросил Конкэннон с улыбкой.

— Скажите, что происходит между вами и Боуном. Это касается ограбления?

Видя, что Эверс выбрал опасный путь, Конкэннон счел благоразумным дать задний ход.

— До свидания, мистер Эверс. Скоро я уже буду в канзасском поезде. Если вы считаете меня причастным к ограблению, можете телеграфировать в полицию.

Он повернулся и пошел в направлении Бродвея. Инспектор, с трудом поспевая за ним, двинулся следом.

— Вы болван, Конкэннон, — продолжал он. — Не забывайте, что при ограблении погиб почтальон. Не становитесь соучастником преступления.

— А вы думаете, что это я убил почтальона? Но я в тот день выполнял задание в Сент-Луисе.

— Вы отлично понимаете, что я имею в виду. Ради большой суммы денег люди способны на многое. Возможно, вы с Боуном решили присвоить добычу. Но если вы думаете, что выйдете из воды сухими, то жестоко ошибаетесь.

Конкэннон ступил на дорогу и подозвал проезжавший фиакр.

— Я подожду поезд на вокзале. Причем один, если вы позволите.

Джон Эверс печально покачал головой:

— Когда все будет кончено, вспомните, что я давал вам шанс, а вы оттолкнули его. Другого не представится.

Конкэннон попросил кучера поехать на вокзал «Санта-Фе» самой длинной дорогой. Он не хотел проезжать через «уголок»: с ним было связано слишком много неприятных воспоминаний и упущенных возможностей. На вокзале он расплатился с кучером, взял чемоданы и уселся на багажную тележку в ожидании поезда, который должен был отправиться через пятьдесят минут.

Время тянулось бесконечно долго. Он сидел, разглядывая отъезжающих, слушая монотонное щелканье телеграфного аппарата и вдыхая навязчивый запах пепла, раскаленного угля и битума, вытекавшего из новых шпал. Для октября погода была теплой. Стоял просто прекрасный день, если не считать того, что он потерял работу и ему предстояли долгие и, возможно, безуспешные поиски новой. Если не считать еще и того, что его друг оказался убийцей и что единственная женщина, занимавшая его мысли, им совершенно не интересовалась. Он грустно улыбнулся и закурил сигару. Все же, несмотря на эти мелочи, день был превосходным.

Он встал и прошелся по перрону, чтобы скоротать время. До отправления поезда оставалось еще двадцать пять минут. Он подошел к повозке с багажом и докурил сигару.

— Мистер Конкэннон, помогите мне, пожалуйста, — раздался рядом знакомый голос.

Он ошеломленно обернулся и увидел Атену Аллард. Бледная как смерть, она протягивала ему какой-то конверт.

— Помогите, прошу вас, — повторила она.

Конкэннон машинально взял конверт в руки.

— Несколько минут назад это принес в кафе какой-то мальчуган, — пробормотала она с нескрываемым волнением. — Я не знала, что делать, к кому обратиться… Кроме вас, обращаться было не к кому.

Конкэннон открыл конверт и посмотрел внутрь. Там лежали деньги. Не пересчитав их, он не мог определить сумму, но купюры были совсем новые. Такие деньги он уже недавно видел.

— Какой мальчуган?

— Я его не знаю. Принес и сказал, что это просили передать мне…

В конверте были не только деньги. Там лежал билет на поезд до водонапорной станции на территории чикасоу. И записка из трех строчек, нацарапанных на куске коричневой упаковочной бумаги.

«Бери этот билет и поезжай в указанное место. Там жди меня. Я скоро буду. Никому ничего не говори».

Подписи не было, но Конкэннон узнал почерк.

— Вы знаете, кто это написал?

— Конечно, Рэй! — сказала она все тем же напряженным голосом. — Он жив!

Конкэннон глубоко вздохнул и попытался сосредоточиться, но в голове было пусто. Рэй не мог совершить подобную глупость: скомпрометировать себя в тот момент, когда собирался положить в свой карман сто тысяч долларов.

— Над этим нужно поразмыслить, мэм, — неловко сказал он. — Мы не знаем, действительно ли эту записку написал Рэй…

— Но это почерк Рэя! Я узнаю его!

Атена была на грани нервного припадка. Она закрыла лицо руками, пытаясь удержаться от истерики. Вокзальные зеваки начали с любопытством наблюдать за ними. Конкэннона всеобщий интерес явно не привел в восторг.

— Давайте зайдем в помещение, — сказал он, беря ее под руку.

Она позволила отвести себя в зал ожидания, но садиться не стала. Казалось, она вот-вот расплачется или закричит.

— Попробуйте успокоиться, — сказал Конкэннон ровным голосом, каким увещевают напуганного ребенка. — Постарайтесь смотреть на вещи трезво. Мы, конечно же, узнаем, в чем дело…

Она немного успокоилась.

— Извините меня.

Вдруг глаза ее широко раскрылись, и Конкэннон прочел в них ужас.

— Если Рэй жив, кто тогда лежит в могиле?

— Об этом мы подумаем позже, — уклончиво сказал Конкэннон. — Вспомните, не встречали ли вы где-нибудь того посыльного, который принес вам конверт?

— Не помню… Мальчик лет двенадцати, светловолосый такой… — Она снова напряглась: — Как же получилось, что Рэй жив, а я до сих пор об этом не знала?

«Это мне и самому интересно», — подумал Конкэннон.

— Угрожал ли вам кто-нибудь кроме тех двоих, о которых вы говорили? — спросил он. — Пытались ли вас напугать?

Она покачала головой, но вдруг нахмурилась.

— Да, приходил один человек. Но он мне не угрожал…

— Кто? — резко спросил Конкэннон.

— Полицейский. Некто Боун.

Конкэннон глубоко вздохнул. Действительно, Боуна должно было беспокоить близкое присутствие вдовы Алларда; он не знал, известно ли ей что-либо о роли мужа в ограблении.

Еще не успев как следует оформиться, эта мысль заставила Конкэннона похолодеть. За эти часы он многое узнал о Марвине Боуне. Тот думал только об одном: о захваченных деньгах. И чтобы завладеть ими, готов был на убийство. Если бы Атена представляла для него опасность, он, не задумываясь, избавился бы от нее.

— Что вам сказал Боун? — спросил он.

— Ну… — Она задумалась, припоминая. — Он сказал, что насчет Рэя ходят всякие слухи, связанные с ограблением. Что, оставаясь здесь, я эти слухи только подтверждаю. Он не сказал мне напрямик, чтобы я убиралась из Оклахома-Сити, но он это подразумевал.

— Что еще?

— Больше ничего. Вот только… — В ее взгляде мелькнула тень. — Он следит за мной. Иногда я вижу, как он наблюдает за кафе с другой стороны улицы. А когда возвращаюсь домой, часто замечаю его на углу у ворот или просто на тротуаре…

— Он был на виду, когда вам вручили этот конверт?

— Я не заметила… Я думала только о Рэе.

— Кто-нибудь еще знает, что вы получили конверт?

— Только Пат Дункан, повар кафе…

В мозгу Конкэннона вертелась добрая дюжина версий, одна неприятнее другой. Вдали засвистел приближавшийся к стрелкам поезд на Канзас.

Атена тревожно взглянула на него.

— Что-нибудь не так?

Он ответил вопросом на вопрос:

— Если бы сержант Боун спросил Пата Дункана об этой записке, то Дункан смог бы рассказать, что к чему?

Она хотела возразить, затем передумала и кивнула:

— Да. Возможно… Этот сержант очень…