Страница 28 из 76
— Ты... Иногда ты мне совсем не нравишься.
— Мы оба реалисты, ты и я. Верно? — категорично заявил он. Почувствовав в его голосе жестокость, она встала и, наклонившись через стол, поцеловала его.
— Ты дьявол, — промолвила она, чтобы успокоить его. — Это в память о прежних временах.
Его рука очутилась у неё на груди, и он вздохнул, вспоминая, наслаждаясь через тонкий материал теплом её тела.
— Айийя, Орланда, хорошие у нас были времена, верно?
Она стала его любовницей, когда ей исполнилось семнадцать. Он был у неё первым, и они оставались вместе почти пять лет. Так могло бы продолжаться и дальше, но однажды, когда он был в отъезде, она отправилась с молодым человеком в Макао, и ему доложили об этом. И он прекратил связь с ней. Раз и навсегда. Хотя у Горнта и Орланды уже была годовалая дочь.
— Орланда, — сказал он, когда она умоляла о прощении, — прощать не за что. Я раз десять говорил, что молодости нужна молодость и настанет день... Вытри слезы, выходи замуж за этого парня. Я дам тебе приданое и свое благословение... — Несмотря на все её слезы, он остался тверд. — Мы будем друзьями, — уверял он, — и, когда будет нужно, я позабочусь о тебе...
На следующий день весь жар скрытой ярости он обратил на молодого человека, англичанина, мелкого клерка в «Эйшн пропертиз», и за месяц пустил его по миру.
— Это вопрос чести, — спокойно объяснил он.
— О, я знаю, я понимаю, но... что же мне теперь делать? — причитала она. — Завтра он уезжает в Англию и хочет, чтобы я ехала с ним и вышла за него замуж, но я не могу сейчас выходить замуж, у него нет ни денег, ни будущего, ни работы...
— Вытри слезы и отправляйся за покупками.
— Что?
— Да-да. Вот тебе подарок. — Он вручил ей билет первого класса до Лондона туда и обратно на самолёт, которым молодой человек летел в туристическом классе. И тысячу фунтов хрустящими десятифунтовыми купюрами. — Накупи себе красивой одежды и сходи в театр. Для тебя забронирован номер в отеле «Коннот» на одиннадцать дней — тебе нужно будет только подписать счет, — дата возвращения подтверждена, так что желаю хорошо провести время и вернуться веселой и без проблем!
— О, спасибо, Квиллан милый, о, спасибо... Я так виновата. Ты меня прощаешь?
— Прощать не за что. Но если ты ещё хоть раз заговоришь с ним или увидишься наедине... я навсегда перестану быть твоим другом и другом твоей семьи.
Она рассыпалась в благодарностях, сквозь слезы проклиная себя за глупость и призывая кары небесные на того, кто её предал. На следующий день молодой человек пытался заговорить с ней и в аэропорту, и в самолёте, и в Лондоне, но она лишь осыпала его проклятиями и посылала прочь. Она поняла, на чем покоится её чашка риса. В тот день, когда она улетела из Лондона, молодой человек покончил жизнь самоубийством.
Узнав об этом, Горнт закурил хорошую сигару и пригласил её на ужин в отель «Виктория энд Альберт» — канделябры, скатерть тонкого полотна, прекрасное столовое серебро, — а затем, когда он допил свой «наполеон», а она — мятный ликер, отослал её одну домой, в квартиру, за которую по-прежнему платил. Он заказал ещё коньяку и сидел, любуясь на огни гавани и Пик, упиваясь блаженством мести, величием жизни и вновь обретенным достоинством...
— Айийя, были у нас хорошие времена, — повторил Горнт, все так же желая её, хотя не был с ней в постели с тех пор, как узнал про Макао.
— Квиллан... — начала она, тоже чувствуя на своей руке тепло его руки.
— Нет.
Её глаза устремились к внутренней двери.
— Пожалуйста. Прошло уже три года, и никого не было...
— Благодарю тебя, но — нет. — Он отстранился и теперь держал её за руки твердо, хоть и нежно. — Самое лучшее у нас уже было, — сказал он тоном знатока. — Я признаю только первую свежесть.
Она снова присела на край стола, угрюмо наблюдая за ним.
— Ты всегда выходишь победителем, да?
— В тот день, когда вы с Бартлеттом станете любовниками, ты получишь подарок, — спокойно пообещал он. — Если он возьмет тебя с собой в Макао и ты пробудешь там с ним открыто в течение трех дней, я куплю тебе новый «ягуар». Если он предложит тебе выйти за него, то в качестве свадебного подарка ты получишь квартиру со всем, что в ней есть, и дом в Калифорнии.
У неё даже дыхание перехватило, и она улыбнулась восторженно.
— Модели Экс-кей-и, черного цвета, Квиллан, о, это было бы великолепно! — Потом её счастья как не бывало. — Что в нем такого? Почему он так важен для тебя?
Он лишь молча смотрел на неё.
— Прошу прощения, виновата, я не должна была спрашивать. — Она задумчиво достала сигарету, прикурила и, перегнувшись через стол, подала ему.
— Спасибо, — поблагодарил он, с наслаждением глядя на изгиб её груди и в то же время слегка печалясь, что подобная красота так преходяща. — О, кстати, не хотелось бы, чтобы Бартлетт узнал о нашей договоренности.
— И мне не хотелось бы. — Вздохнув, она выдавила из себя улыбку. Потом поднялась и пожала плечами. — Айийя, все равно это не продолжалось бы у нас долго. С Макао или без Макао. Ты бы изменился — тебе бы наскучило, у мужчин вечно такая история.
Она поправила макияж и рубашку, послала ему воздушный поцелуй и вышла. Он долго смотрел на закрывшуюся дверь, потом улыбнулся и потушил поданную ею сигарету, так ни разу и не затянувшись: не хотел вымазаться в помаде. Закурил новую и стал мурлыкать какой-то мотивчик.
Он был доволен. «Отлично. Теперь посмотрим, мистер Нахальный и Самоуверенный, Чертов Янки Бартлетт, теперь посмотрим, как ты удержишь этот нож. Паста с пивом — надо же!»
Горнт вдохнул ещё витающий в кабинете аромат духов, и на мгновение нахлынули воспоминания о том, каково им было с Орландой в постели. «Тогда она была молода, — напомнил он себе. — Слава богу, не существует приплат за молодость или красоту, и замену найти легко: один телефонный звонок или стодолларовая купюра».
Он снял трубку и набрал специальный частный номер, радуясь, что Орланда больше китаянка, чем европейская женщина. Китайцы такие практичные.
После гудка донесся бодрый голос Пола Хэвегилла:
— Да?
— Пол, это Квиллан. Как дела?
— Привет, Квиллан. Ты, конечно, знаешь, что в ноябре банк возглавит Джонджон?
— Да. Очень жаль.
— Проклятье. Я думал, утвердят меня, а совет директоров выбрал Джонджона. Вчера вечером об этом объявили официально. Опять Данросс, его клика и их чертовы акции. Как прошла встреча у тебя?
— Наш американец рвется в бой, как я и говорил. — Горнт глубоко затянулся, стараясь не выдать волнения. — Как насчет небольшой специальной акции до передачи полномочий?
— Что ты задумал?
— Ты уходишь в конце ноября?
— Да. После двадцати трех лет службы. Но жалеть об этом не буду. «Я тоже, — подумал довольный Горнт. — Ты уже подустарел и чертовски консервативен. В твою пользу лишь ненависть к Данроссу».
— Почти четыре месяца. Получается, у нас уйма времени. У тебя, меня и нашего американского друга.
— Что ты задумал?
— Помнишь, я предлагал гипотетический «план игры» под названием «Конкуренция»?
Хэвегилл задумался.
— Это как перекупить или уничтожить банк-конкурент, да? Ну и что?
— Скажем, кто-то стряхнул с этого плана пыль, внес кое-какие изменения и нажал кнопку ВКЛ... два дня назад. Скажем, кто-то знал, что Данросс и остальные будут голосовать против тебя, и хотел бы отомстить. «Конкуренция» сработает прекрасно.
— Не вижу смысла. Какой прок нападать на «Блэкс»? — Банк Лондона, Кантона и Шанхая был основным конкурентом «Виктории». — Никакого.
— А если, скажем, цель другая, Пол?
— Кто?
— Я заеду в три и объясню.
— Кто?
— Ричард. — Ричард Кван контролировал банк «Хо-Пак» — среди множества китайских банков Гонконга этот был одним из крупнейших.
— Господи боже! Но ведь это... — Последовала долгая пауза. — Квиллан, ты действительно начал «Конкуренцию»... задействовал этот план?
— Да, но об этом никто не знает, кроме тебя и меня.