Неугомонная

Когда отец поинтересовался ее работой, Ева ответила, что «занимается связью» и что теперь она — эксперт по азбуке Морзе.

— Кто бы мог подумать?! — воскликнул он и на короткий промежуток времени вновь стал энергичным. Затем положил свою дрожащую ладонь на руку дочери и добавил тихим голосом так, чтобы Ирэн не могла услышать: — Ты поступила правильно, моя дорогая. Умница.

Моррис вывел свою спутницу из состояния задумчивости, тронув за локоть. Он передал ей клочок бумаги, на котором по-французски был написан вопрос. Ева взглянула на него, ничего не понимая.

— Ромер хочет, чтобы ты задала его.

— Зачем?

— Думаю, что это добавит нам респектабельности.

Когда представитель министерства закончил свое выступление, ведущий пресс-конференции попросил задавать вопросы. Ева подождала, пока четверо или пятеро из первых рядов задали вопросы, а потом сама подняла руку. Ее заметили, — La mademoiselle, là, — и Ева встала.

— Ив Далтон, — представилась она. — Информационное агентство Надала.

Ева заметила, как ведущий записал ее имя в лежавшем перед ним журнале, и после этого, по его кивку, задала свой вопрос, о смысле которого даже не догадывалась.

Вопрос касался одной из партий меньшинства в парламенте, называвшейся Vlaamsch Nationaal Verbond,[21] и ее политики «La neutralitè rigoureuse».[22] Вопрос вызвал некоторое оцепенение: сотрудник министерства ответил резко и не по сути, но она заметила еще пять-шесть рук, поднявшихся для последующих вопросов. Ева села, и Моррис незаметно для других улыбнулся ей, поздравляя. Пять минут спустя он просигналил ей, что им пора уходить. Они тихо удалились через боковой выход и почти бегом пересекли Гран-Пляс под косым мелким дождиком в сторону кафе. Они зашли внутрь, покурили и выпили чаю, глядя сквозь окна на богато украшенные величественные фасады зданий вокруг массивной площади, от которых, несмотря на прошедшие века, все еще веяло ощущением абсолютной уверенности и преуспевания. Дождь усиливался, и продавцы цветов стали сворачивать свои палатки. Ева и Моррис сели в такси и поехали на вокзал, откуда без всяких задержек и объездов добрались до Остенде.

По дороге к Генту они не встретили никаких военных колонн, поэтому ехали быстро и прибыли в Остенде к семи вечера. Они болтали в машине обо всем, не переставая при этом оставаться начеку. Ева догадалась, что это было свойственно всем работникам Ромера. Их объединяло чувство солидарности, принадлежность к небольшой элитной команде — это было трудно отрицать — но на самом деле это все было лишь напоказ: никто из них никогда не был на самом деле открытым или откровенным; они старались ограничить беседу фривольными замечаниями, вежливыми, ничего не значащими фразами. И уж никто из них никогда не упоминал в разговорах никаких деталей своих прошлых «доромеровских» жизней.

Моррис заметил:

— Ты великолепно говоришь по-французски. Первый класс.

А Ева ответила:

— Да, я какое-то время жила в Париже.

В свою очередь она спросила Морриса, как долго тот знает Ромера.

— Ох, уже приличное количество лет, — ответил он, и Ева поняла по его тону, что настаивать на более точном ответе будет не только неправильным, но также и подозрительным. Моррис называл ее «Ив», и Еве неожиданно пришло на ум, что, возможно, имя «Моррис Деверо» было его настоящим именем не в большей степени, чем ее «Ив Далтон». Они ехали в сторону побережья. Глядя на его красивое лицо, освещенное снизу светом приборной доски, Ева чувствовала досаду: ведь эта странная работа — независимо от того, в чем она заключалась для каждого — постоянно заставляла их соблюдать существенную дистанцию друг от друга, быть одинокими.

Моррис высадил Еву у дома; она попрощалась и поднялась по лестнице на свою площадку. Из-под косяка выглядывал синий квадратик Сильвии. Ева вставила ключ в замок и почти уже повернула его, когда дверь открылась изнутри. Перед ней стоял Ромер. Он улыбнулся Еве, но, как ей показалось, слегка холодно. Одновременно она увидела стоявшую в коридоре за его спиной Сильвию. Странными испуганными жестами Сильвия пыталась что-то объяснить Еве, но та не смогла понять что.

— Что-то вы задержались, — сказал Ромер. — Брали машину?

— Да, конечно, — ответила Ева, проходя в небольшую гостиную. — На обратном пути шел дождь. А я думала, что вы — в Лондоне.

— Я был. И узнал такое, что немедленно вернулся. Пассажирские самолеты — это великолепное изобретение.

Ромер подошел к окну, где лежала его сумка.

— Он здесь уже два часа, — прошептала Сильвия, гримасничая, пока Ромер, присев на корточки, возился в своем саквояже. Наконец он застегнул его и встал.

— Собирайся в дорогу, — сказал он Еве. — Мы с тобой едем в Голландию.

Пренсло — это небольшая, ничем не приметная деревушка на границе между Голландией и Германией. Путь до нее показался Еве и Ромеру на удивление долгим и обременительным. Сначала они ехали поездом от Остенде до Брюсселя, где пересели на другой поезд — до Гааги. На центральном вокзале Гааги представитель британского посольства ждал их с машиной. Ромер сел за руль и поехал на восток, в сторону германской границы. По пути он дважды сбивался с дороги в поисках съезда с шоссе на проселок, ведущий до Пренсло, и они потеряли полчаса, возвращаясь обратно, прежде чем нашли правильный путь. Они добрались до Пренсло к четырем часам утра и обнаружили, что двери в заказанной Ромером гостинице (отель «Виллемс») были закрыты на ключ, свет был повсюду выключен, и никто не собирался отвечать на их звонки, крики и настойчивый стук. Им пришлось сидеть в машине на парковке до семи часов утра, когда заспанный парень в халате открыл входную дверь гостиницы и наконец с недовольным ворчанием впустил их.

На пути в Пренсло Ева осознанно старалась молчать, и Ромер, казалось, был сильнее, чем обычно, погружен в себя и неразговорчив. Она ощущала в отношении Ромера к себе что-то, раздражавшее ее — будто ей оказали честь, доставили удовольствие, взяв в эту загадочную ночную поездку с «боссом» — и поэтому Ева вела себя должным образом: послушно и безропотно. Но трехчасовое ожидание на парковочной площадке отеля «Виллемс» и их вынужденное пребывание вдвоем заставили Ромера расслабиться, и он рассказал Еве подробности того, зачем они приехали в Пренсло.

Во время своей краткой поездки в Лондон Ромер узнал об операции СИС (Секретной разведывательной службы Великобритании[23]), которая должна была состояться на следующий день в Пренсло. Один из высокопоставленных генералов из верховного командования вермахта захотел выяснить позицию Англии на случай военного переворота против Гитлера. Было очевидно, что никто не собирался свергать Гитлера — он должен был остаться на посту канцлера, но под полным контролем мятежных генералов. После нескольких предварительных встреч — с целью убедиться в безопасности, выверить детали — подразделение британской секретной службы, базировавшееся в Гааге, договорилось о первой встрече с самим генералом в кафе в Пренсло. Пренсло выбрали из-за того, что в этом месте генералу и его единомышленникам легко можно было пересечь границу туда и обратно незамеченными. Кафе, предназначенное для встречи, находилось в ста метрах от границы.

Пока Ева внимательно слушала все это, в голове у нее возникло три дюжины вопросов. Она понимала, что, возможно, их не следовало бы задавать, но она решила иначе, поскольку здорово устала и была заинтригована.

— А я вам для чего? — спросила она.

— Потому что сотрудники СИС знают меня в лицо. Один из них — руководитель резидентуры в Голландии — я встречался с ним несколько раз.

Ромер потянулся и задел локтем плечо Евы.

— Извини, но ты будешь моими глазами и ушами, Ева. Мне нужно знать доподлинно точно, что происходит.

Он устало улыбнулся и продолжил объяснения:

21

Фламандский национальный союз (флам.).

22

Строгий нейтралитет (фр.).

23

От англ. Secret Intelligent Service.