Диверсанты

- Пресмыкаюсь! - буркнул я. И состроил гримасу: - Лоури на завтрак, Лоури на обед, и на ужин опять-таки Лоури... Тебе не кажется, что нам пытаются внушить естественное стремление познакомиться с адмиралом поближе? Все время получаем сообщения: Лоури, Лоури, Лоури.

- Не знаю.

- В сумочке ничего любопытного...

- А удостоверение журналистки? - перебила Мадлен. - Ты стволы искал, а я обнаружила кое-что иное. Девочка работает газетным репортером и фотографом. И где, по-твоему?

- В "Ежедневных новостях"?

- Угадал.

- Так она, значит, и вошла - помахав перед физиономиями персонала репортерской карточкой. Похвальное почтение к ежедневному духовному корму... Как же возможно - журналистскую макаку, да не впустить? Но если ей действительно взбрело в немудрую головку взять у тебя интервью, будь покойна: хорошего не напишет.

Мадлен пожала плечами.

- Ну и пусть. Ведь мы того и добиваемся, верно? Создаем отталкивающий, зловещий образ лютой тигрицы?

- Папаша Лоури, кажется, пристроил в газетенку все свое семейство, - заметил я.

Эванджелина выбралась, наконец, из нужника, завершив необходимые отправления и отерев слезы. Глаза ее чуток покраснели, но в остальном следы эмоционального взрыва исчезли полностью. Приблизившись к Мадлен, девица произнесла:

- Вы, должно быть, считаете меня дурой набитой? Ответ вертелся у меня на языке. Я чуть было не брякнул, что сотрудничать с обывательским листком никто, кроме набитых дураков, не станет, но припомнил собственную фоторепортерскую молодость и сдержался. Все люди, все грешны...

- Но неужели не понимаете, каково Уолтеру?!

- А причем тут, собственно, я? - перебила Мадлен. - Я вашему драгоценному Уолтеру не навредила. Ответила на письмо-другое, вот и все. Меня вежливости учили, милочка. Даже книксены делать умею - искусство, напрочь неведомое вашему поколению. Еще Уолтер навестил меня в тюрьме. Но это - все.

Облизнув губы, девица выдавила:

- Он сам не свой проходил целых восемь лет, миссис Эллершоу... По-прежнему считает, будто вы невиновны, корит себя за то, что не сумел должным образом заступиться за вас в ночь ареста... И ужасно тревожился, представляя, каково находиться в тюрьме, запертому, словно дикое животное - с вашим образование и воспитанием.

Мадлен оскалилась.

- Немного сохранилось от воспитания и образования, дорогая моя! А касаемо невиновности вы правы. Точнее, прав Уолтер.

- Он просто ослеплен! - воскликнула Эванджелина. - И мучится чувством вины перед вами! Предотвратить исход судебного процесса было немыслимо. Я изучила все материалы, досконально изучила - и не представляю, как можно твердить о напраслине...

- А-а-а! - недобро засмеялась Мадлен. - Повторите это мистеру Хелму. Он прибыл из Вашингтона именно потому, что сомневается в здравомыслии здешних судейских... Смешайте мне коктейль, Хелм, сделайте милость. И давайте присядем, а? Нельзя же столбами стоять!

- Милочка, - продолжила Элли, расположившись в кресле самым хамским образом, широко расставив обтянутые джинсами ноги, изобразив на лице наглую ухмылку. - Милочка, ежели вы явились брать у меня интервью, берите и проваливайте. Судачить об Уолтере недосуг, честное слово.

Интервьюер из Вэнджи Лоури оказался никчемный. Даже с диктофоном уверенно обращаться не умела. Зато фотоаппаратом орудовала весьма сноровисто.

Приседала, снимала Элли под восходящим углом, а вспышку ставила анфас. Подобная методика неизменно делает фотографируемого похожим на питекантропа, в лучшем случае - неандертальца, низколобого, скуластого, свирепого, раздувшего ноздри перед тем, как испустить людоедский вопль. Такие карточки заставят смиренную монахиню смахивать на знаменитую даму из Освенцима, - или Бухенвальда? - любившую обтягивать каркасы абажуров человеческой кожей. Чрезвычайно разумной фоторепортершей оказалась Вэнджи Лоури.

- Большое спасибо, миссис Эллершоу, - церемонно изрекла она, пряча блокнот и снаряжение. Чарующе улыбнулась: - Простите, что забрала столько вашего времени, и еще раз благодарю за любезность. Всего доброго.

Упорхнула.

Я замкнул входную дверь, обернулся. Мадлен стояла подле окна и глядела в никуда.

- Не маячь перед освещенными стеклами, - посоветовал я.

Содвинув шторы, Элли обернулась, посмотрела в упор.

- Очень расстроилась?

- Отнюдь нет, - покачала головой Мадлен. - Однако и от восторга далека. Теперь эта вертихвостка представит меня плотоядным чудищем... Послушай, Мэтт!

- А?

- Ты не против, если мы... если сегодня... ляжем порознь?

- Попытаюсь укротить животные позывы, - сухо промолвил я. - Ив любом случае, надобно выскользнуть. Это займет некоторое время. Посему советую устраиваться на ночь и угрызениями совести не терзаться. Положи под свое одеяло револьвер. Под подушку не засовывай: прием избитый и общеизвестный. Пристрой у бедра.

- Некогда, - ответила Мадлен с горечью, - девица Рустин была чрезвычайно славной, утонченной и цивилизованной особой. Вручи мне кто-либо пистолет - заорала бы и уронила прямо на ногу. А теперь буду спать чуть ли не в обнимку с револьвером...

- Динозавры, - хмыкнул я, - тоже были чрезвычайно славными созданиями. По крайности, сами так полагали. Но динозавры вымерли, ибо не умели приспосабливаться к переменам в климате, а главное - в обстановке. Попытайтесь не вымереть до моего возвращения, сударыня...

За порогом стояла прохладная, погожая ночь. От затененной автомобильной стоянки навстречу мне выдвинулся неясный силуэт, и я пригладил волосы, давая понять: эскорт не требуется, лучше карауль возле коттеджа.

Прогулка отняла минут пятнадцать. Удостоверившись, что позади никто не крадется, я поправил прическу другой рукой, и дверца недвижно застывшей у тротуара машины приотворилась.

Я забрался внутрь.

Мак-Кэллаф запустил двигатель.

- Хвоста не замечено, - уведомил он. - И не должно замечаться. Что, черт возьми, стряслось?

- Да, вроде, ничего.

- Мы чуть не примчались прямо в засаду.

- Засады не было, - сказал Мак-Кэллаф. Голос прозвучал ровно и совершенно спокойно. - О засаде мы позаботились, едва лишь вы, голубчики, начали упражняться в лихачестве. Хотели было и трейлер обстрелять издалека, но подумали: коль скоро эта парочка, сидящая в гоночной машине, тяжелый грузовик с прицепом не сможет обставить - черт с ней!

- Понимаю, - осклабился я. - И одобряю. Подытожим: Джексона отвлекли посредством синего седана, очистили дорогу трейлеру, засаду выставили заранее, однако второй отряд поработал на славу... Допросили кого-нибудь из карауливших у шоссе?

Тем же спокойным голосом Мак-Кэллаф уведомил:

- Времени было в обрез, мистер Хелм.

- И, следовательно, брать живыми оказалось некогда?

- Верно, мистер...

Не без любопытства разглядывая молодую смазливую физиономию Мак-Кэллафа, я подумал: ну и самообладаньице. Парень хранил невозмутимость поистине ледяную. Так и надо вести себя, если ты профессионал.

Впрочем, лед относительно хрупок и легко ломается. Люди, напоминающие Мак-Кэллафа, сдают в один прекрасный и начисто нежданный день по всем статьям. Но день этот оставался делом будущего. А пока парень работал превосходно.

- Есть поблизости платный телефон? - спросил я. - Нужно доложить Маку... Впредь, кстати говоря, прошу действовать с неменьшим проворством.

- Того ради прислан, - осклабился Мак-Кэллаф. Мак ответил немедленно, как только я изрек девице, поднявшей трубку далеко на севере, установленный пароль и прибавил обычную, полагающуюся при наиболее ответственных операциях галиматью.

- Да, Эрик?

- Здравствуйте, сэр. Кажется, я приближаюсь к цели, но цель очень уж впечатляющая.

Изложив события, уже известные читателю, я раздраженно полюбопытствовал:

- Скажите, сэр, не пора ли кой-кому наверху отверзнуть уста и уведомить нас подробнее? Институт Человековедения и Управления Поведением!.. Пытаются укокошить президента - значит, на его место уже имеется новая заявка? Или не совсем на то же самое место... Вы говорили, старик не хочет сделаться последним президентом Соединенных Штатов. Кого тогда намерены поставить над нами? Короля Иоанна Первого Североамериканского? Или императора Джима? Или диктатора Хэнка?