Страница 9 из 10
— Здесь мы не проедем, — сказал он. — Почему бы не пойти искупаться?
Лорейн согласилась, но другая девушка заартачилась.
— Да в чем, черт возьми, дело? — возмутился Сала.
Девушка одарила его холодным взглядом и промолчала. Мы с Лорейн вылезли из машины, оставив Салу наедине с его проблемами. Затем мы прошли несколько сот ярдов по берегу, и меня стало глодать любопытство.
— Ты правда искупаться хочешь? — наконец спросил я.
— Конечно, — ответила она, стягивая платье через голову. — Всю неделю мечтала. Тут такая скучища — мы ничего не делали, а только все сидели, сидели, сидели.
Я разделся и стал смотреть, как Лорейн забавляется мыслью, снимать ей нижнее белье или не снимать.
— Зачем его зря мочить? — сказал я.
Она улыбнулась, отдавая должное моему совету, затем расстегнула лифчик и спустила трусики. Мы прошли к воде. Она была теплая и соленая, но волны оказались так велики, что ни мне, ни ей не удалось удержаться на ногах. Я решил было пробиться по ту сторону волн, но один взгляд на мрачное море заставил меня передумать. Тогда мы немного повозились в прибое, позволяя волнам себя сшибать. Наконец Лорейн направилась обратно к берегу, говоря, что совсем вымоталась. Я пошел следом, и, когда мы уселись на песок, предложил ей сигарету.
Мы немного поговорили, стараясь поскорее просохнуть, а затем Лорейн вдруг потянула меня к себе.
— Возьми меня, — настойчиво прошептала она.
Я рассмеялся и шутливо укусил ее за сосок. Лорейн застонала и схватила меня за волосы. После недолгой возни я перенес ее на одежду, чтобы не лип песок. Запах женского тела безумно меня возбуждал — яростно схватив Лорейн за ягодицы, я принялся толкать ее вверх-вниз. Она вдруг взвыла: вначале я подумал, что сделал ей больно, но тут же понял, что Лорейн испытывает сильнейший оргазм. Она пережила сразу несколько подряд, всякий раз испуская громкие стоны, прежде чем я ощутил неторопливое биение собственного оргазма.
Мы лежали там несколько часов, снова и снова принимаясь за дело, пока наконец не утихомирились. По-моему, за все это время мы не сказали друг другу и пятидесяти слов. Лорейн словно бы не требовалось ничего, кроме тесных объятий и оргазмических стонов — судорожной схватки двух тел в песке.
Меня по меньшей мере тысячу раз жалили «мимисы» — крошечные сикарахи, но укус как у доброй пчелы. Все в жутких волдырях, мы наконец оделись и заковыляли по пляжу к тому месту, где накануне оставили Салу с девушкой.
Обнаружив, что они уехали, я ничуть не удивился. Мы вышли на улицу и поймали такси. Я высадил Лорейн у «Карибе» и пообещал на следующий день позвонить.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Добравшись до работы, я поинтересовался у Салы, что приключилось с его девушкой.
— Ох, не говори, — пробормотал он. — Эта сука в истерику кинулась — пришлось уехать. — Он замялся. — А как твоя?
— Лучше не бывает, — ответил я. — Мы прошли с милю, а потом назад кинулись.
Сала с любопытством меня поразглядывал, а затем ушел в темную комнату.
Остаток дня я провел, перерабатывая тексты. Когда я уже собрался уходить, Тиррелл подозвал меня к своему столу и сказал, что завтра утром у меня раннее задание в аэропорту. Мэр Майами прибывал в семь тридцать, и я должен был туда явиться, чтобы взять у него интервью. Чем брать такси, я решил позаимствовать машину у Салы.
В аэропорту я опять увидел все тех же невысоких мужчин с заостренными чертами лиц — сидя у окна, они ожидали самолета из Майами.
Я купил за сорок центов номер «Таймс» и прочел про буран в Нью-Йорке: «Меррит-Паркуэй закрыта… четыре часа пробка… снегоуборочные машины на улицах… герой дня — водитель снегоуборочной машины со Стейтен-Айленд… мэр Вагнер был во всеоружии… все опоздали на работу…»
Я взглянул на яркое карибское утро — зеленое, ленивое, полное солнца — и отложил «Таймс».
Самолет из Майами прибыл, но никакого мэра на нем не оказалось. После настойчивых расспросов я выяснил, что визит отменен «по состоянию здоровья».
Я добрался до телефонной будки и позвонил в отдел новостей. Трубку взял Моберг.
— Мэра нет, — сообщил я.
— Чего? — рявкнул Моберг.
— Говорят, заболел. Писать не о чем. Что мне делать? — спросил я.
— Держись подальше от конторы, — посоветовал Моберг. — Тут такая буча поднялась. Двое сторожей вчера вечером руки себе поломали. — Он рассмеялся. — Теперь они тут собрались всех нас угрохать. Приезжай после ленча — тогда будет спокойнее.
Я вернулся в буфет и позавтракал — съел яичницу с беконом, несколько кусочков ананаса и выпил четыре чашки кофе. Затем, чувствуя сытую расслабленность и совершенно не тревожась о здоровье мэра Майами, вышел на автостоянку и решил навестить Йемона. Он дал мне ориентиры своего пляжного домика, но я оказался не готов к песчаной дороге. Она скорее напоминала просеку, прорубленную в филиппинских джунглях. Весь путь я проехал на малых передачах, слева было море, а справа — громадное болото. Минуя целые мили кокосовых пальм и деревянных лачуг, полных безмолвно глазеющих аборигенов, я то и дело вилял, чтобы не наехать на кур и коров, давил сухопутных крабов, одолевал на первой передаче глубокие лужи затхлой воды, дергался и подпрыгивал в колеях и выбоинах, впервые со времени отъезда из Нью-Йорка чувствуя, что и впрямь прибыл на Карибы.
Косое утреннее солнце придавало ярко-зеленым пальмам золотистый оттенок. Белое сияние дюн заставляло меня щуриться, пока я тащился по колее. От болота поднимался серый туман, а перед лачугами негритянки развешивали на планчатых изгородях выстиранное белье. Внезапно навстречу мне попался красный пивной грузовик, доставлявший товар в торговую точку под названием «Эль-Кольмадо-де-Хесус-Лопо», миниатюрный магазинчик под тростниковой крышей, расположенный на поляне у дороги. В конце концов, после сорока пяти минут адской, первобытной езды, в поле зрения появилось нечто похожее на сектор бетонных домишек на краю пляжа. Согласно ориентирам Йемона это было именно то, что требовалось. Я свернул и проехал еще ярдов двадцать по пальмовой рощице, пока не остановился у дома.
Я сидел в машине и ждал, когда появится Йемон. Его мотороллер стоял в патио перед домом, так что я знал, что он там. Когда прошло несколько минут, но все осталось по-прежнему, я вылез из машины и огляделся. Дверь была открыта, но дом оказался пуст. Вообще говоря, это был даже не дом, а что-то вроде тюремной камеры. У одной стены стояла кровать, накрытая сеткой от москитов. Все жилище состояло из одной комнаты двенадцать на двенадцать, с крошечными окошками и бетонным полом. Внутри было темно и сыро, и я даже представить себе не мог, каково там будет, если закрыть дверь.
Все это — одним взглядом. Я остро сознавал, что прибыл незваным, и не хотел, чтобы меня застали, пока я, будто шпион, буду здесь что-то вынюхивать. Через патио я вышел на песчаный утес, который резко обрывался к пляжу. Справа и слева не было ничего, кроме белого песка и пальм, а впереди лежал океан. Ярдах в пятидесяти от берега начинался барьерный риф, о который разбивался прибой.
Тут я заметил две фигуры, что прижимались друг к другу поблизости от рифа. Я узнал Йемона и девушку, которая прибыла со мной на самолете. Нагие, они стояли по пояс в воде — девушка ногами обхватывала бедра Йемона, а руками обвивала шею. Голова ее была запрокинута, и длинные волосы плыли по воде подобно белокурой гриве.
Поначалу я подумал, что вижу мираж. Сцена была столь идиллической, что мой разум отказался принять ее за реальность. Я просто стоял и смотрел. Йемон держал девушку за талию, медленно ее покачивая. Затем до меня донесся звук — негромкий счастливый вскрик, когда она распростерла руки, точно крылья.
Тогда я ушел оттуда и поехал назад — к магазинчику «Хесус-Лопо». Купив за пятнадцать центов небольшую бутылку пива, я сел на скамейку у магазинчика, чувствуя себя дряхлым стариком. Сцена, свидетелем которой я только что стал, вынесла на поверхность массу воспоминаний — не о том, что я некогда сделал, а о том, чего я сделать не смог, — о даром потраченных часах, моментах разочарования и навеки упущенных возможностях — упущенных, потому что время уже съело колоссальную часть моей жизни, и мне ее было не вернуть. Я одновременно завидовал Йемону и чувствовал жалость к себе, ибо увидел его в такой момент, после которого все мое счастье показалось тусклым и унылым.