Страница 16 из 51
– Нравлюсь?
– Нет! – соврал Скударь.
– А чего ж тогда рассматриваешь?
– Ухи разглядывал, маленькие они у тебя.
– Не ухи, а уши! Ну и что, что маленькие?
Скударь взволнованно посмеиваясь и стараясь скрыть неловкость, подковырнул ее:
– С такими ушами арбуз хорошо есть, не пачкает он ухи.
Дарья изумленно вскинула брови, и сердито спросила:
– А еще что ты разглядел?
И вдруг зарделась, рассердилась и надолго отвернулась, рассматривая спешащих по зимним тротуарам людей. Впервые она увидела в нем не водителя, а мужчину. И вот теперь вылезла с этим предложением. У Скударя сел голос, он хрипло ответил:
– Не буду приставать!
– Тогда двигайся.
В теплой пижаме, она забралась на другой конец постели. Выпили, покурили, забыли про спор и тесно прижались друг к другу.
– Ты же обещал не трогать!
– А я и не трогаю.
– Нахал! Отодвинься.
Скударь только к утру поладил с Дарьей. Сволочь Пижон клепал на девчонку. Ничьей до него она не была.
– Ты зачем это сделала? – спросил он ее. – У меня есть своя девушка.
Дарья огорошила его своим ответом.
– А меня и так замуж возьмут. У меня папа подпольный миллионер. А это не так и сладко, как пишут в книгах.
Пришлось Скударю доказывать, как это сладко. Все эти дни Арина подыскивала оправдание своему поступку.
– Ты чистый. Пусть тот, кому я достанусь, ест надкусанное яблоко.
Никуда они не выходили, а провели всю неделю за учебниками, перемежая впитываемые знания, с поцелуями и беготней по огромной квартире. Дарье понравилась роль домашней хозяйки.
В один из их последний дней перед приездом родителей, она спросила, а не мог бы он ей посвятить стихи?
– Я их никогда не писал.
– Попробуй.
И вот вместо того, чтобы слушать лекции, он, как каменщик, который подбирает нужные по размеру камни, прежде чем уложить их в стену, весь день тасовал созвучья и слова, пока не написал небольшое стихотвореньице.
– Написал? – спросила она его вечером, когда они приехали к ней домой.
– Аж два. Частушки и лирику.
Дарья захлопала от радости в ладоши.
– А петь ты умеешь? – спросила она.
– Мне бы гармошку.
– Хм… – воскликнула она. – Что ж ты раньше молчал. У папы есть гармошка и баян. Тебе что принести?
– Гармошку!
Она попросила его отдать исписанные листки. Он уперся.
– Но они же мне написаны. – надула губки Дарья.
– Ладно! – расщедрился Скударь. – Стихотворение отдаю, а частушки нет.
– Тогда пой!
Скударь с ногами забрался на кровать и растянул меха. Голос у него был звонкий, про такой еще говорят, расщепленный, за живое забирает.
– Держи листок перед глазами! – приказал он. Дарья послушно стала перед кроватью, держа его наискосок, так чтобы и ей было видно. И вот в два голоса они запели.
Записал он три частушки, но когда начал петь, вспомнил и остальные, те, что пришли в течение дня на ум. Они как пойманная рыба на хворостинку, низались друг на друга. Эх, черт его тогда попутал. Да еще Дарья хлопала в ладоши, просила: еще, еще! И Скударь отпустил тормоза.
Дарья укоризненно на него посмотрела, и вдруг лицо у нее начало непроизвольно вытягиваеться. Скударь обернулся и обомлел. Отец Дарья, как и в прошлый раз, стоял в дверях, держа в руках фуражку и вытирал пот с тщательно выбритой, сверкающей в свете хрустальных люстр, потной лысины. На этот раз не с женой, он был, а один. Гнев и ярость перекосили его лицо. Как же так, должен только завтра прилететь, только и успел подумать Скударь.
Частушечный сказитель отложил в сторону гармошку, и спрыгнул с кровати. Могучая, мощная, как ствол дерева рука, железной хваткой сдавила в запястьях шею Скударя, и поволокла к выходу из квартиры.
– Где твоя одежда?
– Я бы попросил!.. – заикнулся было Скударь.
– У сивых меринов не просят, на них воду возят. Где ключи от машины?
Ключи легли на подставку у зеркала. Хватка ослабла. Из конца длинного коридора выглядывала Дарья, показывая рукой, что, мол, ничего страшного не произошло. Отойдет сейчас ее отец.
И точно, уже спокойным тоном оскорбленный родитель заявил.
– Освободите нас молодой человек, от своего присутствия навсегда.
Дарья махала руками, уходи, уходи, завтра разберемся. А Скударь не ко времени вспомнил, что у него здесь остались учебники.
– Да, Да! Заберите, чтобы у вас завтра не было повода вернуться.
Вдруг Дарья озорно крикнула:
– Папа, не волнуйся. Повод мы найдем.
Чем бы закончилось это приключение, и имело бы оно логическое продолжение, бог ведает, но Скударь не сел в троллейбус и пошел пешком, чтобы хоть немного прийти в себя. Он выбирал самые безлюдные и тихие переулки. Через час, когда он прилично продрог и собирался свернуть к ближайшей станции метро, ему набросили на голову мешок, затащили в подворотню, и избили до потери сознания. Трое нападавших было. Холодный снег, на котором он лежал, привел его чувство. Так, что этот белый шарф не только Арине оставил на всю жизнь памятную зарубку, но и ему, Скударю. Он провалялся в больнице пару недель с сотрясением мозгов, со сломанной челюстью, и с переломами ребер. Приходил следователь, спрашивал, не подозревает ли он кого? А когда Скударь сказал, что никого не подозревает, облегченно вздохнул.