Крутой приз

– Она в отстойнике.

– Где?

– В отставке!

– Не поняла!

– Ну, это, на третьем этаже сидит, переживает. Тут такое было, такое…

Лиза начала кое о чем догадываться. И на заседании правления и просто так в разговоре рядовых сотрудников постоянно проскальзывали прозрачные намеки по адресу некоторых любвеобильных персон.

– Ля мур?

Вячеслав Балаболкин подтвердил, согласно кивнул головой.

– Очередная жертва!

– Спа…си…бо, что предупредили! – сказала Лиза.

«Придется держать ухо востро», – подумала она. Измажут ее при таком-то характере ни за что, ни про что, попробуй потом отмойся. Интересно, что же случилось? Она не стала больше пытать кадровика, хотя под большим нажимом, чувствуется, тот с великим удовольствием выдал бы все секреты банка. Они так и распирали его.

Лиза не любила чужие тайны. А здесь пахло душещипательной историей в банковской упаковке. Своих забот полон рот. Строгая по складу своего характера она решила еще защититься непроницаемой броней вежливости и корректности. При ее смешливом характере сделать это было трудно. Но жертва была невелика.

Никто особенно ею в банке не интересовался, бродит вроде бы красивая девица, интересуется подготовкой к проведению собрания и предлагает всем свою помощь в его организации. Бродит, ну пусть себе бродит. Если у человека есть обязанности, расписанные в должностной инструкции, зачем ему чужой мартышкин труд. Спихнуть его с себя каждый имеет законное право. Даже римское право это постулирует. Спихивали с удовольствием.

Тихой сапой Лиза к концу недели сплела собственную паутину и теперь все нити по подготовке собрания вели к ней. Она собственноручно обзвонила всех пайщиков, удостоверилась в получении приглашения, уточнила должности и фамилии ожидавшихся гостей, спросила об их пожеланиях. Разговаривала со всеми она сверхвежливо, конкретно, одновременно стараясь создать иллюзию на том конце провода, что собеседник для банка – царь и бог.

Даже главный бухгалтер признала Лизины организаторские способности и отдала ей скоросшиватели с подборкой материалов по предыдущим собраниям пайщиков. И только заместитель директора банка Краснянская приняла Лизу в штыки.

– Без году в банке неделя, а власти взяла. Не надорвалась бы милая.

Контакта с нею у Лизы не получилось.

Ничего стоящего внимания за неделю до собрания не случилось, если не считать того, что банк был похож на растревоженный улей. Надо думать! Весть о разыгрываемых призах никого не оставила равнодушным. Если раньше собрание пайщиков приравнивалось сотрудниками банка к разовому выезду на природу и обиженных практически не было, то на этот раз банк встал на уши. Никто не хотел остаться за бортом этого мероприятия и рвался на пароход. Каждый считал, что фортуна – его родная тетя, а она-то уж ему или ей намажет дополнительно повидлом и так достаточно сладкую банковскую булку.

И только Лиза в этом броуновском движении смятенных чувств чувствовала себя спокойно. Со стороны могло показаться, что она единственная в банке, кому нет никакого дела до этого конкурса. Ей выделили отдельный кабинет. Настояла на этом главный бухгалтер. Несколько раз к ней забегал Луганский Клим, начинал разговор о призе, о желательности его выигрыша, кружил вокруг да около, мялся, приценивался к ней как барышник к лошади на базаре, и наткнувшись каждый раз на ее спокойный взгляд удалялся ни с чем. Холодная Лизина рассудительность сбивала его с толку. Хотя Лиза и пресекала на корню двусмысленные разговоры, но время, как говорится и камень точит. Если как дятел долбить в одну и туже точку, след в любом случае останется.

– А ты разве не будешь участвовать? – спросил очередной раз Клим. Лиза раскрашивала цветными фломастерами диаграмму, на которой кривая успеха банка неудержимо ползла вверх.

– Буду! – спокойно ответила она и улыбнулась, – но в отличие от некоторых я никогда не верила и не верю в случайный успех и поэтому не тешу себя никчемными иллюзиями.

– И зря! Всегда можно что-нибудь придумать! – многозначительно заявил Клим. – Одному вот только не справиться. А так вдвоем, глядишь, оба приза были бы наши.

– А Становой Василий, а Петр? – спросила Лиза.

– Их не берут обычно.

Хитрил Клим. Недоговаривал. Становой Василий и Петр, по ее наблюдениям были в курсе всех его дел. Намек Клима на этот раз был откровенен дальше некуда. Клим заинтересованно смотрел на Лизу и ждал, что она ответит. Лиза отлично понимала, что его предложение, сколь бы оно ни было безобидным, уже в самом начале дурно пахнет. Видя, что Лиза не говорит ни да, ни нет, и, истолковав ее молчание по-своему, Клим решил подсластить пилюлю.

– Главное риска никакого. Не то что риска, а даже намека на него. Так, небольшое моральное грехопадение. Но перед кем? Перед Федей Галушкиным или перед Краснянской, да на ней негде пробы ставить. Утереть им нос, одно удовольствие! Клянусь, я все продумал до конца. Но чтобы рыбка не сорвалась с крючка, мне на пароходе нужен напарник, а еще лучше напарница.

– А в чем будут ее функции заключаться?

Клим небрежно махнул рукой.

– На минуту отвлечь внимание присутствующих на палубе. И все!

– Можно я подумаю? – сказала Лиза. Клим несказанно обрадовался.

– Давно бы так! – и постарался ее успокоить. – Ты главное не беспокойся. Все я беру на себя. Тебе даже детали не надо будет знать.

– Я подумаю! Я еще ничего не обещала! – повторила Лиза.

Окрыленный ее согласием, Клим быстро вышел в дверь. А Лиза осталась одна со своими раздумьями. Двусмысленная ситуация складывалась. Луганский Клим ни капельки не боялся того, что она может кому-нибудь рассказать о полученном предложении. Лизу больше всего беспокоило то обстоятельство, что он был уверен в ее молчании, даже в том случае, если бы она отказалась. Когда она дала повод усомниться в собственной честности? Ведь если перестать прятать голову в песок, ей, говоря простым человеческим языком, предлагают поучаствовать в неблаговидном деянии, в мелкой, а может быть и не в мелкой афере.

Так вот оказывается как делаются подобные предложения. Будничным, спокойным тоном ходят и уговаривают, капают и капают на мозги.

В последние дни перед собранием можно было выделить два события непосредственно оставившие в ее памяти глубокие зарубки. Как-то после обеда к ней зашла главный бухгалтер, внимательно осмотрела кабинет и, оставшись довольна обстановкой, сразу перешла к делу:

– О тебе хорошо народ отзывается, уважительно. Это хорошо.

Лиза молча ожидала, что последует дальше. Главбух Семигина села в кресло напротив Лизы и достала сигарету.

– Ничего, если я у тебя покурю?

– О чем разговор! Вот только пепельницы…

Лиза вскинула голову в поисках любой посудины пригодной для пепла, но главбух ее остановила:

– Не мельтеши! Не люблю!

Лиза села на место.

– Ну так вот, дорогая, – глубоко затянувшись, сказала Семигина как о чем-то уже давно решенном, – беру я тебя к себе в бухгалтерию. И буду учить. Только, пожалуйста, не подумай, что беру за красивые глазки. Сразу скажу в чем дело. Мне нужен неформальный заместитель, такой, чтобы меня не подсидел. Это даже лучше, что у тебя нет экономического образования, курсы какие-нибудь закончишь, а там видно будет. У меня самой его нет, – она продолжала, – я как и ты сама пробивалась в этой жизни и никому свое место уступать не собираюсь. За мной киндер-спиногрыз, которого учить еще надо, и мать больная. А в банке нашем много денег не заработаешь. На плаву кое-как держимся. Ты не смотри на прекрасную отчетность, она только для потенциальных клиентов. Если так дела пойдут и дальше, как сейчас они идут, продержимся мы от силы еще года два.

– А дальше?

– Отзыв лицензии. Иски кредиторов. Мы сейчас уже банкроты. Только об этом никто не знает или вернее догадывается, но реальную картину себе не представляет.

– А зачем вы мне все это рассказываете? – спокойно спросила Лиза. Главный бухгалтер буравила ее своими умными глазами.