Абрек из Мюнхена

– Так, вот! – Патриарх перевел дух. – Еще никогда ни в одной революции самый угнетенный класс, не брал надолго власть. И у нас он должен был уступить его новому классу; изобретателям, рационализаторам и прочим, тем, кто экономит рабочее время. Новый класс должен был осознать себя как класс и конституировать себя.

Патриарх свысока оглядел слушателей.

– Если кто думает, что может быть абсолютно справедливое общество, то глубоко заблуждается в этом. Я могу заглянуть на триста лет вперед, и говорю вам, что именно этот закон, закон экономии рабочего времени будет действовать завтра на земле. А «экономы времени» будут почитаться как национальное достояние. Неравенство, как было так и останется, только это будет неравенство более высокого порядка, внизу будут рабочие, а наверху – новая элита, новый класс, сберегающий общественное время. Вот и все. Вы рабочие, временно удерживали власть. Новый имущий класс должен был вырасти из недр социализма. А вы до этого даже не дотумкались. А раз должен был появиться новый класс, то партноменклатура должна была уступить ему место. Ну, а теперь, скажите мне уважаемые, кто добровольно готов расстаться с почти пожизненными привилегиями, у государственного корыта?

– Никто! – первым закричал Егор. – Как бы он ни назывался: хоть коммунист, хоть демократ, хоть либерал. У человека свинячье нутро.

– Да, к сожалению, пока им двигают меркантильные интересы! – согласился Патриарх. – Море крови прольется, пока человек запустит новый двигатель. Тяжело осознать себя как самоценную личность, но еще тяжелее, как новый класс. Идея, прежде чем вызреть и превратится в плод, должна пройти вегетативный период. Я все сказал, господа мудрогоры.

Он встал из-за стола и медленно пошел к выходу. Карл Мюллер поделился с Лоной впечатлениями от услышанного:

– Первый признак шизофрении – прожекты о социальном переустройстве. А на вид степенный старик. Пусть не питает иллюзий насчет переустройства мира на разумных началах. Новый класс. Где он? Никто ему добровольно власть не отдаст.

– Он именно об этом и говорил! – сказала Лона. Она видела, как за Патриархом в дверь вышел Тимур. Через некоторое время она тоже встала из-за стола. На камне спиной к дому сидели старик и юноша. Тимур. почтительно спросил старика:

– Я могу задать вам несколько вопросов?

– Хоть тысячу! Что знаю, отвечу, мне на тот свет их уносить нет смысла! Ты сам откуда, что так хорошо русский язык знаешь?

– Местный я, тоже с Кавказа. Мать у меня – армянка, а отец – азербайджанец.

– А как же ты в Германии оказался?

Тимур стал рассказывать.

– Мне тогда пять лет было. Мы с матерью остались в Баку, а отец уехал в Армению. Перестройка началась. Обезумевшие фанатики ворвались в наш многоквартирный дом и начали выбрасывать на улицу в чем родила. Снисхождения ни к кому не было – ни к старикам, ни к детям, ни к женщинам. Крики, душераздирающие стоны, плач, выстрелы. Преследуемые разъяренной толпой безоружные люди бросались с набережных и плыли в открытое море. И к нам во двор ворвались. Мать успела меня толкнуть в первую подворотню, а сама не захотела, чтобы ее чужие руки касались. В море ее могила.

Отца расстреляли в Армении. Он поехал туда к родителям моей матери. Кто, что, до сих пор неизвестно. Только три автоматные пули в его теле нашли. Мой дядя в Баку взял меня к себе, а поскольку на нас постоянно косо смотрели соседи, это семьсот тысяч беженцев из Армении, то он продал и нашу и свою квартиру и переехал в Тбилиси. Только у нас и там жизнь не получилась. В один день пришли местные бандиты и показали дяде бумагу от нотариуса, где было написано, что тот дом, которым он владеет, дважды продан, но сначала им. Пусть он едет куда-нибудь в другое место. Хорошо у дяди был документ, что он беженец. Дядя с тетей уехали в Германию и меня взяли с собой.

Я там мусорщиком последнее время работал. Друзья у меня появились. Съездил я в Иорданию, в Саудовскую Аравию, был в Стамбуле, в исламском университете Египта. Мои друзья смотрят на жизнь совсем по-другому. Вы говорите, что есть законы, которые мы можем открыть, по которым развивается жизнь и общество, а они утверждают, что все в этом мире заранее предопределено. И нечестив тот, кто не отомстит за кровь своих родных.

– Значит, ты приехал на Кавказ, чтобы рассчитаться со своими кровниками?

– Я этого не говорил!

– А это и говорить, не надо. Это по тебе и так видно!

– У меня нету кровников! Я их не знаю! Я хочу рассчитаться с теми, кто сидит наверху. Первое лицо отвечает за политику в государстве. У меня есть деньги, я их накопил. Я знаю, где на той стороне можно купить «иглу» или «стингер». Ни одна броня не спасет это трио. Почему я должен убирать за кем-то мусор, когда у меня был дом, отец и мать, и ничего теперь этого нет. Я не хочу так жить.

Старик молча слушал юношу. Пусть выговорится. Ручеек сомнений уже коснулся пылающей души молодого человека. Прежние, незыблемые истины, пошатнулись. Но предстоит еще долгая работа ума и сердца, прежде чем будет найдена единственно правильная дорога в этой непростой жизни. Что мог ответить на монолог мятущегося гостя, убеленный сединами, древний старик? Он поднял могучую голову к небу.

– Видишь, Тимур эти далекие звезды. Они светят сейчас, светили вчера, и после нас будут светить. В мои годы умирают, но я не боюсь своей смерти.

– И я не боюсь.

– Согласен! – сказал старик. – только мы с тобой не боимся ее по-разному. Ты не боишься смерти потому, что можешь приказать себе умереть, а я не боюсь, потому что знаю, что меня ждет непрерывность богатой органической жизни. Послушай меня, мои выводы более утешительны, чем обещания самых жизнерадостных религий.

Молодой человек дернулся, порываясь что-то сказать, но сумел взять себя в руки. Пусть говорит старый, бесплодный схоласт, он хорошо говорит.

– Я – чистейший материалист. Ничего не признаю, кроме материи. Для меня весь космос, бесконечный и сложный механизм. Сложность его так велика, что дает иллюзию свободной воли сознательных существ. Хотя на самом деле, все периодично, и ничто и никогда не повторяется. Все непрерывно и все едино.

В математическом смысле вся вселенная жива, всякий атом в ней чувствует сообразно окружающей обстановке. Попадая в высокоорганизованные существа он живет их жизнью, чувствуя и приятное и неприятное, а попадая в неорганический мир, атом спит, находится как бы в небытии. Любая материя всегда, при благоприятных условиях, может перейти в органическое состояние, то есть мы можем сказать, что даже неорганическая материя, в зачатке всегда жива.

Смерть – это переход органической материи в неорганическую. Мозг и душа смертны. Они разрушаются при конце. Но атомы или части их бессмертны и потому сгнившая материя опять восстанавливается и опять дает жизнь, по закону прогресса, еще более совершенную. Нет ни одного атома, который не принимал бы бесчисленное число раз участие в высшей животной жизни.

– Вы хотите сказать, что у атома может быть и вторая жизнь?

– Да и не одна. Когда говоришь об этом людям, они обязательно оказываются недовольны. Они непременно хотят, чтобы вторая жизнь была продолжением первой. Они хотят видеться с родственниками, друзьями, они хотят и пережитого. Неужели я никогда не увижу жены, сына, матери, отца, – горестно восклицают они, – тогда лучше не жить совсем. Одним словом, – говорят они, – ваша теория меня не утешает.

– И какой выход придумала в таком случае природа или как вы говорите, вселенная? – спросил Тимур.

– О…о! Это просто удивительно, как природа позаботилась о себе. Она не стала дожидаться когда неорганическая материя, атом, превратится в органическую, может быть это произойдет через миллионы лет, а создала запасный вариант. Он, этот запасной вариант в тысячу раз скорострельней основного варианта. Органическая материя сохраняет непрерывность, нет у нее разрыва в миллиарды лет. Атом из одной органической материи попадает в другую и так далее, сохраняется преемственность этого атома. Обдуманность космоса просто изумительна. Но человек может по собственной воле прервать эту цепочку, передачу атомов от одной органической материи к другой, и превратиться по собственной воле в неорганическую. В таком случае он выбирает смерть. Но я бы рекомендовал вам молодой человек, выбрать запасный вариант, с непрерывным сохранением органической материи.