Абрек из Мюнхена

А может быть посоветоваться с Мюллером или с Тимуром? Нет. Один пьяный лежит, дай бог чтобы к утру сам был живой. И второй ничем ей не сможет помочь, а вот усугубить ее положение, это, пожалуйста. Что же делать?

Решение пришло само собой.

Два спутника инвалида, когда уходили, сказали, что если он проснется и спросит где они, то пусть она ответит, ушли в ресторан. Вот она им и скажет, он проснулся и пошел следом за вами. А сейчас, главное, вовремя от трупа избавиться. А там видно будет. Мало ли кого нашли вдоль железной дороги? Из какого поезда его сбросили, пойди попробуй, вычисли. За день их сотни проходит. А друзья могут и не броситься сразу его искать. Кто его знает, в какое купе зазвали бедного калеку. Главное сделать все быстро и незаметно.

Для начала она закрыла на секретный замок дверь. Затем открыла окно. Тщательно сотря с ножа-убийцы свои отпечатки, она обернула руку носовым платком, и резким движением выдернула его из глаза убитого. Нож – главная улика против нее полетел в окно. Вслед ему последовали ножны.

Теперь пришла пора освободиться от трупа. Лона попробовала поднять его. И ей это удалось сделать с достаточной легкостью. Труп успел окоченеть и почти не прогибался под своей тяжестью.

Лона смутно помнила, сколько времени уходит на его застывание. Мозг живет пять минут, работу сердца можно восстановить через полчаса, а вот коченеет…

Времени на посторонние думы у нее совершенно не было. Окоченел быстро, это даже лучше. Ей легче будет. Она встала ногами на столик и просунула труп ногами вперед. Даже если кто увидит это действо в ранний час, то подумает, самоубийца решил покончить счеты с жизнью. Когда половина туловища оказалось за окном, и центр тяжести сместился туда же, она сильно его толкнула, и он пролетев пол секунды по воздуху, дальше покатился по откосу.

Лона тут же взяла инвалидную коляску и выбросила ее вслед за своим хозяином. Затем быстро закрыла окно, и легла как ни в чем не бывало на свое место. Теперь ее никто не сможет обвинить в убийстве. С какой стати она должна убить несчастного? Первое что кладет в основу расследования дознаватель, это мотивы убийства. А у нее нет абсолютно никаких мотивов.

Лона с облегчением вздохнула и подумала, что надо еще раз все хорошо посмотреть, и если где остались следы крови, то затереть их, а тряпку или салфетку выбросить в окно. Самое тщательное обследование купе показало, что у нее здорово поставлен профессиональный удар. Следов крови нигде не было.

Лона обрадовалась. И тут по коридору прошла проводница и прокричала:

– Через час подъезжаем. Просыпайтесь.

Через несколько минут, когда в коридоре смолк голос проводницы, в купе постучали. Лона открыв дверь, притворилась только что проснувшейся. Вошли два бородача. Они удивленно посмотрели на пустую вторую полку.

– Слушай, дорогая. А гыде наш товарыщ? – снова стал коверкать слова сладкоголосый, восточный златоуст. Второй, имевший вдвое крючковатее нос, на чистейшем русском языке остановил его:

– Мы, кажется, не в то купе зашли!

– Как нэ в то?.. В то!.. Вот она тут ехал.

– А я тебе говорю не в то. Ты как тогда с коня головой упал, так на всю жизнь остался ушибленным.

– Кто ушибленный, я?.. Давай ее спросым? Дэвушка, где наш товарищ, ынвалид?

Лона Штерн давно заготовила ответ. Пусть теперь ходят по всему поезду и ищут своего друга. Она сказала:

– Он, проснулся и спросил, где вы? Я ему ответила, как вы велели – что вы в ресторан пошли. Тогда он сказал, что пойдет за вами. Спустился, сел на тележку и уехал.

Лица бородачей надо было видеть.

– Как уехал?

– Куда уехал?

Господи, как же они ругались, как обвиняли друг друга, как били себя по голове руками. Лона знала, что итальянцы любят жестикулировать, но их крики и мимика были ничто по сравнению с тем, что она увидела. Каждое слово сопровождалось выкалыванием глаз друг другу, призывами к богу. Второй, знаток русского языка, интеллигентно водил у первого рукой под носом, первый дикой, раздирал виртуально себе грудь и вытаскивал оттуда сердце. Красиво ругались, ничего не скажешь. Хорошо, что Лона ничего не понимала. Наконец, ненормативная лексика, у обоих видно иссякла, и тот, что поинтеллигентнее, хватаясь руками за голову сказал:

– Говорил я тебе Дикой, давай его в туалете посадим. Ты не захотел. В вагоне два туалета. Ничего бы не случилось с пассажирами, одним бы пользовались. И не было бы сейчас никаких проблем.

Дикой взорвался.

– А тут кому, он на второй полка мэшал? Лежал себэ и лэжал.

Лона поняла, что сказала какую-то глупость, но какую понять не могла. Может быть он был мало того, что не ходячий, но еще и в состоянии амнезии – не помнил ничего. И они теперь не знают, где его искать. Поезд большой. Правильно она рассчитала. Дикой угрюмо спросил:

– И как он сверху спустился?

Ага. Значит, он был парализован, быстро сообразила Лона и ответила:

– Я помогла ему спуститься!

Картина взаимных обвинений повторилась. Интеллигент и Дикой брызгали слюной друг на друга. Затем Дикой повернулся к Лоне и заорал на нее:

– Как ты помогла ему спуститься, если он был труп?

– Как труп? – холодная испарина покрыла лоб Лоны. Только теперь подспудные сомнения мучившие ее все это время, нашли разрешение. Она еще тогда, ночью, удивилась отсутствию крови и вскрика. Так вот оно в чем дело. Они покойника в инвалидной коляске перевозили. Она всю ночь в купе с покойником просидела.

Дикой стал объясняться.

– Хороныт, его на Родину везлы. Дэнэг лышных нэту. Фуражку на лоб одэлы. Вагон посадилы. Извыны нас.

– Девушка, где наш родственник? – миролюбиво спросил интеллигент. – Вы нам сказали, что помогли ему спуститься. Если я правильно понял, вы помогли ему спуститься на перрон на следующей станции, или через одну? Для нас это очень важно, девушка. У нас с милицией будут и так неприятности, но мы хотя бы должны знать, где его искать. При нашем кавказском менталитете, можете представить, что будет, если милиция позвонит к нам в село, и скажет, что мы труп бросили в инвалидной коляске на перроне, а сами в это время в ресторане на поезде укатили. Это будет позор не только на нашу голову, но и на весь наш род. Нас, просто проклянут.

– А сосед Гиви еще скажэт, эты пьяницы, покойнику рукой помахалы. Гиви такой сволоч. Где ты его высадыла? – спросил Дикой.

– Я его в окно выбросила. – жестко заявила Лона и пока мужчины в изумлении молчали, она быстро придумала новую версию случившегося.

– Я одевала туфли, когда поезд вошел в туннель. А тут он бросился на меня сверху и обхватил сзади двумя руками. Ребята не знаю, как это случилось, но я его ножиком в темноте ударила. Прямо в глаз попала. Я подумала, что его убила. Не знала, что он мертвый уже был.

Лона ожидала, что ее спутники осатанеют. А они довольно спокойно восприняли ее сообщение. Интеллигент взял на себя миссию провести с ней переговоры.

– Ничего. Бывает! Ошибка вышла! Он как герой погиб. Зато теперь никто на нас не подумает, что мы его бросили на перроне. Вернемся и заберем его. Ты покажешь, где его выбросила. Давно выбросила?

– Минут сорок назад. – сказала Лона.

– Это километров тридцать будет отсюда. – сказал интеллигент. – Ты, – он приказал Дикому, – посторожишь ее, чтобы не сбежала. А я машину возьму.

– Я не одна. Я со спутниками! – сказала Лона.

– Нычего! – успокоил ее Дикой, – Мы и твоых спутников забэром! Правылно я гавору Сократ?

– Правильно, правильно. Приглядывай, за ней, чтобы не слиняла!