Брак во спасение

— Ты всегда была фригидной сукой, — медленно процедил он, преграждая ей путь к двери и наступая на нее. — Но теперь сука замужем, и, может быть, Мескал научил тебя кой-чему.

Он приближался, она все отступала, сердце ее отчаянно забилось, и, когда она поняла, что загнана в угол, было уже поздно.

— Не подходи ко мне!

В ее взгляде страх мешался с ненавистью. Фентон прохрипел:

— А почему бы и нет? Я покажу тебе, что ты потеряла той ночью в Голдингстене.

Он бросился к ней, пытаясь схватить, но она увернулась, и его пальцы поймали только ее рубашку; Клео рванулась, пуговицы отлетели, обнажив ее грудь, слегка прикрытую темносиним кружевом лифчика.

О том, чтобы приводить себя в порядок, некогда было и думать, нужно было бежать, потому что Фентон не шутил: в его взгляде, пожиравшем ее раскрытое тело, была откровенная похоть. В отчаянии она бросилась к двери, но Фентон с неожиданным проворством перехватил ее и, ударив по ногам, толкнул на пол, а потом упал на нее.

Клео изворачивалась и отбивалась, но он зажал ей голову обеими руками и тряс так, что ей казалось, он вырвет ей волосы; она попыталась крикнуть, но он зажал ей рот жестоким поцелуем. Кровь стучала в ее голове, тяжелый стон рвался наружу. И вдруг, словно издалека, она услыхала голос, от которого веяло арктическим холодом:

— Что, черт побери, здесь происходит?

Все вокруг застыло и помертвело, как перед бурей. Тело Фентона, придавившее ее к полу, словно одеревенело, а его губы, сдавившие ей рот, сковал ужас.

А потом все стало неистовым, быстрым и громким. Клео почувствовала, как Фентона стаскивают с нее, услышала треск рвущегося шелка — это Джуд поставил его на ноги и швырнул о стену.

Клео с облегчением открыла глаза, благодарная Джуду за своевременное появление; но, когда его сверкающий взгляд хлестнул по ее распростертому телу, полуобнаженной груди, спутанным волосам, ее охватил ужас. Это был тяжелый, ледяной, жестокий взгляд.

Она хотела сказать ему, что все было совсем не так, как могло показаться, что она была только жертвой, что он спас ее от верного насилия, но с ее губ сорвался лишь нечленораздельный хрип, и Джуд, поморщившись, отвернулся. Его сильные, жилистые руки сжались в кулаки, и он бросил Фентону:

— Выметайся, пока цел.

Пока Фентон застегивался, Клео, задыхаясь, с трудом поднялась на ноги, пытаясь запахнуться разорванной рубашкой. Он явно не собирался уходить, не забрав деньги, но, когда он заправлял рубашку в узкие кожаные брюки, руки его тряслись.

Лицо Джуда было неподвижно; темная от загара кожа туго натянулась на проступивших скулах. В каждом мускуле его мощного тела застыла открытая угроза, и Клео неохотно признала, что Фентон не робкого десятка: он неторопливо приблизился к дивану и начал собирать стопки банкнот.

— Иду-иду, приятель, — протянул он. — Но не могу же я оставить мой скромный подарок. Дамочка может обидеться.

— Ты дала ему эти деньги? — Взгляд Джуда холодно метнулся к Клео и обратно к Фентону. От его резкого, язвительного голоса в ее жилах застыла кровь.

— Да.

Лгать не было смысла. У Клео закружилась голова, комната поплыла перед глазами, и она была бы рада лишиться сознания, потому что лучше лежать без чувств, чем объясняться подобным образом.

Она закрыла глаза, борясь с приступом тошноты, и не видела, что происходит, но услышала мрачный, тяжелый голос Джуда:

— Убирайся. Живо, не то я размажу тебя по стенке.

Проигнорировать эту угрозу мог только идиот или самоубийца: она заполнила комнату и самый воздух неистово зазвенел. Клео с трудом раскрыла глаза и увидела, как Фентон зайцем вылетает в дверь.

Деньги остались на диване, и Джуд проскрежетал:

— Подбери.

В его взгляде кипела ненависть, словно даже вид ее был ему отвратителен. Она только смотрела на него огромными испуганными серыми глазами, на лбу проступил холодный пот, а тело сотрясалось, словно в сильнейшем ознобе.

Сцена, которой он стал свидетелем, была слишком красноречива; деньги, приготовленные, по ее же собственному признанию, для Фентона, только усугубляли трагедию. Она рушилась открыть Джуду всю правду о шантаже, объяснить, что она бы скорее рассталась с частью наследства, чем навлекла позор и унижение — а возможно, и нечто несравнимо худшее — на больного старика, который единственный любил ее после гибели родителей.

Она робко шагнула вперед, руки сами собой умоляюще потянулись к мужу.

— Джуд, позволь мне все объяснить, — начала она дрожащим от волнения голосом.

— Делай, как я сказал, — резко оборвал он, словно ударил. — Подбери это. И, если произнесешь еще хоть слово, я могу забыть, что ты женщина.

Нет, сейчас он не будет слушать, он просто не способен что-либо воспринять. Шатаясь, она добралась до дивана, упала на колени и стала непослушными руками собирать банкноты. Он не верит, что она сможет найти достаточные объяснения или оправдания тому, что он видел. Он не может доверять ей. Но он и не должен ей верить, ведь он же не любит ее!

Уголком глаза она заметила, как Джуд подошел, нагнулся и поднял лист бумаги; потом смял и бросил ненавистную квитанцию на пол.

— Подарок. Понимаю. — Его ледяной голос обдал ее презрением. — Что, предавались приятным воспоминаниям? Разумеется, должен же он получить что-нибудь на память, если ваш роман длится так долго! — Губы его исказила горькая усмешка, взгляд был холоден как никогда. — Так почему же ты не вышла за него, чтобы добраться до денег, которыми, очевидно, собиралась его осыпать? Не трудись отвечать — я сам скажу! Потому, что твои опекуны никогда не одобрили бы ваш брак и твое сказочное богатство оставалось бы недоступным еще целый год. Он бы этого не перенес, ведь он так любит тратить деньги. Юношу можно понять! — Его губы сжались, лицо сделалось жестоким. Клео никогда не видела его таким. — Так что же, он стал терять терпение, угрожать, что подыщет себе другое пастбище, где травка посочнее? И поэтому ты надумала подобрать себе такого мужа, который бы понравился опекунам? «Чтобы получить одно состояние, ты вышла замуж за другое» — так ведь я сказал в моем доме на второй месяц после свадьбы. Боже мой, неужели ты надеялась, что я буду сидеть и смотреть, как ты тратишь на него мои деньги, когда своих у тебя не останется?

На душе у Клео стало еще тяжелее; слушать несправедливые обвинения Джуда было невыносимо. Теперь или никогда он должен понять это. Она безумно любит его, страстно желает ответной любви, и если сейчас не расставить все по своим местам, то случившаяся катастрофа перечеркнет эту возможность.

Кое-как затолкав купюры обратно в пакет, она, слабея под его уничтожающим взглядом, поднялась на ноги и безмолвно протянула ему деньги.

— Это совсем не то, что ты думаешь, — начала она, но его жестокий взгляд словно облил ее грязью, и она потеряла последнее мужество.

— Попридержи язык, — глухо оборвал он ее. — Сцена, что я увидел, когда вошел, в разъяснениях не нуждается, а квитанция из гостиницы лишь подтверждает твое нежелание терять прежнего любовника. — Безжалостные глаза больно ранили ее. — Он, должно быть, весьма горяч в постели. Настолько, что расставания ты не выдержала. Поэтому ты и просила меня взять тебя на острове. Хоть какая-то замена.

— Нет! — Клео в ужасе зажала себе рот, сдерживая рвущееся наружу признание. Она просила об этом потому, что только тогда осознала, как сильно любит его. Но сейчас он ей не поверит, а если она попытается его переубедить, он лишь будет презирать ее еще больше, решив, что она хочет к нему подольститься.

— Нет? — Черная бровь недоверчиво приподнялась. — А я другой причины не вижу. И не намерен выслушивать сказки, которыми ты собралась меня кормить. — Он подбросил пакет и поймал его, словно определяя сумму. — Я положу это обратно на твой счет. Ты вольна распоряжаться своими деньгами, как захочешь, — злобно прибавил он, — кроме одного: снабжать крупными суммами своего любовника. Нравится тебе это или нет, ты моя жена, а раз так, то ты обязана придерживаться приличий.