Страница 37 из 43
И снова ответом ему было гробовое молчание. Иерархи словно окаменели, затих даже митрополит Флавиан.
Николай побагровел, окинул синодалов пристальным негодующим взглядом, встал и, ни слова не говоря, вышел.
Тем же вечером архиепископ Антоний Храповицкий записал в своем дневнике: «Мы остались сидеть, как пришибленные, готовые, кажется, волосы на себе рвать за то, что не нашли в себе нужных слов и не дали императору достойного ответа. Нам нужно было ему в ноги поклониться, благоговея перед величием подвига, принимаемого Государем на себя для спасения России, а мы… промолчали!
Мысль государя предлагала редчайший и счастливый исторический шанс, это была единственная комбинация, при которой не только патриаршество восстало бы из могилы в небывалом величии, но возродилось бы Православное государство, снова возникла бы симфония Церкви и Кесаря!.. Но было поздно и тогда уже не поправимо: великий момент был нами не понят и навеки упущен – «Иерусалим не познал времени посещения своего…»
Через два дня Николай встретился со своим духовником митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским Антонием – царь хотел еще раз обсудить свою комбинацию и продумать, как ее все-таки осуществить.
Митрополит всегда был самым горячим сторонником восстановления Патриаршества. Правда, в светских кругах говорили, что Антоний – тайный масон, состоит в ложе «Звезда Востока». Однако конечная цель у масонов совсем не та, которую декларировал император, мало того – совершенно противоположная. Контролировать Патриарха и его окружение гораздо легче, нежели манипулировать Синодом, где надо иметь большинство голосов. Свой Патриарх должен добиться полного отделения церкви от государства. В таком случае Патриарх получит огромную власть над умами верующих, и управлять православной Россией он будет, при необходимости, почти независимо от царя. Николай, впрочем, разговорам о масонстве своего духовного отца не верил так же, как и сплетням о Распутине и компрометирующим старца документам, которые сочинял для Николая шеф жандармов Джунковский. Главный жандарм России, кстати, говоря, поставляя царю ошеломляющую «распутиниаду», обнаружил свою полную некомпетентность в искусстве фальсификации, что легко может обнаружить более или менее внимательный читатель его «документов».
Самовыдвижение царя в Патриархи словно обухом по клобуку ударило митрополита. Он хорошо увидел, что Николай, несмотря на свою вопиющую неспособность к прогнозам, на этот раз понял, что с его избранием церковь и государство становятся семейным династическим делом. И это может иметь огромное положительное значение для России – для ее единства и развития. Станет возможным то, чего Запад боится, как огня уже более тысячи лет: мощное консолидированное государство-семья неизбежно станет мировым лидером и сможет диктовать свою волю не только другим державам, их объединениям и союзам, но и целым континентам.
О. Антоний благословил царя и поцеловав ему руку, осторожно сказал:
– Ваше намерение, Государь, посвятить всю свою дальнейшую жизнь Господу – спасительно для нашей бедной России – для Святой Руси, для нашей Церкви. Оно ошеломило иерархов своим Божественным смыслом и промыслом, понять которые даже самому высокому члену Синода сразу было не дано. Однако, будучи вашим духовным отцом, я поступил бы неподобающе, если бы сегодня смолчал о некоторых последствиях, которые могут возникнуть, нет – возникнут непременно и бесповоротно. Если их не замечать и не принимать во внимание, они способны принести не пользу России, а большой вред; не укрепление основ, а еще большие, чем мы наблюдаем сейчас, потрясения – вплоть до разрушения империи. Самое опасное – ошибочно выбрать время для проведения столь важных реформ.
Теперь настала очередь царя онеметь. Но он быстро овладел собой и почти спокойно, хотя и с некоторым удивлением, спросил:
– Отчего же вы так полагаете, владыка? Как может случиться потрясение основ, когда выход, предлагаемый мною, служит единственно их укреплению? Поясните вашу мысль, прошу вас.
Митрополит поправил панагию, перекрестился и медленно и проникновенно заговорил:
– Ваше величество, вы ссылаетесь на нашу историю – историю Святой Руси и Династии. Но вспомните! Государь, Царь Михаил Федорович, когда он воссел на престоле российском, был очень молод, но, тем не менее, уже имел царский возраст[27]. И он был полноправным царем. А цесаревич Алексей Николаевич – еще полный младенец. Следовательно, вы сами изволили отметить, неизбежно и необходимо будет ввести регентство. Это совершенно иная ситуация. Это – совсем другие исторические и, если будет позволено мне так выразиться, другие общественные и политические условия. Они породят в народе и еще больший разброд, неповиновение законным властям, потому что найдется много охотников тем или иным способом проникнуть в Верховную власть и поставить ее себе на службу, ища личной выгоды. Ежели так случится и регентство будет введено, то уверяю вас: целых двадцать лет, а может и больше, вокруг императрицы Александры и Великого Князя Михаила Александровича будут неустанно плестись интриги, возникнут различные придворные и светские политические партии, которые начнут ожесточенную борьбу за влияние на регента, а потом на наследника еще до того, как настанет его царский возраст. И даже вы, Ваше величество, хоть если будете в сане Патриарха, не справитесь с ними – с теми, кто жадной толпой будет вертеться у трона. Я бы не стал преувеличивать возможности Патриаршей власти хотя бы потому, что нынче уменьшается численность православной паствы и все сильнее и откровеннее распространяется атеизм. Вы, как очевидно, полагаете, что численность верующих все равно останется большая, и те, кто не подался в атеизм, сохранят и даже умножат стойкость веры и преданность династии. Но – человек слаб! И в России, как и в любом другом государстве, найдется определенное число людей, которые, почуяв выгоды, отрекутся от православия и предадут не токмо своего государя, но и мать родную. Если бы это было не так, то Россию, ее сферы, уже давно населяли бы сплошь ангелы. Признаюсь, я не видел, не вижу и, наверное, не увижу в этой жизни на нашей грешной земле, хоть одного ангела…
Николай хмыкнул, но перебивать митрополита не стал.
– Большие соблазны охватят немало людей… И им, как никому другому, необходимо продолжать и поддерживать смуту, ибо только она дает временщикам и интриганам наилучшие возможности для утоления их притязаний, для личного обогащения, для удовлетворения их гордыни и тщеславия! Там, Государь, – указал Антоний перстом в окно, – там еще кипит революция, ее котел может взорваться в любую минуту от перегрева, и нам остается только молить Бога, дабы хоть через край не переливалось. При регентстве и вашем патриаршестве, вы уже не сможете издать указ или закон и не будет у вас средства заставить всех подданных исполнять уже изданные… Дай, Господи, будущему Патриарху хотя бы уберечь нашу Православную церковь! Усилия в этом направлении будут положительными, если престол займет иерарх, авторитетный в церкви и миру, знающий Закон Божий и Устав богослужений. Тот, кто давно известен и церкви и пастве своим благочестием. Тот, кого церковь и мир знают давно, а потому уважают и будут подчиняться ему без ропота и критики – с радостью. И поэтому…
– О чем вы говорите, ваше высокопреосвященство! – перебил его Николай, чего с любым собеседником он себе почти никогда не позволял. – О каком спасении Православной церкви вы говорите? Она стоит тысячелетия и стоять будет, ее не в силах разрушить даже самые алчные – и история об этом свидетельствует. И простоит еще века! Наш русский православный народ…
И тут митрополит Антоний позволил себе неслыханную дерзость.
– Наш русский православный народ… – неожиданно он перебил царя и вдруг замолчал. Выждав несколько секунд, продолжил: – Да, вы правы, Ваше величество, более православного народа, чем наш, на земле нет. Но осмелюсь повторить: нельзя преувеличивать это качество, упиваться им, ведь этак можно ослепнуть духовно и душевно. Теперь же каждый день до нас, до Синода, доходят вести, одна другой страшнее и печальнее: об ограблениях церквей и монастырей, об избиении и даже убийствах священников!.. И пусть бы грабили и убивали служителей какие-нибудь так преступные сектанты – так нет же! Зверства эти творят простые русские мужики – те самые православные, крещеные и еще вчера богобоязненные… И почему, откуда сия напасть, понять – но не оправдать – можно. Потому что повод к неуважению священства нередко подает само священство. Пьянство, разврат, мужеложство, педофилия, пренебрежение Уставом богослужения, воровство из церковных касс – вот какая напасть обрушилась на нашу церковь сейчас, в эти годы, в эти месяцы, на наших глазах… Да, найдутся такие, кто скажет: зло сие наблюдалось в церковных рядах и раньше. И что в других церквах, в первую очередь, в римско-католической и также в военно-монашеских орденах зла, стяжания и мерзости разврата было и есть еще больше. И что латинская церковь, а также ее лютеранские и кальвинистские ответвления давно перестали быть церковью и превратились в исключительно политические организации. Но сие утешение слабое. Потому что от этого наши беды не становятся менее тяжелыми. Точно так же можно сказать, что распад гниения и мерзость запустения принесло Русской православной церкви теперешнее «освободительное» движение – сейчас, на наших глазах! Но ведь снова не легче от тех слов! Выжигать язвы огнем, отсекать гниющие члены беспощадным мечом – вот чем придется заниматься новоизбранному Патриарху. Да: наказания, жестокие репрессалии, особенно, против священнослужителей, пусть даже явных отступников и преступников, – зло. Но достанет ли у вас сил, Государь, – сил творить зло добра ради? Сможете ли вы любить Церковь и ее паству так сильно, чтобы любовь ваша стала безжалостной, жестокой и беспощадной? Боюсь, что вы, Государь, не сможете. Неизбежно придется творить зло – ради того, чтобы утвердить добро, во стократ большее. Иной раз наказываешь собаку, ребенка – и уже сердце болит. А тут предстоит беспощадная чистка среди священнослужителей, даже я сказал бы – своего рода террор!.. Увы, достаточное число из братии – из тех, о ком я хорошо знаю, давно заслужило и каторжные работы, и вечную ссылку. Вы готовы взять на себя такое бремя, отчего вам сам Фома Торквемада[28] не позавидует? Опасаюсь, что не сможете. Это не по вашему характеру. И трон царский тоже будет брошен, отдан будущей камарилье, которая, конечно, существует и сейчас, но вырастет и окрепнет в сотни раз больше, когда вы уйдете из Зимнего дворца!
27
21 год (Ред.).
28
Томас Торквемада – великий инквизитор (Испания, XVII в), известный невероятной жестокостью.