Полевой цветок

ГЛАВА 22

Дэни глубоко вздохнула и огласила гостиную звонким пением. Она пела так уверенно, что ни Грейди, ни Лэйаль, которая аккомпанировала ей на пианино, не подозревали, что она думает совсем не о музыке. Леверет Деверо в конце концов вернулся в Батон-Руж, и самые долгие две недели в жизни Дэни подошли к концу. Ей так хотелось уехать, что, казалось, дни тянутся бесконечно.

Мысли о скором отъезде заставили ее разволноваться, и она приложила руку к груди, чтобы успокоить заколотившееся сердце. Этой ночью она и Геркулес планировали тайно съездить в Батон-Руж. Завтра они будут уже знать, куда отправился Трой, и, если все пройдет гладко, до заката уедут за ним.

Когда песня закончилась, Лэйаль кивнула Дэни из-за пианино и улыбнулась.

Прекрасно, дорогая. Спой теперь, пожалуйста, мою любимую. Ты помнишь слова?

Дэни наградила ее ослепительной улыбкой. Трудно было не любить эту старую женщину, которая в последнее время была так добра к ней. Серебристые волосы Лэйаль блестели в пляшущем свете свечей; ее длинные изящные руки в готовности замерли над клавишами. Она научила Дэни петь свою любимую песню «Зеленые рукава» и сказала, что песню эту поют уже много веков. Дэни тоже понравилась ее веселая мелодия и текст, особенно его вступительные строки, соответствовавшие ее настроению и теперешним обстоятельствам ее жизни. Она кивнула Лэйаль, улыбнулась Грейди, который уютно устроился в кресле с подголовником возле камина, и, глубоко вздохнув, запела:

Любимый, ты сделал больно мне, отвергнув так жестоко; ведь я давно любила тебя всей душой, и мне было так хорошо с тобой.

За последние две недели Дэни выучила не только эту песню: Лэйаль была полна решимости научить ее читать и занималась с ней каждый вечер. Вначале старая женщина заставила ее повторять алфавит, и Дэни обнаружила, что он не изменился с тех пор, как очень давно Джейк тоже пытался учить ее грамоте. Еще она обнаружила, что быстрее узнает буквы, если Лэйаль пишет их печатным шрифтом, а не своим мелким почерком. После того как Дэни выучила алфавит и научилась узнавать несколько простых слов, Лэйаль заставила ее писать и переписывать эти слова на листе бумаги.

Это работа, требовавшая большой сосредоточенности, показалась Дэни утомительной. Буквы, которые она выводила с таким усердием, норовили повернуться задом наперед или оказывались не на своем месте, но когда она пожаловались своей наставнице на головную боль и усталость, та заверила ее, что у нее все получится, и предположила, что ей нужны очки.

– Очки?! – вскричала Дэни так громко, что Лэйаль едва не упала со стула. – Как я буду ходить в очках? Этого мне только не хватало! Если я, случится, подерусь с кем-нибудь, они могут сломаться, и стекло попадет мне в глаза. Не нужны мне очки! Я очень метко стреляю. Знаете, мэм, я могу подстрелить белку на расстоянии выстрела. С глазами у меня все в порядке.

Эту тему они оставили, но занятия продолжались. Однако Дэни знала, что завтра ее учеба закончится, потому что до рассвета она покинет остров. В этот вечер она очень старалась вести себя непринужденно, чтобы Лэйаль и Грейди ничего не заподозрили.

Это было замечательно, Дэни, – вновь похвалила ее Лэйаль. – Ты такая прелесть!

От этих ласковых слов Дэни стало грустно, и чтобы скрыть свои чувства, она опустила глаза на носки своих шелковых туфель, выглядывающие из-под края ее темно-синего платья, глубоко вздохнула и попыталась проглотить подступивший к горлу комок. Когда она снова подняла глаза, Лэйаль стояла возле нее.

– С тобой все в порядке? – спросила старая женщина.

Дэни кивнула.

– Да, мэм. Просто я вспомнила одну вещь, которую мне сказал Трой.

Они какое-то время молчали, потом Лэйаль взяла ее за руку.

– Ты правильно делаешь, Дэни, что ждешь здесь известие от Троя.

– Прошло уже две недели, мэм. Вы в самом деле думаете, что он напишет нам?

Лэйаль спокойно посмотрела ей в глаза.

– Нет. Думаю, не напишет. Нам нужно дождаться его возвращения.

Если он вернется.

Хотя они обе подумали об этом, ни одна из них не осмелилась высказать ему мысль вслух.

Дэни прогнала навязчивые мысли и заставила себя улыбнуться.

– Я уже рассказывала вам об Ирландце Билли? – спросила она с озорным блеском в глазах.

Лэйаль покачала головой, а Грейди подался в кресле вперед и жестом показал Дэни, чтобы она стала в центре ковра перед камином.

– Нет, не рассказывала, – ответил он, – но я уверен, что рассказ будет занимательным.

Дэни упругой походкой прошла в середину комнаты.

– Это действительно интересная история, – сказала она. – Садитесь, мэм. – Она указала на кресло рядом с креслом Грейди.

В последние дни у нее вошло в привычку вечерами развлекать их рассказами об обитателях гор, которых она знала. Она изображала в лицах то, о чем рассказывала. Дэни подбоченилась и принялась покачиваться взад и вперед, собираясь с мыслями. Когда план повествования выстроился у нее в голове, она начала говорить с сильным ирландским акцентом, который так часто слышался в речи рыжеволосого траппера:

– Ирландец Билли любил женщин, но еще больше он любил виски…

Под покровом темноты Дэни, стараясь двигаться бесшумно, пошла по дорожке, ведущей к строению, где находилась кухня. Ночь была очень тихой. Ей приятно было вновь ощущать на себе кожаную одежду; каждая мышца ее тела ожила и трепетала в ожидании опасного путешествия, в которое она собиралась пуститься.

Мысль заглянуть в кухню возникла у нее под влиянием голода. Дэни так проголодалась, что у нее урчало в животе: она была слишком возбуждена, чтобы поесть как следует за обедом. Дэни медленно повернула ручку и толкнула дверь. Кухня была освещена оранжевым светом догорающего в камине огня. Она замерла и прислушалась. Слышалось лишь слабое шипение превращающихся в золу угольков. Она вошла в кухню и, двигаясь с беззвучным изяществом крадущейся кошки, нашла на столе недавно испеченную еще теплую буханку хлеба. Она отломила от буханки большой кусок, положила его в матерчатую сумку, которую захватила с собой, и оглядела комнату в надежде найти еще что-нибудь из съестного. Дэни замерла, когда в открытом дверном проеме увидела тощую, высокую фигуру Вениты.

Пламя догорающего огня падало на Вениту кроваво-красными отблесками. Сердце Дэни застучало; она молчала, ожидая, что скажет старуха.

– Вы уезжаете.

Дэни поняла, что это не вопрос.

– Да, уезжаю.

Старуха кивнула.

– Я делаю ованга – колдовство – и молюсь, чтобы вы не опоздали.

Эти слова заставили Дэни оцепенеть от ужаса. Чтобы не опоздала? Не опоздала куда? Она попыталась заговорить, но когда открыла рот, лишь хрип вырвался из ее горла.

– Что вы этим хотите сказать?

Венита только пристально посмотрела на нее сквозь полутьму кухни. Огонь в камине почти погас.

– Вы знаете, где он!

Голос Дэни вновь обрел силу, в то время как возбуждение ее возрастало. Она быстро обошла стол, полная решимости добиться от Вениты объяснений, но зацепилась сапогом за стоящий на полу тяжелый куль с рисом, потеряла равновесие и головой вперед выскочила на середину комнаты. Благодаря своей быстрой реакции, она смогла удержаться на ногах и удержать в руке сумку с хлебом, но когда, выпрямившись, она посмотрела на дверь, Вениты там уже не было.

– Черт! – пробормотала Дэни, потом быстро вышла из кухни и закрыла дверь.

Кухарки нигде не было видно, хотя за такое короткое время она не смогла бы добежать до своей хижины, стоящей на другом конце поляны. Дэни в отчаянии покачала головой и торопливо пошла к домику Геркулеса с двускатной крышей.

Он ждал ее на низеньком крыльце, прислонившись к одному из столбиков, поддерживающих нависающий выступ крыши. Рядом лежал небольшой узелок с его вещами, а также узел с одеждой Дэни и ее винтовка. Все эти вещи она тайно перенесла к нему за последние недели, когда они ждали возвращение Деверо.