Тупой Амур

– А ваш шотландский акцент! Слава богу, моя мама не видела «Трейнспоттинг». Она, наверное, думает, что у того, кто говорит как Мел Гибсон из «Брейвхарт», сильный шотландский акцент. Да у вас настолько плохой акцент, что теперь мне кажется, будто Джимми говорит как Робби Колтрейн! – сказала она, сменив тему. Сэм рассмеялся.

– Я и не говорил, что я хороший актер. Могли бы заранее предупредить, что он шотландец.

– Простите меня, я как-то не подумала. Когда… если я верну Джимми, то скажу ему, чтобы он приглушил свой акцент в присутствии моей мамы… Бог мой, в этом случае мне придется сказать ему, что я сделала.

До Хэт неожиданно дошло, какие могут быть последствия того, что она заставила кого-то изображать его.

– Послушайте, если он вас любит, как должен любить, он поймет все, что вы сделали, чтобы вернуть его. Пусть призадумается, как ему повезло, что ради него идут на такое!

Хэт смутил эмоциональный ответ Сэма, его косвенный комплимент, а заодно и упоминание о силе любви.

– Ладно, при всем при том вы отлично со всем справились, и я не знаю, как вас отблагодарить. Да еще эта штуковина на подбородке!

Она локтем указала на бороду Сэма, и пикап вильнул.

– Хорошо, что не отвалилась! Вообще-то я весело провел время, – широко улыбаясь, сказал Сэм.

– И Глорию поблагодарите от моего имени, ладно? – сказала Хэт, когда они подъехали к дому Присциллы.

– Ну, она слова против не сказала. Так что можете постоянно брать меня напрокат, – добродушно произнес Сэм, вцепившись в непослушную ручку дверцы.

Очень странно, что он это сказал, подумала Хэт, но ей не хотелось вникать в проблемы Сэма и Глории, если у них были таковые, в чем, учитывая их обоюдное совершенство, она сильно сомневалась. Зато у нее проблем хватало.

18

Пенни есть что сказать Хэт

После того как со страхом ожидавшийся обед закончился, Хэт с облегчением вздохнула и впервые за целую вечность позволила себе расслабиться. Что бы там Сэм ни говорил о бороде, Хэт решила, что теперь чисто выбритого Джимми вполне могут принять за бородатого Сэма. Она и сама не знала, как объяснить все Джимми, но в ушах у нее звучали слова Сэма: «Если он вас любит, как должен любить, то он поймет все, что вы сделали, чтобы вернуть его». Для нее они стали источником утешения и вдохновения. Сэм прав, решила Хэт. Если Джимми хотя бы наполовину тот человек, за которого она его принимает, он поймет. Увидит, до какой точки она дошла. Задумается над тем, как на нее подействовало то, что он ее бросил. Больше всего Хэт беспокоило то, что Джимми не сможет вместе с ней посмеяться. У него, конечно, есть чувство юмора, подумала Хэт, но для того, чтобы разглядеть смешное во всем том, что она сделала, необходимо очень сильное воображение.

Хэт сидела поджав ноги в кресле в гостиной, так и не сняв пижаму. Был полдень холодного дождливого английского осеннего дня. До свадьбы оставалось ровно десять дней. Двести сорок часов. Какие-то там четырнадцать тысяч четыреста минут между сегодняшним днем и днем начала боевых действий. Шесть серий «Истэндеров» или, если смотреть телевизор днем, восемь серий «Дома и в гостях». Оставшееся время она пересчитала в разных вариантах. В отличие от большинства невест в канун свадьбы, она не считала секунды, как это делает перевозбужденный, не достигший половой зрелости подросток в ожидании концерта группы «Steps». Скорее уж она напоминала смертника, который считает секунды, оставшиеся до казни. Она знала, что, когда этот день наконец придет, он принесет ей огромное и жуткое облегчение, какое приносит смерть. И сегодня, наверное, в миллиардный раз с тех пор, как Хэт пустилась в это мероприятие, она пребывала в затруднении. Ей предстояло принять труднейшее решение, и она не знала, что делать.

В последние дни она несколько раз звонила Джимми на мобильник, но телефон был отключен. Хэт, как ни странно, это утешило. Про себя она решила, что не будет беседовать с Джимми, особенно если он начнет говорить то, что ей не хочется слышать. Раз он ни с кем не общается, значит, колеблется. Возможно, Джимми не желает, чтобы его беспокоили, пока он готовится спуститься с кучи дерьма, которую сам же и соорудил.

Сегодня настал день, когда все заказы – на цветы, машины, банкет, фотографа, видеооператора – необходимо было подтвердить. Хэт было не по себе. Будь она на работе, страх не так сильно одолевал бы ее, но на улице хлестал дождь, а в дождливую погоду она не работала, разве что у Присциллы; Присциллу, в отличие от других клиентов, грязь не очень-то беспокоила. Если Хэт подтвердит все заказы, это все равно что крикнуть в лицо Судьбе: «А теперь делай со мной все, что хочешь, раз ты такая сильная!» Но так ведь и напроситься можно. По мнению Хэт, Судьба нагадит на нее с огромной высоты, если Джимми в последнюю минуту не явится. С другой стороны, Хэт, к своему ужасу, понимала, что, если не подтвердит заказы, никакой свадьбы вообще не будет.

Хэт пребывала в смятении. Ей хотелось, чтобы рядом была ее лучшая подруга, которая бы подсказала, что делать, но Миш ушла с утра на очередную съемку для журнала и вернется только вечером. Хэт стала перебирать в уме всех, к кому можно обратиться за советом, сразу же вычеркнув Присциллу: она прекрасно знала, что скажет Присцилла, а Хэт хотелось поговорить с человеком разумным и уравновешенным. Джерри тоже не годится: просто отмахнется и скажет, чтобы спросила у Присциллы.

Вытянув пустой билет, Хэт ощутила всю тяжесть свалившейся на нее неудачи. В пьесе задействованы сотни человек, и ее пугала эта перспектива. Лелеять надежду, что Джимми Мэк вернется, прекрасно, но давать зеленый свет толпе незнакомых людей без всякого, если не считать страстной надежды, на то основания – показалось ей вдруг нелепым. Надежда должна окрепнуть, прежде чем ее обнародовать, а Хэт в прочности своей надежды уверена не была. Однако, как вскоре выяснилось, ей и не нужно было ни о чем думать, поскольку Судьба уже подготовила ей сюрприз.

– Привет, дорогая, – защебетала Маргарет по телефону в ухо Хэт. – Как ты себя чувствуешь?

Хэт показалось, что мать что-то подозревает.

– А почему ты спрашиваешь?

– А почему нет? Просто спросила, как ты поживаешь. Абсолютно нормальный вопрос, как мне кажется, – не без резона ответила Маргарет.

Хэт поняла, что слишком многого ждала от вопроса матери.

– Извини, мама, все хорошо. Все хорошо.

– Ну и отлично. Всего десять дней осталось. Ты волнуешься?

– М-м-м… вроде того, – искренне ответила Хэт.

– У меня есть кое-что тебе сказать, дорогая, – продолжала Маргарет со скрытой угрозой в голосе: тусклый ответ дочери не удовлетворил ее. – Ты, конечно, подумаешь, что мы, такие-сякие, вмешиваемся не в свои дела, но в последнее время ты такая напряженная. Твой отец тоже согласился, что это хорошая мысль.

– Какая мысль?

– Мне очень хотелось тебе помочь. Знаешь, как трудно сидеть и ничего не делать перед свадьбой дочери. Вообще-то это ненормально, вот я и решила, что сделаю все сразу и у тебя останется больше времени, чтобы от всей души порадоваться. В тот вечер ты вела себя как кошка на горячей железной крыше, а ведь этот период в твоей жизни должен быть веселым, правда?

– Мама, скажи, пожалуйста, что ты сделала.

У Хэт заныло под ложечкой.

– Я внимательно изучила твой список и подтвердила все заказы. Хотя, должна сказать, за дискотеку запросили довольно дорого. Правда, я не специалист по дискотекам.

– Что? Что ты сделала? – завизжала Хэт, точно мышь, погибающая в мышеловке.

– Разобралась со всем, что касается твоей свадьбы. Все заказы подтверждены и оплачены.

Все сделано и обговорено. Разве это плохо? Хоть какое-то тебе облегчение. Со всеми все обсудила. С рассадкой гостей тоже все улажено. Теперь эта схема выглядит гораздо лучше.

Хэт не знала, смеяться ей или плакать.

– Отлично, что ты не сердишься. Я знала, что так и надо было поступить. Твой отец, естественно, был против, говорит, если нужна наша помощь, пусть сама попросит. Но я уверена, что ты одобришь мое вмешательство. Можешь, если хочешь, считать это материнским инстинктом. Вон на тебя сколько всего навалилось. Деньги тебе придется вернуть, но это не к спеху. А вот несколько слов благодарности будут очень кстати.