БИТВА ЗА ХАОС

Но война есть война. Пусть Гитлер и не был пацифистом, но и для войны он был совершенно неприспособлен. Он никогда не имел профессиональных обязанностей, он не знал что такое дисциплина, что такое субординация, что такое приказ. Он не отличался хорошим здоровьем, которое имели, скажем, крестьяне, которых мобилизовывали на фронт. Но он сделал это — подал 3 августа 1914 года заявление на имя Людвига III (короля Баварии) с просьбой зачислить его добровольцем и надо же — в течении 24 часов просьба была удовлетворена, хотя Адольф вообще-то не был даже гражданином Второго Рейха. Сохранилось знаменитое фото, где будущий фюрер, в шляпе, стоит на площади перед Feldherrnhalle в Мюнхене. Так он сделал свой выбор, свой первый настоящий шаг, шаг, который от него никто не ожидал, шаг рискованный, но наполнивший его жизнь принципиально новым содержанием, открывший, так сказать, новые горизонты. Это не был скачок, но это был сознательный выбор нестабильного пути в расчете на достойный результат.[343]

Потом будут говорить что Гитлер обладал феноменальной волей. Допустим. Только вот где эта воля была до 1914 года? Почему здоровый человек с феноменальной (как говорят) волей и довольно талантливый, оказался неспособным окончить школу, получить специальность и наладить собственную жизнь? У нас эти вещи легко совершают даже умственно-неполноценные или, как говорят американцы, «альтернативно-одаренные» субъекты, не имеющие и отдаленного подобия воли. Единственный волевой акт рассказанный самим Гитлером, это то, как он бросил курить, причем не от хорошей жизни, а потому что не хватало денег на книги.

Будут говорить что Гитлер был амбициозен. Ага. Это он в начале 20-ых годов стал амбициозен, когда попал «в струю», а до войны никакой амбициозности в нём не наблюдалось. Ну провалился на вступительных экзаменах, и что? Почему не попробовал поступать еще раз или в другое учебное заведение? Соотечественник Гитлера Эйнштейн тоже не поступил первый раз, зато поступил во второй.

Но во время Мировой Войны ситуация кардинально меняется. Нет, у него еще не появились амбиции, но все кто с ним служил, единодушно отмечают факт, что Адольф был «заговоренный». Пули его не брали, в то время как от стартового состава его 1-ой роты 16-го Баварского пехотного полка к лету 1915-го года в живых остались единицы. К концу третьего месяца войны, Гитлер — уже ефрейтор, награжденный Железным Крестом второго класса. До нас дошла характеристика данная ему командиром полка: «Фронт в Северной Франции и Бельгии, на котором постоянно находился полк Листа, был очень беспокойным, все время шли жестокие бои, и к каждому солдату полка предъявлялись самые высокие требования в плане готовности к самопожертвованию и личной храбрости. В этом отношении Гитлер был образцом для своего окружения. Его выправка, его образцовое поведение в любых боевых ситуациях производили сильное впечатление на его товарищей. Благодаря этому, а также его скромности и удивительной личной непритязательности он пользовался большим уважением как среди равных, так и среди старших по рангу».[344] И это говорят о бывшем бродяге без определенных занятий, ненавидевшего любую постоянную работу «от звонка до звонка». Чувствуете, как всё поменялось? Офицеры называют его по имени (неслыханное дело в германской армии!) видя в нём отважного солдата и интересного, начитанного человека. «Воля победила. В первые дни я шел в атаку в восторженном настроении, с шутками и смехом. Теперь же я шел в бой со спокойной решимостью. Теперь я в состоянии был идти навстречу самым суровым испытаниям судьбы не боясь за то, что голова или нервы откажутся служить». И только на третий год войны — первый «выход из строя» — ранение в бедро. В госпитале Гитлер впервые понимает, что он уже совсем не тот что был раньше, что он может и кое-что покруче чем быть просто «одним из восьми миллионов солдат». Он задумывается о спасении. В первую очередь — о спасении самого себя. «В течение этих месяцев я впервые почувствовал, насколько коварна была ко мне судьба, бросив меня на передовую линию фронта, где шальная пуля любого негра могла в любую минуту меня прикончить, между тем как на другом посту я мог бы оказать своей родине куда более значительные услуги». Гитлер возвращается на фронт раньше срока и сразу же получает Железный Крест 1-го класса.21 Осенью 1918-го года он попадает под действие французского горчичного газа. Госпиталь. Первое дыхание будущей революции, пока что в виде пропаганды «тыловых евреев уклонившихся от фронта через трипперный лазарет». Потом пастор, сообщающий что «всё кончено». Весть о капитуляции Германии в Компьене, когда её дивизии стояли в 130 километрах от Парижа и в 100 километрах от Петрограда. Гитлер рыдает в эвакогоспитале. Слезы, впрочем, быстро сменяются веселой зловещей агрессией. «…мне стала ясна моя собственная судьба. Теперь я только громко смеялся, вспоминая, как еще недавно я был озабочен своим собственным будущим. Да разве не смешно теперь было говорить думать о том, что я буду строить красивые здания на этой обесчесченной земле. В конце концов я понял, что совершилось именно то, чего я так давно боялся и поверить чему мешало только чувство. /…/ Мое решение созрело, Я пришел к окончательному выводу, что должен заняться политикой». Он отомстит за Компьен! Он никогда не капитулирует. Ведь у него есть воля! Он её воспитал в себе на войне! Так венско-мюнхенский бомж, сделав единственно правильный для себя выбор, стал кавалером двух Железных Крестов, героем Первой Мировой войны, что потом очень сильно пригодится ему в политической карьере. Точно как у римлян — хочешь стать государственным лидером, иди и сначала повоюй. Покажи себя как военный. Эрих Фромм объясняет готовность Гитлера к принципиально новой роли следующей достаточно убедительной схемой. «В кризисных ситуациях чаще всего нарцисс не способен оправиться от удара. /…/ Особо одаренный человек может найти другой выход. Он может попытаться преобразовать реальность так, чтобы воплотить в жизнь свои фантазии. /…/ Если у лидера есть дар убеждения, если он умеет говорить с народом, если он достаточно ловок, чтобы организовать массы, то он может преобразовать реальность в соответствии со своей фантазией. Нередко демагог, стоящий на грани психоза, спасается от безумия тем, что внешне «сумасшедшие» идеи он выдает за «рациональные». И кажется, что в политической борьбе кое-кто руководствуется не только стремлением к власти, но и необходимостью спастись от безумия».[345]

Решение заняться политикой тоже было сложным, но своевременным. Вопрос — какой политикой? Он возвращается Мюнхен в начале 1919-года и пока остается в армии. Она гарантирует хоть какое-то пропитание в уже голодной стране. Бавария первой из германских государств становится республикой возглавляемой социалистами. 7 ноября, в годовщину переворота в Петрограде, немецкие социалисты координируемые Карлом Радеком, инициируют беспорядки в Берлине. За два дня до окончания войны королевский дом Виттельсбахов позорно бежит из Мюнхена, к власти приходят Советы рабочих и солдатских представителей, точно как ровно год назад в Петрограде. 11 ноября происходит бескровная революция в столице — немецкое правительство возглавляет еврейский журналист и пацифист Курт Эйснер, недавно выпущенный из тюрьмы куда он попал за организацию антивоенных забастовок. Для тогдашней Германии это было слишком и развязка должна была наступить очень скоро. 21 февраля 1919 года, еврей Арко ауф Валлей, несколькими днями ранее исключенный из общества Туле, ставшим alma mater для многих будущих виднейших национал-социалистов, убивает Эйснера. Страна погружается в хаос, а в нём, как мы говорили, кто угодно может оказаться где угодно. 6 апреля группа анархистов захватывает власть в Мюнхене, где в это время Гитлер подсчитывает лишнее белье в казарме 2-го пехотного полка и кормит корками черного хлеба маленьких мышат. И хоть анархисты считают что «анархия — мать порядка», всё же нигде в мире власть надолго им захватывать не удалось. В Мюнхене они продержались 6 дней. 14 апреля 1919 года — очередной переворот. На этот раз коммунистический, возглавляемый экспортированными с большевистской Совдепии товарищами Левине-Ниссеном, Левином и Аксельродом. Как интересно получается: в России революцию возглавил Ленин, а в Баварии — Левин. Красные относятся к фронтовикам вполне лояльно, им нужны опытные военные, тем более что большинство солдат настроены оппозиционно к социалистам. Гитлер даже надевает свои кресты, чего раньше он никогда не делал. Но чем он конкретно занимался в трехнедельный период советской власти мы не знаем и, вероятно, так и не узнаем. В «Моей Борьбе» по этому поводу есть всего несколько строчек, в них он сообщает что «пока не мог решиться примкнуть ни к одной из существующих партий», а также рассказывает о совсем странном эпизоде, когда его попытались арестовать трое агентов Центрального Совета. А ведь это важнейший момент, он потом во многом определит его политические ориентиры. С одной стороны, подозревать его в прямом сотрудничестве с красными нет особых оснований, с другой — он сам не пишет о каких-либо активных шагах против них со своей стороны. А ведь мог бы и написать, благо было о чём. О расстрелах заложников, о грабежах устраиваемых «красноармейцами», о мародерствах. Нарисовать, так сказать, звериное лицо коммунизма, ну и себя в процесс встроить. С нужной, разумеется, стороны. Но Гитлер этого не делает, хотя о последующих столкновениях с красными исписаны десятки страниц «Моей Борьбы». Похоже, он присматривался к ситуации. Действительно, что здесь такого? Не коммунисты подписывали капитуляцию. Зато они против буржуев, банков и монархии. И Гитлер против. Он надевает на рукав красную повязку, хотя это ему будет казаться «отвратительным». Потом он введет такие же. Только со свастикой. И флаг у него тоже будет красный.[346] И главные праздники почти как в Совдепии — 1 мая и 9 ноября. И всё-таки чувствуется что-то не то. Власть — не немецкая! Слишком много евреев. Слишком.[347] Она воспринимается как чуждая по форме и по содержанию. Она делается по лекалам Советской России, что ошибочно само по себе. Поэтому и продержится баварский коммунизм недолго — с 14 апреля по 1 мая 1919 года. Белогвардейцы — фон Эпп и фрайкоры — топят его в крови как раз в коммунистический «день солидарности трудящихся». Сотни людей, не имеющих никакого отношения к коммунистической диктатуре или имеющих опосредованное значение, попадают «под замес» и расстреливаются без суда. Это тоже оборотная сторона хаоса — возможность не соблюдать рутинное уголовно-процессуальное право и вершить дела по своему усмотрению. Гитлер под белый террор не попал. Как в свое время и лейтенант Бонапарт чуть было не попал под термидор. Вспоминается пословица: «лес рубят — щепки летят». Но Гитлера за что-то оценили. Очевидно, что не за конкретные действия которых не было, а скорее всего за какую-то информацию.

343

В русском издании «Майн Капмф» к этому эпизоду прилагается следующий дурацкий комментарий. «Гитлер пытается представить в героическом свете свое «добровольное» вступление в армию. Из текста логически следует, что как австрийский подданный, к тому же оставивший Австрию по политическим соображениям, Гитлер якобы не был обязан явиться на военную службу. Само собой разумеется, что если бы он этого не сделал добровольно, то он был бы в той же Германии объявлен дезертиром и подвергнут принудительному приводу». Как будто бы в Германии и Австрии не было сотен тысяч успешно уклоняющихся от военной службы!

344

За что именно Гитлер получил свои кресты — до сих пор является предметом споров. Сам он нигде и никогда об этом не писал, зато однажды рассказал кому и за что такие кресты вручались. «During the first World War, I didn't wear my Iron Cross, First Class, because I saw how it was awarded. We had in my regiment a Jew named Guttma

345

Фромм Э. Адольф Гитлер: клинический случай некрофилии. М., 1992

346

Гитлер, видя насколько прочно марксистские и вообще левые идеи владеют массами, с успехом использовал их даже на уровне внешних эффектов. Партия называлась «рабочей», флаг был красный, что для Германии совсем не свойственно. Мало кто знает, но главный пропагандист Третьего Рейха — доктор Геббельс — в 20-е годы восхищался Советской Россией, его ранний роман «Михаэль» выдает в нем ярко выраженные социалистические воззрения.

347

По большому счету, тех, кто пришел к власти в Берлине после 9 ноября 1918 года немцами можно назвать с очень серьезными оговорками. В Мюнхене же верхушка была чисто еврейской. Ойген Левине-Ниссен, Макс Левин и Товия Акслельрод родились в России, более того, Левин даже был давним другом Ленина. Аксельрод участвовал с Лениным в октябрьской революции 1917 года. Ну и само собой, вокруг них крутилось множество других евреев.