Страница 38 из 79
То великолепие строили, безусловно, по максимуму затрат, дабы было чем оправдать потом их обоснованность перед Министерством Обороны.
Чем блеснуть перед миром, так сказать.
Начищенный кулак в золотой перчатке. Мол, видали, шантрапа нищая?! Как могём!
А эти… Как всегда в нашей стране, это был "чёрный ход". Отнорочек, коих в любом таком сооружении в несколько раз больше парадных…
И они несколько проще. И скрытее, как и положено НАСТОЯЩИМ, классным объектам, а не той бесполезной мишуре, что раскрыла накрашенный зев чуть не в центре города…
И это как нельзя более отвечает моим задачам.
Правда, во всём всегда есть свои плюсы и минусы, а так же непонятные странности. Например, у главного входа двери распахнуты куда чаще, но там шляется столько народу, столько всяких КПП, постов и секторов проверки, что я увязну в драке, ещё не пройдя и половины "коридора контроля".
А в мою задачу явление, подобно трубящему архангелу, не входит. Ну, если придётся, конечно, буду грызть всё, что увижу…
Но к чему сдуру тарабанить в ворота крепости молотом, рискуя получить на макушку чан кипятку, когда можно войти и накакать в углы по-тихому? И свалить, пока вонь не достигла кабинета Главного Крепостника.
И пока все не забегали ужаленными крысами, перевозбудившись начальственными криками…
Так вот это — именно тот вариант, что интереснее. Но!
Но… Здесь другая дурь. Двери здесь вот, например, ржавые донельзя. И место крайне неприглядное.
И воняет тут, правда что, изрядно…
Но и это не главное. Меня огорчает не столько то, что толщина ржавчины на массивных бронированных дверях перевалила за пять миллиметров, сожрав краску вместе с водоотталкивающей грунтовкой.
И не то, что с этой стороны нет ни замков, ни ручек… Мне не нужно гадать, — что здесь. Я это уже знаю точно.
Меня просто убивает та мысль, что сюда нужно как-то ВОЙТИ!!!
А как войти туда, где заперто? Ну-ка, пусть подскажут знающие люди, которые сталкивались с замками на нужных подъездах?
Правильно! Нужно дождаться, пока кто-то вопрется в эти двери домой… и проскочить с ним вместе, смущённо улыбаясь ему.
Ну, или если кто-то пойдёт выносить мусор, к примеру…
Тут уже идёшь смелее. Как к себе домой, право слово… Откуда он знает в этом случае, что у тебя нет ключа? Ты просто подошёл к двери в тот момент, когда эта потная, заспанная рожа с грязным ведром её открыла…
Вот мне желательно бы тоже, чтобы эта дверка размером со средние гаражные ворота самолётного ангара хоть ненадолго приоткрылась.
Хоть на щелку, чтоб я смог хотя бы сунуть туда нос…
А там уже и весь пролезу… Пусть даже для этого мне придётся заносить обратно это грязное ведро.
Вместо того, кто так и не вернётся больше домой…
Поскольку у меня есть одна интересная особенность лица, — я похож на всех дураков и «митьков» на свете без исключения, — так же, как и на всякого рода актёров, боксёров, полотёров, стекольщиков, ассенизаторов, рыночных торгашей и всех членов сводного оркестра ложечников сразу…, то на первые несколько минут меня можно спутать с кем угодно. Принять почти за "своего".
А уж там посмотрим…
Вот только КОГДА эта дверь откроется? Через месяц, когда я сгнию заживо под ней?
Или тогда как её ЗАСТАВИТЬ открыться, если вдруг там, за толстенной сталью, даже не почешутся?!
А вдруг они выносят свой гадкий мусор раз в год?! То-то смеху будет…
Нет, ну я смогу вынести её, к чертям собачим, вместе с мощной бутовой кладкой… Всякого рода материала для этого достать не так уж трудно…
А кое — что и так припасено в бауле…
Но это равносильно тому, чтобы прислать какому-нибудь всесильному падишаху письмо с указанием точной даты того, когда ты явишься его зарезать.
Значит, какой выход? А выход есть. Это — думать, думать и думать….
… Прежде чем я забрался сюда, с горем пополам уговорив сгорающего от любопытства Жука остаться наверху, спрятаться и даже не пытаться спускаться следом, имея на себе такие «вавки», мне пришлось в предрассветном мареве быстро-быстро отправить на свидание с вечностью лишнюю пару солдатиков.
Сидели они себе тихо да мирно, прихлёбывая из фляжки какую-то алкогольную «хымыю», посмеиваясь чему-то и глупо радуясь жизни.
Потом потратил битых полтора часа на то, чтобы худо-бедно приховать их тела… В-общем, к спуску я приступил изрядно взопревшим, несмотря на не особо тёплый ветер, играющий на вершинах с многослойными тучами.
Когда я понял, что Ермай со своими, и тот покойный ныне «нюхач», — одна патрульная команда, иначе какого хрена шариться тут по окрестностям, не имея какой-то определённой цели, — стало ясно, что поблизости есть нечто, что нуждается во внешнем периметральном наблюдении, охранении.
Либо это укреплённый район, либо…
То, что Жук назвал схроном, таковым на деле не являлось. В свою молодую бытность я не раз и не два проходил мимо этих стоящих в низине, на открытом месте, очень больших «колодцев», горловины которых, выложенные из крупных тесаных блоков бута, были надёжно прикрыты от любителей падать во всякие ямы и отверстия до идиотизма толстенной решёткой.
В человеческую руку, не меньше.
На решётке был смонтирован мощный «заворотник», — специальный замок, охранное действие которого основывалось на том, что роль «собачки» выполнял крупный штырь с резьбой и под особую «головку» внутреннего "ключа".
Иными словами, «язычок» замка закручивался, словно болт, внутрь гнезда. И без специально изготовленного ассиметричного ключа, да ещё с каким-нибудь особенным, прибабахнутым «секретом», тут было не обойтись. Не выкрутить никоим образом.
Левша бы повесился.
Для порядка, скорее, тут же висел ещё и обычный замок, — как правило, умопомрачительных размеров на беспардонно огромных «петлях». И всё это безобразие выглядело ухоженным. То есть не кучерявилось разными оксидами и не хвасталось насмерть прикипевшими деталями.
То есть за ними УХАЖИВАЛИ. Что подтверждалось и тем фактом, что в бездонной глубине «колодцев» действительно находилась вода, — чистейшая горная вода, испить которой удавалось далеко не каждому.
Во-первых, до неё карабкаться и карабкаться по крутым склонам, по почти козьей тропе.
А во-вторых, ломила она зубы так, что эмаль летела с них треском. Как от эмалированной кастрюли, буде кто-то начинал энергично колотить по ней молотком.
Вспоминаете? То-то же…
Но зато для тех, кто добирался и рисковал… Ну, тут уж — пожалте!
Решётка не позволяла ни залезть туда, хотя на стенках колодца, не таясь, были вбиты НЕРЖАВЕЮЩИЕ скобы, уходящие вниз, в кажущуюся бездонной темноту, ни давала бросить ведро на верёвке.
Вместо этого с неё вглубь этой «ямы» всегда уходила тонкая и крепкая цепочка, на конце которой был подвешен небольшой чугунный прототип котелка, сквозь грубо пробуренные бока которого была пропущена и тщательно закручена толстая проволока. Вместо дужки.
Старый-престарый, и безобразно чёрный, но чистый чугунок.
Подняв его наверх примерно с тридцатипятиметровой глубины, через ячейку решётки размером с книгу можно было наполнить, черпая из него кружкою, — термос, бутылку, флягу. Даже ведро. Полулитровая алюминиевая кружка телепалась тут же на тоненьком тросе.
Сказывали, что этот чугунок находится при одном колодце ещё со времён революции.
И всегда вокруг этих мест крутились то менты на сердито тарахтящих вертолётах, то егеря и солдатня от погранцов, вроде ненароком прогуливающаяся по этим местам.
И стоило вам, на их придирчивый взгляд, излишне долго и без дела покрутиться вокруг, суя часто и глубоко нос и ухая вглубь этих сооружений, прислушиваясь к эху…
Как откуда ни возьмись, довольно-таки бодрым шагом, из ближайших рощиц к вам с распростёртыми объятиями трусили эти ребята. Вроде как на променаде они здесь.
А на все ваши вопросы они рассказывали неизменную сказку о том, что де, "эти колодцы были вырыты чуть ли не со времён Кавказской войны. Потом карстовые и мергелевые пустоты изнутри подмыло, колодцы стали глубоки дюжа… И вот учёные историки думают, что вырыли их племена адыгов… или карачаев… их разберёт…".