Ночь упавшей звезды

-- Не надо меня лечить! Я себя прекрасно чувствую, -- Одрин сурово посмотрел на меня и рявкнул: -- Ты все еще здесь? А кто будет Звингарду помогать?

Должно быть, спутал с Тему.

-- Упрямство до добра не доводит, -- я вздохнула. -- Похоже, ничего не сломано? Ну, кроме статуи? -- меня пробило на неприличный хохот. -- А чем я могу услужить вашему Звингарду? Вы куда больше подойдете ему... в качестве скелета...

Люб фыркнул.

-- Эм... Вам помочь?..

Тему вернулась с кувшином воды и полотенцем и, вспомнив, что она лекарь, провозгласила тоном Звингарда:

-- Та-ак. Кому компресс?

-- Мевретту. И в постель на три дня, -- хихикнул Люб.

Мадре тоже сел и помотал головой, уставясь на меня:

-- Вы, помочь? Нет, не стоит... -- кряхтя, поднялся и, охнув, ухватился за плечо рыжего. Тот слегка прогнулся под тяжестью, но тут же выпрямился. Был он мальчиком тренированным и крепким.

-- Ну-ка, сядьте, -- скомандовала Темулли строго и плеснула на полотенце полкувшина воды.

-- Так. Сами с моей помощью до спальни дойдете? -- не обратив внимания на подружку, вопрошал рыжий.

Ну вот, наконец-то меня оставили в покое. Почему-то грустно... И стоило меня так отрывать от статуи?

Я сгребла сапоги и кирасу и встала. Меня шатало, но уже не так сильно. Похоже, сражения с мевреттами взбадривают. Даже моральные.

Ну, пусть его ведут в спальню, и я доберусь до своих вещей. А колбаса ему только на пользу пойдет, подумала я.

-- А для чего я воду несла? -- возмутилась девочка.

-- Эй, а вы-то, сударыня Аррайда, -- окликнул Люб, -- в порядке?

Мадре осторожно выпрямился и гордо сказал:

-- Я сам дойду. Помогите лучше даме. А воду -- вымой пол, -- он строго глянул на Тему: -- Смотри, сколько мусора, -- кивнул на остатки статуи.

-- Кувшином воды и полотенцем? -- опешила Тему.

-- "Сударыня", -- я громко хмыкнула, -- да, жива... но если бы мевретт упал сверху, то я бы за себя не отвечала. Тему, где этот проклятый кабинет? И, как лекарь, объясни этому упрямцу, что ему нужно отлежаться и есть нормально. А иначе вместо командования всю войну проведет в кровати. Вот.

Люб подмигнул Тему:

-- Ох, мевретт Мадре, Вы бы послушали, что Темулли говорит. Ведь у вас может от этого легкого удара потом очень долго болеть голова, это опасно, вы не сможете работать... Вы не имеете права так рисковать... народ элвилин нуждается в вас, -- явно кого-то копируя, пафосно изрек рыжий.

-- Да что вы все меня накормить хотите? -- возмутился Мадре. Потом наклонился к зеленоволосой и шепнул:

-- Я что, на самом деле так плохо выгляжу?

-- Нет, не так, -- отозвалась Темулли. -- Но плохо. А я говорила, что не надо пить осенний мед и бегать по лужам...

-- Вы выглядите так, будто семь лет подряд недоедали и решали мучительные задачки, от которых голова сваривается вкрутую. Вот, -- честно описал то, что видел, Люб.

-- Ой, как скверно-то -- опечалился Мадре. -- Надо бы куда-нибудь на природу... В военный поход -- он мечтательно заулыбался.

Я стояла за спинами детишек и едва сдерживала рвущийся наружу дикий смех. Потом хмуро посмотрела на обоих:

-- Перестаньте пугать чело... мевретта. Не видите: он мнительный, еще и впрямь решит, что смертельно болен. Давайте, ведите нас в его кабинет. Там разберемся.

-- А меня возьмете? -- заныла Тему. -- В поход?

-- Пить мед и бегать по лужам? -- съязвила я, подозревая, что все было с точностью до наоборот: именно Мадре отговаривал зеленоволосую от такого времяпрепровождения.

-- В кабинет? Угу! -- откликнулся Люб, аккуратно потянув мевретта в нужную сторону.

Глава 3.

Люб, пригибаясь и покряхтывая под непосильным грузом, довлек мевретта до покоев и усадил в кресло у стола. А сам шлепнулся на ковер, вытирая пот с покрасневшего лица и громко сопя.

-- Усё... Лечите.

-- Колбасой, -- добавила я, доставая ароматно пахнущий сверток из сумки, которую нашла под креслом. Вытянула нож из сапога, напластала колбасу и хлеб, разложила на блюде, снятом с каминной полки, пристроилась на угол стола и заботливо подвинула блюдо мевретту.

-- Угощайтесь. Она вкусная, с чесноком. А хлеб с тмином.

И, подавая пример, сграбастала с тарелки большой кусок. Подмигнула детям:

-- И вы налетайте. А потом мне с кирасой поможете. Идет?

Второй обед за день... впрочем, после стольких переживаний он мне только на пользу.

Люб активно закивал и отправил хлеб с колбасой в рот. По конопатой мордашке разлилось блаженство. Разве что добавленный в хлеб этот тмин чуть-чуть портил картину, и юное любово дитя старательно и незаметно выплевывало его в кулак...

Зеленоволосая Темулли притащила для себя обитую голубой парчой скамеечку и тоже схватила бутерброд.

Я же молча порадовалась, что сумка непромокаемая, и купание в замковом рву нисколько не повредило ни ей, ни колбасе.

Оставив блюдо с едой на коленях у мрачного мевретта, я извлекла заветную долбленку с касторовым маслом и, отойдя к распахнутому окну, взялась натирать жак и сапоги. Запах у масла, конечно, премерзкий, зато кираса перестанет коробиться, и трещин на коже не будет. Ну, и с заклепок ржавчина сойдет.

Потом надо почистить и отполировать клеймору и ножи.

За привычной работой грусть отступила. Я даже песенку стала насвистывать, легкомысленную такую, об элвилинской деве, пугающей в лесу поселянина. Все может вылететь из головы, а такая как привяжется!..

Люб навострил ушки, с интересом наблюдая за мной. На лице его писалось, что вот уж чего-чего, а это внятно и понятно. Люби дети тоже чаще всего используют кожаный доспех в своей жизни, и сам он не один такой перечистил.

-- А ты чего поешь? Я такой раньше не слышал...

-- А она приличная? -- розовея, спросила Темулли, приканчивая бутерброд и протягивая лапку за следующим.

Рыжий Люб завел глаза к потолку:

-- Это ты о "Яшмовой орхидее Мерриана"? Дядь Одрин, а зачем вы ее в камине спалили? Папа велел книги старинные уважать, ну и... я так и не понял: а откуда в Мерриане орхидеи? -- с милой непосредственностью докончил он.

Темка расфыркала хлебные крошки. Мевретт закашлялся и побагровел. Скосился на остроухую:

-- И не надейся... такого -- там точно нет!

Потом осторожно взял бутерброд и принюхался:

-- А ее не под седлом вялили?

-- Не-а, -- утешила я.

-- А вы откуда знаете, что в книжке было? -- показав острые зубки, нахально заулыбалась Темулли. -- Читали, да?

-- Мне было достаточно картинок, -- буркнул Мадре себе под нос. Потом понял, что это прозвучало несколько двусмысленно, и поспешно добавил: -- Ну, в смысле, видел, когда сжигал...

-- Я так и поняла, -- еще шире улыбнулась зеленокудрая и отправила в рот остатки второго бутерброда.

Люб, по тому, как покраснела Темулли, догадался, что это была за книжка, и хрюкнул в кулак. М-да... Интересные вещи в библиотеке, оказывается...

-- А ты чего хихикаешь? -- зыркнул на него мевретт и, страдальчески поморщившись, рискнул-таки надкусить бутерброд.

-- Вкусно? -- заботливо спросила Темулли.

-- Нет, -- отрезал Одрин, но бутерброд все-таки съел и смущенно кивнул мне:

-- Э... спасибо...

Темулли хихикнула и с сожалением посмотрела на пустые руки:

-- Да-а... Это было ужасно невкусно... Прямо-таки отвратительно... -- весело улыбнулась она.

Люб вздохнул:

-- Жаль, невкусного было так мало...

-- Точно... А ты мне, вот, прямо хочется еще себя помучить и впихнуть в себя еще пару этих заме.... отвратительных бутербродов... -- продолжила остроухая.

-- У меня больше нет, -- я развела руками, едва не снеся с подоконника долбленку, но вовремя успела ее подхватить. -- Она приличная, -- это относилось к песне. -- Девушка просто дразнила лесоруба, чтобы он не обижал ее любимые деревья, только и всего...