Ночь упавшей звезды

-- Звингард, сейчас не время! -- Одрин решительным жестом подвинул лекаря в сторону и, опершись о косяк, ввалился внутрь. -- Да откройте же вы окно! -- мевретт плюхнулся на Темкину постель и мрачно помахал ладонью перед носом.

Девочка, усадив медведя на скамью, со всех ног кинулась выполнять приказ, стараясь выглядеть как можно более занятой и деятельной. Сквозняк буквально вынес удушливое марево в коридор, следом выскочила Тему, неся в руках пустое ведро.

-- Люб, ты мне друг? -- завопила она пронзительно. Одрин застонал, а Звингард тяжело вошел следом и уселся напротив него, неодобрительно покосившись на зеленого соседа. Обычно горделивый и величавый, лекарь сейчас выглядел устало, на лбу залегла озабоченная складка, и даже огненно-рыжие волосы казались припорошенными пылью. Хотя, скорее всего, это действительно была пыль.

-- Раненых в деревушке много, двое -- совсем тяжелые. Хорошо, что там с ними знахарка местная оказалась, Мелисса, -- мэтр устало потер глаза и покосился на тихо вошедшую в дверь Темулли. Люба с ней не было, очевидно, девочка отослала его за водой. -- Я ее, почитай, лет семьсот уже знаю, с самой лучшей стороны.

Мевретт невольно хмыкнул. А лекарь продолжил, как ни в чем не бывало:

-- Мелисса приглядит за ними пока, а я сам ближе к вечеру опять туда поеду. Так ты уж будь добра, -- он взмахнул толстым пальцем перед носом Темулли, -- чан очисти от гари, да новое лекарство приготовь... Ты-то сам как? -- лекарь повернулся к Одрину.

Мадре поморщился:

-- Это потом. Сейчас скажи: можешь это прочитать? -- он протянул Звингарду окровавленный лоскут.

Дедка привстал, одернул зеленую мантию, заляпанную бурыми пятнами, взял в руки письмо.

-- Откуда ты его взял? -- спросил он, нахмурившись. -- Это что, кровь?

-- Иллирит принесла, -- коротко бросил Мадре и почувствовал, как сердце тяжелым камнем заворочалось в груди, -- от Триллве. А я... я не знаю этих рун.

Звингард кашлянул и, пристроившись обратно на скамью, повертел в руках послание. -- А и не мудрено, -- кивнул он патлатой головой. -- Этими знаками, поди, уж три тысчи лет никто не пишет. Когда-то народ элвилин их использовал, но потом простые руны детей Люба все больше входили в обиход, и сейчас наша письменность выглядит совсем по-иному.

-- Ты меня байками о письменности не корми. Лучше ответь, -- Одрин с надеждой вскинул серые глаза. -- Сумеешь понять?

-- Кое-что... -- Звингард нахмурился и беззвучно зашевелил крупными губами, погрузившись в чтение. Читал он долго, Темулли уже дважды успела пересчитать кисточки на пестром покрывале, свисавшем с кровати. Причем, счет все время сбивали обутые в мягкие кожаные сапоги ноги Одрина, нетерпеливо постукивавшие по полу.

Наконец, Звингард поднял голову и задумчиво произнес:

-- В общем, так. Здесь говорится, что с Триллве в узилище сидит Сандра-Талька Цмин эйп Лаариваль.

Зеленоволосая ойкнула.

-- Велита дочка? -- недоуменно поднял брови мевретт. -- А ее какой леший туда занес? Вроде еще вчера во дворе непотребное бренчала и по чужим сундукам лазила.

Огненноволосый лекарь хмыкнул, припомнив, что именно в чужих сундуках отыскала менестрелька, и что Одрин сказал по этому поводу.

-- Это мевретт Сианн был, -- мрачно заметила Тему. -- А Талька четыре дня назад уехала, так Люб сказал.

Огненноволосый зыркнул в ее сторону:

-- Ты, Тумулли, держи язык за зубами, ясно? Пока не понятно ничего, незачем мальца пугать.

-- Ну, хорошо, а дальше? -- Одрин нетерпеливо подался вперед.

-- А все, -- коротко вздохнул Звингард.

-- То есть, ты хочешь сказать, -- начал постепенно заводиться Мадре, -- что битых полчаса пялился в это письмо, чтобы зачитать нам одну фразу?

-- Ну... -- невозмутимо протянул лекарь и разгладил на коленях мантию, -- тут вообще немногословно... Видимо, чернил не хватило.

Тему, глянув на потемневшее мевреттское лицо, почувствовала, что назревает гроза, и сочла за благо унестись на помощь Любу, брякнув напоследок дверью лазарета.

Одрин вздрогнул и с большим трудом задавил в себе страстное желание шарахнуть рыжего лекаря молнией. Он собрался, было, уже начинать отчаянно льстить Звигарду, дабы сподвигнуть того к новым подвигам перевода, как вдруг...

-- Таля, ты где? -- донесся из-за ближайшей ширмы слабый голос.

Одрин сорвался с места и, покачнувшись, устремился на звук.

***

Откуда-то потянуло сквозняком. Внезапный порыв живительного, свежего лесного воздуха, чуть отдающего запахом гари. Что, ордальоны забыли дверь запереть? Или это опять идет кто-то по нашу с Талькой душу? Я попыталась сесть, загораживаясь ладонью от невесть откуда взявшегося, и ощутимого даже через сомкнутые ресницы, солнечного света. Но сосной не пахнет в тюремных подвалах!

-- Холодно... Жаль, что твой плащ потерялся, Таль...

Что-то грохнуло, зашуршало совсем рядом. Я собралась, было, разлепить сонные глаза, как вдруг почувствовала, как меня тормошат и прижимают к себе сильные руки.

Ты? Неужели это снова ты?!

В испуге я зажмурилась еще крепче. Иначе все кончится, иначе все будет, как в прошлый раз... Я обняла Одрина, уткнулась ему в шею, вдыхая родной запах, попыталась сказать, как я его люблю, но слова упрямо застревали в горле.

-- Ты вся дрожишь, -- услышала я его взволнованный голос. -- Звингард, дай сюда вон тот плед, быстро!

Заскрипело, недоуменный бас лекаря пробурчал что-то нечленораздельное, и вскоре мне на плечи опустилась теплая и мягкая ткань.

-- Что там упало? -- наконец-то смогла произнести я, вслепую пытаясь найти ладонь Мадре, истово надеясь, что пока я держусь за нее, сон мой будет продолжаться. -- Звингард, а вы мне тоже снитесь? Вы живой?

В ответ донеслось покашливание, недоверчивое хмыканье и лекарь загудел:

-- Деточка, ну я, конечно, стар, но еще жив. Определенно... А это еще что?

-- Не видишь? Кот, -- Одрин крепко сжал мою ладонь, другой рукой поправляя плед у меня на плече. -- Скорее всего, Тему его в замок притащила.

-- Здоров уж больно, телок... -- мрачно буркнул Звингард. -- Теперь я понимаю, кто у меня в оранжерее всю грядку с валерианой разворотил. Уж я этой Туилли уши-то вместе с ее питомцем пообрываю...

Через дыру на порванной штанине я почувствовала, как мокрый и холодный кошачий нос мимолетно ткнулся мне в ногу, а потом рядом раздалось громовое мурлыканье.

Я счастливо засмеялась и положила голову Одрину на плечо, попутно ловя непослушный соскальзывающий плед.

-- Как вас много... мне снится... Расскажу Тальке, что замерзла, а теперь тепло...

-- Передайте ей, чтоб не забывала колено мазать, -- донесся до меня невозмутимый голос Звингарда.

-- Ага... передам... а чем? -- я купалась в блаженном состоянии тепла и покоя, ощущая, как Мадре легко касается губами моих волос и прижимает меня к себе все крепче.

-- У нее с собой мазь целебная должна быть, -- задумчиво сообщил лекарь, -- хотя, зная эту безголовую девицу, спешу предположить, что лекарство она уже потеряла.

-- Звингард, -- голос Мадре зазвучал подозрительно ласково, -- а вам не кажется, что беспокоиться о больном колене, сидя в Сатверской тюрьме и рискуя с минуты на минуту потерять голову, несколько глупо?

Дедка крякнул, фыркнул и обиженно загудел себе под нос:

-- Ну, конечно... куда уж я со своим-то опытом лезу. Ты-то у нас, чай, мевретт, существо всезнающее. Вот и в лекарском деле, небось, получше некоторых старых дурней шаришься...

-- Слушай, ну, не стони, -- с досадой сказал элвилин, -- сам ведь прекрасно понимаешь, что я прав. Молчишь? Ну, вот видишь...

На мои колени вступили мягкие кошачьи лапы, и их обладатель, к слову, весьма тяжелый, начал умащиваться, мазнув мимоходом пушистым хвостом по моему подбородку. Протянув руку, я наощупь почесала кота за ухом.

Одрин легко встряхнул меня за плечи: