Страница 60 из 73
Потом я перевела полный доверия взгляд на внимательно разглядывающего нас отца Олава и скорбно вздохнула:
-- Вы должны простить мне мое отношение к элвилин, у меня есть поводы, и вы, отец, это знаете...
Потом я покосилась на Тальку и прикусила язык: а уши-то у нее заостренные, и как же я позабыла... леший, вот же вляпалась!
-- И еще я ненавижу, когда бьют женщин, -- добавила я тихо.
Олав кивнул, не сводя глаз с элвилиночки, и мягко спросил:
-- Так как же вы сюда попали, Сандра, позвольте поинтересоваться?
-- Ну, мне стало так неловко, что я от вас сбежала, что вот, решила вернуться, -- девушка была сама серьезность, и только зеленые глазищи, отразив неяркий свет факела, лукаво сверкнули из-под пушистых ресниц. -- А можно попить? -- быстро добавила она. -- А то я сейчас умру.
Олав наклонился и, подняв с пола кувшин, не спеша перевернул его. Остатки воды растеклись по грязному полу, а ордальон нахмурился:
-- Ох. Какая жалость. Уверяю вас, я не нарочно... Но, если вы будете сговорчивы, то я тотчас прикажу принести вам новый.
В камере на несколько минут воцарилась гнетущая тишина, камнем давящая на плечи, бегущая мурашками по позвоночнику. Олав сверлил взглядом упрямо молчащую Сандру. Та, нахмурившись, пристально созерцала кусок щербатой стены за плечом дознавателя. Потом вдруг заоглядывалась, заозиралась и неожиданно с досадой ударила себя кулаком по колену. Тут же болезненно сморщилась и простонала:
-- Вот мгла-а! Я ее потеряла!
-- Кого? -- я удивленно посмотрела вокруг, неизвестно что надеясь найти.
-- Лютню... -- всхлипнула девушка. -- И что мне теперь делать...
-- Тем лучше, -- удовлетворенно кивнул головой Олав. -- Значит, отныне вы избавите нас от слушания дурацких песенок.
-- А я могу и а капелла... -- непримиримо тряхнула головой Талька, и комтур тяжело вздохнул. Я вспомнила Сианна и подумала, что здешние менестрели, очевидно, являются тайным оружием элвилин, предназначенным для понижения морали врага.
Дверь камеры снова заскрежетала, в нее просунулась ореховая голова Лисая, и юноша негромко окликнул комтура:
-- Отец Олав, мы, кажется, решили насчет специалиста. Но писать придется в Мерриан, и нужна ваша личная печать на послании.
Инквизитор кивнул и пошел к двери. На пороге он обернулся и мягко сказал:
-- А вам, дамы, я бы посоветовал вести себя тихо и помнить о том, что наша встреча не последняя.
Железная дверь тяжело грохнула, послышался скрежет задвигаемого снаружи засова и, отзвенев гулким эхом шагов по коридору, в моей темнице наконец-то наступила долгожданная тишина. Я искоса поглядела на сидевшую рядом элвилиночку. Да, что-то общее с Любом у сестры определенно есть. Глазищи вот, и растопыренные волосы, которые она постоянно приглаживает.
-- Слушай, а ты давно с этими типами знакома? -- спросила я шепотом, стараясь не нарушать безмятежный покой и справедливо полагая, что девушка меня расслышит.
-- С Олавом Эйнаром лет пять... -- Талька привалилась к стене и закрыла глаза ладонью, -- а с Леденвалем все пятьсот...
Я удивленно посмотрела на нее, пытаясь навскидку определить возраст. Впрочем, безрезультатно. Вздохнула:
-- Дивное у тебя терпение. А я знаю его всего два часа, и уже не выношу...
Рыжая хихикнула, показав ряд белых зубок:
-- В туман его три раза через коромысло, на углу главной улицы...
Я смиренно сложила ладони у груди и возвела очи горе:
-- Вряд ли он настолько нравится женщинам... бедняга...
-- Зато женщины нравятся ему, -- подхватила Талька, картинно вздохнув.
-- Вместе отобьемся, -- подмигнула я.
-- Ага... может быть... -- печально произнесла девушка, оторвав руку от глаз и печально глядя на пол: -- Вот только лютню жалко... И что мне теперь делать...
Талька с досады двинула ладонью по нарам и замахала отбитой кистью в воздухе.
-- Руки побереги, а то и лютня не понадобится. Драться предоставь мне. Ну и... найдется кто-нибудь, чтобы новую подарить... -- я обвела взглядом легкую фигурку, узкое лицо с яркими глазищами, отсвечивающими в полутьме, и рыжие волосы... прямо как мои... Нет, пожалуй, рыжее. -- Ты красавица...
-- Ага, хромая я особенно хороша. -- Талька подозрительно посмотрела на меня, видимо решая, не смеюсь ли я над ней, а потом неожиданно зарделась.
-- А у Торуса брат есть... -- загадочно сообщила она и подергала себя за пылающие кончики ушей, -- как две капли меда на него похож.
Я кивнула и подивилась -- это что, еще одна жертва Сианнова обаяния? Однако, Алер определенно пользуется популярностью среди женского населения... хм... Я негромко фыркнула, и девчонка, покосившись на меня, немного обиженно заявила:
-- Я всю ночь не спала, давай отдохнем?
-- Знаешь... я тоже...
Воспоминание о безумной, бесконечной, счастливой ночи взметнулось, словно ветер... отметая эту камеру с ее вонью и темнотой... остались только Одрин и я... в целом мире... Я сидела, закрыв глаза и нелепо улыбаясь...
-- Ну так что, ляжем спать? -- завозилась Талька, очевидно, стараясь поделикатнее отвоевать место на нарах.
Я вздохнула. Воспоминание растаяло. Вернулась боль. Я хмуро устроилась с краю, на боку, морщась от резанувшей нос вони гнилой соломы. Одежда и волосы давно высохли, но меня знобило.
-- Эй... -- донеслось до меня озабоченное. -- Вам холодно?... Мгла, плащ я тоже потеряла.
-- Х-холодно? Нет... -- я закрыла глаза, шепча, как молитву: -- Одрин, приснись мне снова, пожалуйста...
-- Тебе совсем плохо? -- легкая рука легла мне на плечо. -- А... а что за Одрин?
-- Нет, мне хорошо... Тише... Как ты думаешь, за нами следят?
Элвилиночка осторожно поднялась, похромала к двери и приложила ухо к заслонке:
-- Вроде тихо, а что?
Я, помогая себе зубами, отодрала лоскут от рубашки -- все равно она в клочья, лишней прорехи никто и не заметит. Сунула палец в повязку, стиснув зубы, сцарапала струп. Руны, начерченные кровью, растекались, но, думаю, меня сумеют понять. А, хуже не будет! Я вытащила из-за пазухи манок и тихонько свистнула. Пестрая красавица-летавка появилась в воздухе посреди камеры и, недовольно запищав, уселась мне на плечо.
Привязав лоскут к лапке, я задумалась, к кому же ее отправлять... Одрин мертв... я, точно наяву, увидела его светлые волосы, узкое лицо с серыми глазами, в темноте отливающими серебром и... птичка исчезла. А я тихо заплакала, привалившись к сырой стене.
-- О... а... -- Талька жалобно всхлипнула и, подойдя ко мне, молча приобняла одной рукой. Ее грязная рубашка неожиданно ярко и свежо пахла хвоей.
-- Они... его убили... -- громко всхлипывая, я уткнулась девушке в плечо. -- Куда она тогда... полетела?..
-- Летавки не ошибаются, -- девушка ободряюще погладила мое плечо. -- Тебя как зовут?
-- Триллве, -- неожиданно для себя ответила я.
-- О, как красиво... -- элвилиночка устроилась рядом и посмотрела в потолок, словно ожидала увидеть там звезды. -- А я -- Сандра-Талька Цмин эйп Лаариваль, старший подмастерье-менестрель, -- с гордостью отрекомендовалась она, взъерошив рыжую макушку. -- Можно просто: Талька-Веретено.
-- Приятно познакомиться. Действительно, приятно, -- улыбнулась я. Прозвище "Веретено" ей было в самый раз, и запомнить проще, чем все эти "Сандра-Талька и так далее".
-- И мне приятно, м-м... А откуда у вас это, -- Талька потянулась и дотронулась до печатки на моем пальце. -- Это же... мевретта, да?
-- Это... ты их видишь?! А... ну да... ты ведь элвилин... Да, это его. Торус меня сдал, так что можно не скрывать, -- я вытерла кровь, ползущую с прокушенной губы. -- Его нет, Талька. Совсем... Его утром... на дороге убили... Только во сне... остался...
-- Мевретт Мадре? -- осторожно спросила рыжая и, нагнувшись, начала осторожно закатывать штанину весьма потрепанных коричневых брюк. -- Но куда тогда полетела летавка?