Ночь упавшей звезды

-- Леший! Сбежали, да?! -- я уже закидывала клеймору в петлю за спиной и неслась к выходу.

-- Гляди-ка, проснулись! -- объявил Сябик нахально и звонко. -- А я замаялся уже от коней ваших бегать!

Алиелор оборвал пажа:

-- Помолчи. Ну, едем?

Черноволосый легко вскочил в седло. Мы последовали его примеру, и четверка выехала со двора. Конь под Сябиком всхрапывал и дергал задом, но через какое-то время смирился и пошел так же ровно, как остальные.

Дорога, 25 месяца зарева

Глава 14.

Я клевала носом, упираясь руками в жесткую гриву белого, изо всех сил стараясь не заснуть на ходу. Одрин, готовый в любой момент меня подхватить, держался рядом. Дождь почти прекратился, зато по обе стороны дороги стоял густой туман. Спереди и сзади он чуть редел, разрываясь в клочья.

-- Вернемся, хорошая моя?

Я в очередной раз вскинулась и помотала головой. Элвилин мечтательно улыбнулся:

-- Я уже тысячу лет не выезжал в Дальнолесье просто так. Чтобы просто ехать в свое удовольствие и слушать просыпающийся лес. Триллве, тебе здесь нравится?

Боюсь, "тысяча лет" в данном случае не была преувеличением. Я постаралась проснуться.

-- Нравится, здесь красиво... и грибы...

-- Какие грибы?

-- Те... которых за туманом не видно. Но они пахнут...

-- А-а, -- мевретт успокоено закивал. -- А может, ты проголодалась?

Сианн поднялся на стременах.

-- А не пора ли вам поворачивать?

И я отозвалась упрямо:

-- Нет, не пора.

-- Мы еще немного проедем... -- повернулся к сыну Мадре. -- До той тропы, что ведет к дольмену на опушке, помнишь? Ты в Сатвере, кстати, не задерживайся. Вытащи Элвина -- и домой.

-- Да понял я уже, понял, -- досадующий Сианн дал шенкеля Гвиллему. Лери на своем пегом устремился за ним, держась в седле не слишком красиво, но прочно. Они заговорили, перестав обращать на нас внимание. Дорога тянулась, туман поднимался над борами, завиваясь прядями и окрашиваясь в золото. На острых травах сияла роса. После дождя дышалось легко, и на душе было радостно. Я почти совсем проснулась.

-- Птицы поют, послушай, -- сказал Одрин. Мы придержали коней. Алиелор с Сябиком скрылись за поворотом дороги.

-- Еще пара верст -- и свернем, -- мевретт кивнул налево, где золотились тоненькие березки. -- Догоняй, солнышко!

Я улыбнулась.

Верховые пошли галопом, и Лес неожиданно кончился. То есть, не сам лес -- все так же золотели березки по обочинам, и осинки на всхолмиях потряхивали алой листвой... Исчезло присутствие волшебства -- словно с лица стерло осеннюю паутину, которую натягивают меж деревьями крестовики, и теперь лес был просто лес, и деревья -- просто деревья, и бабочки-огневки не взлетали из зарослей папоротника по обочинам. Туман разошелся, зато я почувствовала запах дыма. Деревня, что ли?

Белый застриг ушами, попытался встать на дыбы. Я одернула его, огладила шею:

-- Одрин! Что-то случилось! Конь беспокоится...

Элвилин натянул поводья, а к нам уже галопом скакал Сианн. Один.

-- Конный разъезд, арбалетчики, -- торопливо выдохнул он, поправляя шапочку на голове. -- Пригласили нас ехать с ними.

Его прекрасное лицо скривилось, как от кислого яблока.

-- Я наврал им с три короба, что ты мой брат, Сябик Морион -- паж, а Триллве -- телохранитель. Уезжайте.

Тонкие ноздри Мадре дрогнули, втягивая запах дыма. Мевретт надвинул на голову капюшон.

-- Нет. Тут Вересков Цвет рядом, деревенька, -- пояснил для меня. -- Не нравится мне это, разберемся.

Я сдвинула пояс с басселардом, чтобы был под рукой. А с развилки уже подъезжали унылый Сябик и пятерка давних в шлемах и кожаной проклепанной броне. Кони под ними всхрапывали и дрожали.

-- Не иначе, паж твой -- оборотень, -- бросил старший.

-- Да не выдумывай, Хаген, -- фыркнул тот, что помоложе, держа, однако, арбалет наготове, на луке седла. -- Что ж вы, господа хорошие, в элвилинский лес заехали? Скверно тут.

-- С пути сбились, -- Сианн подъехал к нему. -- А вобще из Мерриана в Сатвер едем.

-- Да уж, гроза была такая -- упаси Судия, -- удовлетворенный осмотром, нисколько нас не опасаясь, арбалетчик знаком пригласил следовать за собой.

-- Рябиновая ночь. Колдуны короедские навели, точно вам говорю! Или любье семя!

-- Не болтай, чего не знаешь, -- старший сделал охранный знак -- такой, как мне показывал Сианн -- провел сложенными указательным и средним пальцем вдоль лба слева направо. Другие лучники повторили знак за ним, мы с Сианном тоже. Одрин с Сябиком чуть замешкались.

-- Вот же, -- не преминул указать на серенького арбалетчик. -- Не оборотень никакой.

Старший забухтел, оставаясь при своем мнении, но вслух ничего не высказал. Мы проехали еще с полверсты в сторону Сатвера и на развилке свернули налево. Даже отсюда отчетливо слышался стук копыт и шум, который невольно производит большой отряд: звон уздечек, треск амуниции, шорох накидок или плащей; свист хлыста, короткая брань. И еще -- детский плач и короткий, захлебнувшийся крик.

Даже сейчас мы еще могли повернуть, сшибить пятерку разведчиков, уйти в лес. Но я смотрела на заострившиеся скулы и сощуренные глаза элвилин, и знала, что они не свернут. Тихонько пискнул Сябик, поерзав в седле.

Колонна вытянулась вдоль просеки железной змеей -- умбоны щитов, заклепки на толстой коже доспехов, железные воротники; кольчужное плетение; поножи и наручи; набедренники, торчащие из-под черных накидок с алым серпом на плече и лиловых ряс с вышитыми белыми весами... топ-хелмы с жесткими ребрами, крестообразными прорезями у глаз и дырами для дыхания... разной длины и с разной формы наконечниками копья; двуручники с волнистыми лезвиями, длинные прямые мечи; короткие корды; серпы -- такие же, как рисунок на коттах, только отсвечивающие голубовато-серой сталью; вытянутые клевцы для пробивания доспехов; булавы и чеканы... Словно гремящее чешуей божье воинство не элвилинскую деревеньку ходило брать, а изготовилось к настоящей войне. Пленных в хвосте колонны нам не было видно, лишь время от времени доносился оттуда вскрик, вой или брань. Зато прямо навстречу двигались два рыцаря в черных накидках с серпом, прикрывающих тяжелые доспехи; с копьями по два ярда длиной, прямыми мечами у бедер и рукоятями засапожных ножей, торчащих из голенищ окованных железом сапог. У того рыцаря, что потолще и порыжее, сапоги были изгвазданы навозом и травой. Второй -- белокурый, загорелый, с зелеными щелками глаз и узким носом -- все время гордо откидывал назад голову. Шлем его на ремешке болтался у седла. Позади рыцарей ехали обвешанные амуницией оруженосцы в плотного плетения кольчугах; зыркали во все стороны, вертя головами -- иначе ничего и не разглядишь в шлеме; придерживали в крючках у седел ритуальные длинные копья. Я лишь хмыкнула про себя -- ну надо же. Проку в лесу от таких. Поглядела поверх голов -- отметила еще троих без шлемов и в черных накидках с гербом: тоже рыцарей. И, похоже, полное копье при каждом из них -- если судить по размеру колонны. Стало быть, полусотня на нас четверых.

-- Рыцарь Дамиан, -- белокурый в очередной раз дернул головой. Рукой в латной перчатке указал на рыжеватого: -- Рыцарь Олекса.

Коренастый ухмыльнулся.

Сианн представил нас -- себя и отца вымышленными именами, приписав еще и баронство; меня и Сябика -- настоящими.

-- Вам повезло, что встретились с нами, а не с элвилин, -- проговорил Дамиан, чеканя слова. -- Мы обеспечим вам безопасный проезд до Сатвера. Наши дела здесь закончены, на время.

Рыцарь Олекса хохотнул. Хлопнул по холке всхрапнувшего декстриера.

-- Рысь чует, что ли? Али короедскую вонь сзади нанесло?

Дамиан поглядел на него сверху вниз, как на собачье дерьмо.

-- Надо было и этих сжечь с их халупами и мужиками, -- не унимался Олекса. -- Разве от воющих девок да дитев будет настоящая казнь?