MKAD 2008

Не убирая ладони от груди, мужчина дошел до сбитого с ног главаря и свободной рукой убрал с его шеи ногу своего телохранителя.

– В десять вечера привезешь на Охотный Ряд сто тысяч долларов. Документы я твои заберу, ладно? Если не привезешь, я тебя через жопу выверну. Ты меня понял?

– Куда… на Охотный Рад? – прохрипел лежащий, перемалывая на губах пузырящуюся розовую пену.

– Не сомневаясь в том, что ты меня понял, я все-таки спрашиваю тебя: ты понимаешь, что, говоря о жопе, я ничуть не преувеличиваю?

– Я понимаю… Но где на Охотном Раду?

– Вот здесь, – мужчина отнял руку от груди, и нетвердый взгляд кавказца нашел на лацкане пиджака флажок с триколором. – Ровно в десять вечера ты принесешь сто тысяч к центральному входу. Тебя встретят.

Поднявшись, мужчина коротко бросил своим:

– Поехали. – И через несколько мгновений уже сидел на своем месте в «шестисотом».

Жена генерала Ююкина Вера Игоревна вышла из дома и в сопровождении охранника дошла до черного «Мазерати».

– Спасибо, Владимир, на сегодня ты свободен.

– Вера Игоревна, ваш муж сказал, что вы не должны ездить по городу одна.

Она потемнела лицом. Вот уже третий месяц ей намекают на то, что водительские права получены ею только потому, что муж генерал. И кто намекает?

– Я не намекаю, – еще больше обострил ситуацию охранник. – Вы возите большие суммы денег, вы потенциальная жертва уличного разбоя. И мне не хотелось бы потерять работу только потому, что я ослушался вашего мужа.

Вера смягчилась. Охранник был прав, а она любила рассудительных людей. Объяснив, что крутит руль получше самого генерала Ююкина, она пообещала ничего Ююкину не говорить, более того, еще пообещала увеличить зарплату Владимиру. Охранник тоже смягчился. Эта семейка его достала. За три месяца эта корова разбила три машины. Сначала на Кутузовском в щепы разнесла задницу «Лексусу», потом на Ленинском проспекте согнула фонарный столб. Последняя неприятность произошла на МКАД: Вера Игоревна оставила вишневую «девятку» без дверей с правой стороны. Во всех случаях правоохранительными органами была доказана вина тех, кто имел несчастье ехать рядом с Верой Игоревной. «Лексус» – тот подставлялся. Нашли тормозной путь с заносом. «Девятка» совершала неправильный маневр – это было доказано сразу. Приехавший на МКАД коллектив ДПС из трех машин выслушал довод Веры Игоревны и согласился с ним – действительно, преимущество во время движения было у Веры Игоревны. Потому что у нее была выше скорость. И опять же водитель «девятки» указатель не включил, сообщая Вере Игоревне, которую не видел – вторая ошибка, что перестраивается. Совокупность трех этих вин в суде была доказана, и теперь Вера Игоревна ждала, пока на бывшую квартиру бывшего водителя бывшей «девятки» найдется покупатель.

За установку столба в неположенном месте никого наказать не удалось, и две недели Вера Игоревна по этому поводу невероятно переживала. По ее мнению, вкопать «кобру» в том месте, где она ее нашла бампером, мог только идиот. Сначала у Веры Игоревны был «Мерседес-СЛК». То, что от него осталось, пришлось продать. Потом она села за руль синего «Ауди». После встречи с «девяткой» седан был загнан в мастерскую, где совершенно бесплатно (как и «мерина», кстати, тоже) в хлам разбитую машину превратили в сияющий лаком автомобиль. Всю левую сторону пришлось срезать и приварить новую. Для этой цели из далекого Бремена была специально привезена точно такая же «Ауди», но битая с правого борта. Задолжавшие за свою свободу мастера со станции разобрали обе машины, кое-что отрезали, кое-что приварили, и через три недели Вера Игоревна, увидев свою машину, объявила о своем желании снова сесть за ее руль. Синий «Ауди» ей снова нравился. Он гармонировал с синей кожаной курткой и сапогами, которые она вчера видела в Третьяковском проезде. Но сказано ей было, что к сапогам лучше подобрать другую модель. Ибо эта, разгоняясь до ста километров в час всего за шесть секунд, начинала почему-то прыгать по дороге, как подбитый заяц. Сказывалась, видимо, неровность сварных швов. «Ауди» было решено продать, выдав за новый автомобиль, приобретенный с сайта Berlinauto. Покупатель нашелся скоро. Какая-то сучка с костлявыми плечами и психоделическим именем Тина, посидев в тачке, сваренной из двух, попробовала снизить цену на том основании, что порван коврик. Вера Игоревна скинула пятьдесят баксов, и сучка согласилась. Сегодня в десять вечера муж этой костлявой должен был приехать, отдать «Фольксваген» и доплатить тридцать тысяч. Покупатель на «Пассат» этой семейки лузеров у Веры Игоревны уже имелся. В общем, день начинался хорошо.

Охранник отвалил, она выехала на Кутузовский и едва не врезалась в виновный в этом «Киа Сорентто». Пришлось дать по тормозам, едва не заставив совершить наблюдающего за выездом охранника непроизвольное мочеиспускание.

За день нужно было сделать три вещи. Забрать деньги из двух салонов, посетить Третьяковку. А вчера Вера Игоревна приметила в одном из бутиков потрясное платье. Будет чем утереть рыло анатолиюгеоргиевичевой бабе. Тринадцать тысяч долларов, но было за что.

Забрав из кассы первого салона сорок тысяч долларов, она выехала на МКАД и погнала «Мазерати» на юг.

III

Шилов

Говорят, – и я не знаю, правда ли это, – что человек сам является опасностью для себя. Это объясняется тем простым доводом, что все его поступки не находят себе места в ежедневнике создателя. А на мой взгляд, человек просто существо глупое и непрактичное. Он пишет стихи, лазит в окна к возлюбленной, а уйдя от нее, идет домой и вычерчивает схему какой-нибудь установки, двигающей горы, находит формулу яда или уверенной рукой, которой только что держался за грудь любимой, вытачивает на станке корпус ядерной бомбы. То есть, едва успев создать предпосылки для создания одной жизни, он тут же размышляет над тем, как убить себя и еще несколько миллионов. Или же, напротив, вообще не делает ничего. Что ставит под вопрос смысл его присутствия на планете и целесообразность трудов его родителей и общества, примененных к нему в раннем его возрасте. Я, например, знаю одного представителя этого подвида класса человеков, и мне стыдно, что мы с ним близки настолько, что понимаем друг друга без слов. Утром этот глупец и лентяй встает рано, ибо ему нужно спешить на работу, и это, казалось бы, должно привлечь к нему волну уважения. Однако стоит только подумать, чем занимается этот человек, – а он ремонтирует асфальтовые дороги, – как лично у меня он тут же вызывает антипатию. Вечером он отправляется домой, чтобы помыться в своей квартирке, переодеться и отправиться на улицы ночной Москвы для бестолкового времяпрепровождения. Либо валяется на диване, чтобы читать книги или смотреть телевизор. Ничего, кроме неудовольствия, этот человек у меня не вызывает, и, хотя знаю я его много лет и пора бы уже к его не слишком благочестивым поступкам привыкнуть, смысл его жизни лично для меня непонятен.

Этот человек – я. Все двадцать восемь лет моей жизни прямо указывают на то, что уже при рождении на мне был поставлен крест. Мой отец, бесшабашный веселый человек, любил шутить, и последняя его шутка относится к 1980 году – это последний год, когда отец был рядом со мной. Незадолго до Олимпиады мы отправились на юг – тогда, двадцать семь лет назад, применительно к семье токаря и фрезеровщицы, это анекдотом не выглядело, – в Евпаторию. Помнить то, что там происходило, я, понятно, не мог, ибо шел мне седьмой месяц от роду, и ничего, кроме соска, меня не интересовало. Как победителю соцсоревнования отцу выделили путевку, и не воспользоваться ею, только потому что ребенок не совсем готов к переездам, было бы глупо. Второй раз путевки можно было не увидеть, как, впрочем, и не победить в социалистическом соревновании. Это был год, когда вся страна собиралась показать миру, что такое Олимпиада в цитадели мира и счастливой жизни. Для этого, говорят, за 101-й километр выслали десятки тысяч подозрительных лиц, а на границах усилили бдительность. При этом в понятие «граница» входило все, чем заканчивается родина, в том числе и черноморские пляжи.