Прощай, Коламбус

— Я никогда тебя об этом не попрошу, милый.

— И это правда, — грустно, но с улыбкой произнес я. — Это правда…

— Нет, — возразила Бренда, поднялась с одеяла и, направившись к баскетбольной площадке, принялась расхаживать по белым линиям разметки, которую накануне обновил мистер Патимкин.

— Иди сюда, — позвал я ее.

— Нейл, все это глупости. Я не хочу больше разговаривать об этом.

— Ну почему ты такая эгоистка?

— Я эгоистка?! Сам такой! Это же ради твоего удовольствия…

— Вот именно. Ради моего. А почему бы и нет?

— Не кричи. Карлота услышит.

— Ну так подойди поближе, черт побери!

Оставляя на траве белые следы, Бренда вернулась к дубу.

— Я и не знала, что ты одержим плотскими забавами, — сказала она с упреком.

— Да неужели?! Ну, так я скажу тебе кое-что. Я имел в виду не плотские забавы.

— Тогда я вообще не понимаю, о чем ты говоришь. Честное слово! Разве наши меры предосторожности не достаточно эффективны? Из-за чего весь этот сыр-бор?

— Из-за того, что я хочу, чтобы ты сходила к врачу и купила колпачок. Просто так. Без выяснения причин. Просто выполни мою просьбу…

— Но это нелогично!

— Иди ты к черту, Бренда!

— Сам иди! — огрызнулась она и ушла в дом.

Я закрыл глаза и прислонился к дубу. Следующие минут пятнадцать до меня доносились беспрестанные удары клюшкой по мячу. Бренда успела переодеться в шорты и майку. На ногах у нее по-прежнему не было никакой обуви.

Мы не разговаривали друг с другом, но я не спускал с нее глаз. Она замахивалась, занося клюшку за плечо, потом мощно била по мячу и, задрав подбородок, провожала мяч взглядом.

— Пятьсот ярдов, — прокомментировал я удар.

Ничего не ответив, Бренда пошла за мячом, подняла его с земли и приготовилась к новому удару.

— Бренда! Вернись, пожалуйста.

Она не спеша двинулась в мою сторону, волоча за собой клюшку.

— Чего тебе? — спросила она.

— Я не хочу спорить с тобой.

— Я тоже этого не хочу, — ответила Бренда. — Мы впервые с тобой повздорили.

— Неужели моя просьба показалась тебе такой ужасной?

Она кивнула.

— Брен, я понимаю, что для тебя это было сюрпризом… Собственно говоря, это и для меня было сюрпризом. Но мы ведь уже не дети.

— Нейл, я просто не хочу этого делать. Ты тут ни при чем. Я не знаю, с чего ты взял, будто я не хочу покупать колпачок назло тебе. Дело не в этом.

— А в чем?

— Во всем. Я просто не чувствую себя достаточно взрослой для всех этих штучек.

— При чем здесь возраст?

— Я имею в виду не возраст. Дело не в возрасте, а… во мне. Понимаешь, это такая… осознанная процедура…

— Вот именно! Разве ты не понимаешь? Это сразу изменит нас.

— Это изменит меня.

— Нас. Нас обоих.

— Нейл, как ты себе это представляешь? Ты хочешь, чтобы я лгала врачу?

— Ты можешь сходить в клинику Маргарет Сангер в Нью-Йорке. Там не задают никаких вопросов.

— Ты что, уже делал это раньше?

— Нет, — ответил я. — Просто читал об этом в книге Мери Маккарти.

— В этом-то все и дело, Нейл. Я не хочу ощущать себя персонажем из ее книги.

— Не надо драматизировать, — сказал я.

— Это ты все драматизируешь. Ты думаешь, что это придаст нашим отношениям пикантность. «Прошлым летом я крутил роман с одной шлюхой. Я отправил ее покупать…»

— Ох, Бренда! Какая же ты эгоистичная сучка! Это ты будешь рассказывать про «прошлое лето». Для тебя ведь наши отношения уже в прошлом, не так ли? Ведь в этом все дело?!

— Ты прав. Я сучка. Я хочу прекратить наши отношения. Именно поэтому я попросила тебя остаться еще на неделю, именно поэтому я позволяю тебе спать со мной в моем собственном доме!.. Что с тобой происходит?! Вы бы хоть договорились с моей матерью третировать меня по очереди — сегодня она, завтра ты…

— Прекрати!

— Пошли вы все к черту! — вдруг расплакалась Бренда и убежала прочь. Я понял, что не увижу ее до вечера.

Гарриет Эрлих произвела на меня неизгладимое впечатление абсолютной неспособностью разбираться в побудительных мотивах окружающих. Да и в своих собственных. Она видела лишь то, что лежало на поверхности, и в этом отношении идеально подходила Рону, да и всему семейству. Прогнозы Бренды относительно миссис Патимкин полностью оправдались: едва появилась Гарриет, как мать Бренды приподняла одно из своих крыльев и приняла под него будущую невестку, прогнав оттуда Бренду.

Фигурой Гарриет была похожа на Бренду, разве что немного грудастее. О чем бы с ней ни заговаривали, Гарриет тут же начинала согласно кивать собеседнику. Пару раз она даже проговаривала последние слова моей фразы вместе со мной; впрочем, это было скорее исключением — по большей части она сидела со скрещенными на груди руками и кивала. Весь вечер, в течение которого Патимкин планировали, где будут жить молодожены, какую мебель им нужно купить, как скоро в семействе появится прибавление — все это время Гарриет просидела со скрещенными на груди руками. Мне даже показалось, что на ней белые перчатки. Оказалось, я ошибался.

С Брендой мы не обменялись ни единым взглядом, не сказали друг другу ни слова; мы просто сидели и слушали, причем Бренда нервничала сильнее меня. Под конец Гарриет стала называть миссис Патимкин «мамой», а один раз назвала ее даже «мама Патимкин». Услышав это, Бренда отправилась спать. Я же остался, загипнотизированный невестой Рона. Я пытался разобраться в ней, и потому анализировал, составлял какое-то мнение о ней, тут же пересматривал его, остановившись, наконец, на том, что девица, судя по всему, абсолютная пустышка. Вскоре ушли к себе в спальню мистер и миссис Патимкин, Рон понес в детскую уснувшую на стуле Джулию, и двое не-Патимкиных остались наедине.

— Рон рассказывал, что у вас очень интересная работа, — сказала Гарриет.

— Я работаю в библиотеке.

— Я всегда любила читать.

— Это, должно быть, здорово — быть замужем за Роном?

— Рон любит музыку.

— Да, — сказал я. Что я сказал?!

— Вы, наверное, первым разрезаете листы всех бестселлеров, — предположила Гарриет.

— Бывает…

— Что ж, — сказала она, хлопнув себя по коленям, — я уверена, что мы поладим. Надеюсь, вы с Брендой вскоре последуете нашему с Роном примеру.

— Но не сегодня, — улыбнулся я. — Чуть попозже. Вы не станете возражать, если я откланяюсь?

— Спокойной ночи. Мне очень понравилась Бренда.

— Благодарю вас, — сказал я и пошел к лестнице.

Поднявшись вверх, я тихо постучал в дверь Бренды.

— Я сплю, — ответила она.

— Можно мне войти?

Дверь приоткрылась на сантиметр:

— Рон скоро должен подняться.

— А мы оставим дверь открытой. Мне надо с тобой поговорить.

Бренда впустила меня, и я уселся на стул, стоявший рядом с кроватью.

— Ну, как тебе невестка? — спросил я.

— Я с ней была знакома и раньше.

— Бренда, вовсе не обязательно отвечать так односложно.

Она ничего не ответила. Я сидел и теребил шнур от жалюзи.

— Ты все еще сердишься? — нарушил я, наконец, молчание.

— Да.

— Не сердись. Забудь о моей просьбе. Она не стоит того, чтобы из-за нее происходили такие вещи.

— Какие?

— Никакие. Я не думал, что все будет так ужасно.

— Это потому, что ты не хочешь меня понять.

— Может быть.

— Не «может быть», а точно!

— Ну, ладно, — сказал я. — Просто мне хочется, чтобы ты поняла, что тебя сердит. Тебя сердит не мое предложение, Бренда.

— А что же?

— Тебя сержу я.

— Ради Бога, не начинай все снова, ладно? Тебя все равно не переспоришь. Я не могу одержать победу в споре с тобой.

— Можешь, — сказал я. — И ты должна это сделать.

И я вышел из комнаты, закрыв за собой дверь на всю ночь.

Когда утром я спустился вниз, там царила невообразимая суматоха. В гостиной миссис Патимкин диктовала Бренде какой-то список. Джулия носилась по комнатам в поисках ключа от коньков. Карлота пылесосила ковер. На кухне все булькало, подпрыгивало и гремело. Бренда встретила меня очаровательной улыбкой, а когда я вошел в столовую посмотреть, какая за окном погода, Бренда вошла следом и поцеловала меня в плечо.