Страница 17 из 44
Освелл посвятил остаток сезона охоте на слонов; туземцы повсюду объявили, что из всех охотников, когда-либо приезжавших сюда, он – наилучший. Охотился он без собак. Интересно, что слон – это благородное животное – в присутствии тявкающих дворняжек бывает так охвачен беспокойством, что в это время делается совершенно неспособным заметить человека. Слон делает неуклюжие попытки раздавить их, падая на колени, а иногда прислоняется лбом к небольшому дереву и, посмотрев сначала на одну, а потом на другую сторону дерева, толкает его вперед и вниз, как будто посредством этого он хочет задержать своих противников. Единственное, чего должен опасаться охотник, это как бы собаки не побежали к хозяину и тем самым не направили к нему слона. Всем было известно, что Освелл убивает ежедневно по четыре крупных слона. Мы имеем основание гордиться его успехами, потому что туземцы по нему составили высокое представление о мужестве англичан. Когда туземцы хотели польстить мне, они, бывало, говорили: «Если бы ты не был миссионером, то ты был бы таким же, как Освелл, ты тоже охотился бы без собак».
Приближаясь к месту слияния Зоуги с Тамунк'ле, мы получили сведения о том, что на берегах Тамунк'ле во множестве водится муха цеце. Таким образом, перед нами вырос барьер, которого никогда не ожидали встретить, и так как из-за этого наши повозки могли совсем остаться в пустыне и нам нечем было бы питать наших детей, то мы были вынуждены с сожалением переехать обратно через Зоугу и вернуться на Колобенг.
Вскоре к нам прибыли послы от вождя Себитуане, который слышал о наших попытках поехать к нему и прислал приглашение посетить его и его страну. Съездив по представившейся надобности в Куруман и собравшись снова в дорогу, мы еще раз тронулись в путь и добрались с помощью одного проводника до Нчокоцы, предоставленные дальше на некоторое время самим себе.
Мы быстро ехали по суровой, совершенно плоской стране. Тонкий слой почвы, лежащей на известковом туфе на протяжении нескольких сот миль, позволяет расти мелкой, низкой, но приятной для взоров траве, а также деревьям баобабу и мопане. В некоторых местах этого пространства мы обнаружили большие соляные блюдца, одно из которых, Нтветве, имеет пятнадцать миль [28 км] в ширину и сто в длину [185 км]. На его горизонте можно определять широту так же хорошо, как на море.
Хотя эти любопытные места кажутся совершенно ровными, все они имеют слабый уклон к северо-востоку, куда медленно стекает дождевая вода, покрывающая иногда все это пространство. Следует напомнить, что как раз это и есть направление Зоуги. Таким путем вся растворенная в воде соль переносится в этом направлении к одному блюдцу, называемому Чуанца; на поверхности этого блюдца мы видели наслоение соли и извести толщиной в полтора дюйма [около 4 см]. На всех других блюдцах имеется эффлоресценция извести, а некоторые покрыты толстым слоем раковин. Раковины эти тождественны с раковинами моллюсков, находящихся в оз. Нгами и р. Зоуге.
В этой стране в каждом соляном блюдце на одной стороне имеется источник. Я не помню ни одного исключения из этого правила. Вода этих источников солоноватая и содержит нитрат соды. Однажды нам встретилось два источника, и в одном из них вода была более соленая, чем в другом. Если бы вода насыщалась солью, проходя через ее залежи, то ее невозможно было бы пить; в нескольких случаях, когда соль, содержащаяся в блюдце, в котором появляются эти источники, удалялась человеком, новых ее отложений не происходило. Поэтому вероятно, что отложения соли являются остатками древних, слегка солоноватых озер, большая часть которых должна была высохнуть в процессе общего усыхания. Примером этого может служить оз. Нгами, вода которого с падением ее уровня становится солоноватой, и этот взгляд находит себе подтверждение в том факте, что в самых глубоких впадинах или низменных долинах, из которых нет выхода, найдено огромное количество соли; в 30 милях [55 км] к югу от Бамангвато находится ключ, температура которого выше 100° [37,7 °C], и он не дает отложений соли, несмотря на то, что в сильной степени насыщен ею.
Когда на ровной поверхности этой страны – с преобладанием в ней туфа – попадаются отложения соли, то большие пространства ее бывают лишены растительности благодаря азотнокислым солям, растворяющим туф, что приводит почву в состояние, не благоприятствующее произрастанию растений.
В этом туфе мы обнаружили много колодцев. Одно место, называемое Матломаган-яна, или «цепи», является настоящей цепью таких непересыхающих источников. Так как они бывают наполнены водой даже в те периоды, когда не выпадает дождя, и напоминают в этом отношении реки, о которых говорилось выше, то они, вероятно, получают воду, благодаря ее просачиванию из речной системы отдаленной страны. Около этих источников мы нашли много бушменских семейств; в противоположность бушменам, живущим на равнине Калахари, которые отличаются низким ростом и светло-желтым цветом кожи, это – высокие, рослые парни, с темным цветом кожи. Один жар сам по себе не делает кожу черной, но жар вместе с влагой создает, кажется, самый прочный темный цвет.
Браслет бушменов, украшенный раковинами
Берлинский музей народоведения
Один из этих бушменов, по имени Шобо, согласился быть нашим проводником в пустыне между этими источниками и страной Себитуане. Шобо не подал нам никакой надежды на то, что мы встретим воду раньше чем через месяц. Однако гораздо раньше, чем мы ожидали, в одном месте нам попалась цепь болот, содержащих дождевую воду. Невозможно передать, в какое ужасное положение попали мы, оставив это место. Единственной растительностью был какой-то кустарник, растущий в глубоких песках; ни одна птица, ни одно насекомое не оживляли этой унылой картины; из всего, что мне приходилось когда-либо видеть, это, безусловно, было самое непривлекательное зрелище. В довершение всего наш проводник Шобо потерял дорогу на следующий же день. Вечером мы задобрили его, и он ходил по всем направлениям компаса, но находил только следы слонов, которые приходили сюда во время дождливого сезона; потом он сел на землю и прерывающимся голосом сказал: «Никакой воды, одна земля; Шобо спит, он терпит неудачу; одна земля», затем он прехладнокровно свернулся клубком и заснул. Наши быки страшно устали и изнывали от жажды; на утро четвертого дня Шобо, заявив, что он ничего не знает, исчез совсем. Мы поехали в том направлении, в каком видели его в последний раз, и около 11 часов увидели птиц, а затем след носорога. Тогда мы распрягли быков, и они, очевидно, угадав инстинктом, куда ведет этот след, бросились прямо по нему, а он вел к р. Мабабе, которая выходит из Тамунк'ле и тогда находилась к западу от нас. Почти весь запас воды в наших повозках был уничтожен одним из слуг, и к вечеру ее очень немного осталось для наших детей. Это была очень тревожная ночь, а утром чем меньше оставалось воды, тем больше хотелось пить нашим маленьким плутишкам. Мысль о том, что они могут погибнуть на наших глазах, была ужасна. Если бы я слышал упреки в том, что причина катастрофы заключается единственно во мне, это было бы для меня почти облегчением, но ни единого укора не сорвалось с губ их матери, хотя полные слез глаза без слов говорили о ее душевном состоянии. Но к вечеру пятого дня, к невыразимому нашему облегчению, несколько людей вернулись с запасом воды. До этого времени мы никогда не знали настоящей цены этой драгоценной влаги.
Рисунки бушменов, мелко врезанные на твердом камне
Венский этнографический музей
Бросившись по следу, ведущему к р. Мабабе, наш скот, вероятно, проходил через небольшой участок леса, в котором водилась цеце, насекомое, вскоре ставшее для нас истинным наказанием. Шобо нашел себе путь к байейе. Когда мы приехали на реку, он вдруг появился откуда-то во главе нескольких человек; желая показать своим друзьям, как много значит его персона, он с самоуверенным видом подошел к нам, приказал всей своей кавалькаде остановиться, разложить костер и вынуть табак, а сам хладнокровно сел и закурил трубку. Это был такой неподражаемо естественный способ пустить пыль в глаза, что мы все остановились, чтобы полюбоваться происходящим, и хотя перед этим он бросил нас в самом критическом положении, нам всем понравился этот Шобо, прекрасный образчик удивительного народа – бушменов.