Страница 37 из 65
— Не дал, — возразил он. — Я его сорвал. Они растут у нас, как здесь — вот это, — он показал на куст волчьей ягоды. — Я думал, это тоже какое-то полезное устройство…
— Нет, — вздохнул я, — не полезное. Оно ни вредное, ни полезное, растет — и все… Ну ладно, ваши выключаторы растут на кустиках. И что, всегда росли? Вряд ли. Если это дикое растение, то оно должно пройти свой жизненный цикл, сработать, выключить пространство-время и выбросить семена где-то в другом мире. Тогда и у нас на Земле росли бы эти… выключаторы. Нет, наверняка кто-то их когда-то придумал и вывел в виде растений.
— Возможно, — согласился он, — но я об этом ничего не знаю.
— А раз возможно, вы и сами могли бы придумать что-нибудь симпатичное, вроде этого выключатора.
— Зачем? — не понял он. — Ведь он уже есть, выключатор. Зачем его снова придумывать?
— Ну не его, что-нибудь другое, чего еще нет, понимаете?
— Не понимаю, — честно признался он. — Как можно придумать то, чего нет?
— Вот, — я попробовал на ходу найти пример, — скажем, эта одежда. Что, вы в такой одежде ходите у себя на планете?
— Нет, это я позаимствовал здесь, чтобы меньше выделяться среди местных жителей.
Я не стал выяснять подробности действия, которое он обозначал словом «позаимствовать», и продолжал развивать свою мысль.
— Так вот, одежда. У вас ее раньше не было, вы здесь увидели и… позаимствовали. А там, дома, разве вам не нужна одежда?
— Зачем? — с недоумением спросил он.
— Чтобы согреться, если холодно. Скажем, зимними вечерами.
— О, но ведь это можно сделать гораздо проще — напитаться энергией из окружающей среды, например лучами солнца.
— Какое же солнце зимним вечером? — ехидно спросил я.
— А выключатор? Вы переноситесь туда, где есть солнце, напитываетесь и возвращаетесь, если хотите. Хотя зачем возвращаться туда, где холодно, если можно быть там, где тепло?!
Ничем его не пронять. Я замолчал и закинул удочку. Почти сразу поплавок решительно полез в глубину, я сердито рванул удилище и вышвырнул на берег крупную плотву. Она едва поместилась в ведерке. Я поторопился снова забросить, а Кмых присел возле ведра и, приподняв лопух, рассматривал рыбу. Я немного успокоился и придумал новый вопрос.
— Скажите, Кмых, но ведь к семье вы иногда возвращаетесь?
— К семье? А что это такое — семья?
— Ну, ваши родители, братья, сестры, жена, дети…
— Простите, я давно зафиксировал в памяти все эти слова, но смысла их не знаю.
— Это надо же! Слушайте, а как вы появились на свет?
— Как все — вырос.
— Что, на кустике?
— На кустике? Как, разве разумные существа могут вырастать на кустике? Никогда такого не видел!
— Я тоже не видел, — вздохнул я. — И, по-моему, такого не бывает. Но раз у вас на кустиках растут выкпючаторы, то, может, вы и сами так…
— Не-ет, — протянул он, — ну кто же вырастает на кустике? Все вырастают в вырас… выращаторе.
— А что такое выращатор? Это растение или устройство?
— Это большое дерево, но оно еще и устройство, чтобы выращивать разумных.
— Ага, на кустиках, значит, нельзя, а на дереве можно. Чудесно. А как же вырастают разумные? 8 виде ягод, орехов, листьев?
— Нет, разумные вырастают в виде разумных, только меньшего размера. Они вылупляются из яйца совсем маленькими, попадают в питательный мешок выращатора и там растут, пока не начнут сами усваивать энергию, а потом выходят из питательного мешка и живут уже самостоятельно.
— Значит, вы вылупляетесь из яиц! А кто их откладывает?
— Ну конечно самки.
— А почему же вы говорите, что не знаете смысла слова «жена»?
— Потому что я действительно его не знаю.
— Ну хорошо: мы называем женами тех, которых мы любим, с кем вместе живем, и которые рожают нам детей.
— Как интересно! А зачем вы это делаете? Зачем вам дети?
Я открыл рот и снова закрыл. Перевел дух и попробовал объяснить. Он слушал, навострив свои ершистые локаторы, и покачивал головой, будто не верил ни единому моему слову. Под конец я выдохся и смог только спросить:
— Неужели же у вас все настолько отличается?
— А как же! — радостно вскричал он. — У нас нет никаких таких хлопот. Мы, самцы, к этому вообще непричастны, а самки несут яйца время от времени, когда неумеренно потребляют ультрафиолет. Излишки излучения накапливаются в яйце, а потом самка откладывает его в выращатор. Это очень простой естественный процесс, он идет сам собой, без наших пожеланий или возражений.
— Положим. Но вот существо вышло из питательного мешка — его ведь надо воспитать? Научить ходить, разговаривать, вести себя среди людей. Потом уже — остальному. Как я понял из разговора, вы мыслите, имеете какие-то идеалы, по крайней мере понятия о красоте и об истинном величии разума…
— Но мы все это узнаем в выращаторе, нам ничего не надо изучать, мы все и так знаем и умеем.
— Подождите, — пробормотал я. — Мне надо подумать…
— Конечно, думайте, — разрешил он, — но лучше б вы ловили рыб, чтобы потом их съел кот Костя. А почему его так долго нет?
— Что? — рассеянно спросил я. — Ах, Костя… Я думаю, он уже пришел, но стесняется вас и потому сидит где-нибудь в кустах. Костя! Костя, не бойся, иди сюда!
В траве зашуршало, потом из-под ближайшего куста раздалось вопросительное «Мыр-р-р?»
— Иди сюда, рыжук, иди, животное, хищник ты этакий…
Кот вылез из травы, брезгливо отряхнул лапу и устремился к ведру. Был он, на мой взгляд, очень красив: тонкий, рыжий, с длинной шеей и маленькой головкой. Громадные треугольные уши просвечивали ничуть не хуже, чем у моего неземного приятеля… Костя остановился у ведерка, потянул носом и требовательно заявил: «Ма-а-аву!»
Я кинул ему уклейку. Кот покосился на постороннего Кмыха, потом решительно уселся перед рыбешкой, умостил ее поудобнее и с хрустом вгрызся в добычу. Бока его возбужденно раздувались, он урчал, как компрессор.
Инопланетянин Кмых присел перед котом, рот у него приоткрылся, горизонтальные щелочки зрачков расширились. Он глубоко вздыхал и шевелил ушами.
— Ах, как мне нравится, когда кто-нибудь что-нибудь ест! Или кого-нибудь! Это такое редкое зрелище! Это такое неописуемое удовольствие!
— Кажется, вам не хватает доброго старого обычая — поесть с аппетитом, — осторожно заметил я. — Конечно, энергия — штука калорийная, но брюхо ею не набьешь. Так всегда в жизни: что-то приобретаешь, но одновременно что-то теряешь.
— Как вы сказали? — Кмых с интересом поднял голову. — Какая свежая мысль! Как прекрасно сформулировано! Знаете, так редко приходится слышать свежие мысли…
— Не удивительно, — пожал я плечами. — Ведь все мысли вложены в вас заранее, пока вы зреете в выращаторе. Откуда же свежим взяться? Тем более что вы и не общаетесь ни с кем из своих…
— А что толку общаться со своими? У всех такие же мысли, — все ведь тоже из выращатора, так зачем общаться?
— Действительно… Слушайте, а зачем вы вообще живете?
— Чтобы получать удовольствие, — серьезно объяснил Кмых.
— Ну, ладно, — сказал я вслух. — Вот вы живете, получаете удовольствия, а что потом? Ведь не вечно вы живете? Или…
— Не вечно, — охотно отозвался Кмых. — Мы умираем. Живем, потребляем энергию, расходуем ее, но к старости расход уменьшается, энергия накапливается в организме, от этого острота удовольствий возрастает, и когда она достигает наивысшего уровня, мы взрываемся, полностью переходим в энергию, в лучи…
Кот доел уклейку, потянулся и начал тереться боком о мою ногу, ходить вокруг нее, обметать меня хвостом — намекал, мол, дай еще рыбку. Я почесал его за ухом, он блаженно заурчал и зажмурился, но тут же заныл квелым голосом попрошайки. Пришлось дать ему и плотву. Кот просто ошалел от счастья, схватил рыбу и утащил под куст. Кмых на четвереньках последовал за ним, чтобы не упустить ни крохи великолепного зрелища. Кот жрал плотву и урчал от удовольствия. Кмых пожирал его глазами, не урчал, правда, но его уши от удовольствия светились… Все хорошее быстролетно — плотва кончилась, кот сунулся ко мне за добавкой, я показал ему пустое ведро, он взглянул с презрением, разочарованно муркнул и исчез в кустах.