Страница 20 из 31
Сергей Загатин РУССКИЙ ДОЗОР
На днях в Москве прошёл очередной литературный вечер, организованный Русским Общественным Движением и Русским Национал-Большевистским Фронтом в поддержку русских политзаключённых. Подобные вечера со сбором средств для тех, кого неумолимая логика борьбы за русское дело привела в места лишения свободы, стали уже "новой старой" традицией.
Актовый зал Союза писателей России был переполнен. Вечер открыл "террорист №1" (по версии следствия), вчистую оправданный судом полковник Владимир Квачков.
Почти год назад подобный вечер проводился в поддержку Ивана Миронова, который тогда находился под следствием по делу о покушении на Чубайса. Теперь Иван Миронов на свободе, присутствовал на вечере, выступил с мощной, энергетически насыщенной речью, которая перекликалась с речью другого политзека-писателя Юрия Екишева, став настоящим смысловым центром всего мероприятия.
Миронов на свободе, но ведущая прошлогоднего вечера, юная Василиса Королёва, в тюрьме. Свято место не бывает пусто — вечер ведёт многим известная Ольга Касьяненко (Матильда), красавица, мать семимесячной крохи и, опять же, — супруга политзаключённого. На нужды современных политкаторжан удалось собрать 65 тысяч рублей — огромная сумма для подобных мероприятий.
С литературно-музыкальной точки зрения вечер также можно считать удачным.
Во-первых, это была своеобразная презентация двух книг, написанных политзеками, и обладающих немалыми, на мой взгляд, литературными достоинтствами. Речь идёт о "России в неволе" Юрия Екишева, и о "Замурованных" Ивана Миронова. У "Замурованных" должна была состояться официальная презентация в магазине "Библиоглобус", но её — как всегда, внезапно, — отменили в последний момент.
Во-вторых, это сильное акустическое выступление группы "Иван-Царевич", которое оказалось премьерой нескольких песен из нового альбома.
В-третьих, это выступление одного из интереснейших публицистов нашего времени, представителя РОД Константина Крылова.
Прочитав три шутливых стихотворения, Константин закончил вечер откровенно "экстремистским" (по нынешним меркам) стихотворением классика, ещё раз подчеркнув правоту и преемственность нашего дела:
Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье,
Не пропадет ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье.
Несчастью верная сестра,
Надежда в мрачном подземелье
Разбудит бодрость и веселье,
Придет желанная пора:
Любовь и дружество до вас
Дойдут сквозь мрачные затворы,
Как в ваши каторжные норы
Доходит мой свободный глас.
Оковы тяжкие падут,
Темницы рухнут — и свобода
Вас примет радостно у входа,
И братья меч вам отдадут.
Мы, как официальный дилер компании Hansgrohe 2 , гарантируем качество данной продукции.
1
Владимир Бондаренко ФОРМОЗОНЫ
На Тайване живут тайваньцы. И все из них во многом — формозоны, как решили мы с профессором Тамканского университета в Даньшуе, северном морском центре Тайваня, Владимиром Малявиным.
Во-первых, формозоны, потому что живут на острове Формоза, что в переводе с португальского означает "прекрасный". И честно говоря, я согласен с португальцами. Удивительная природа, смесь тропиков и субтропиков, буйная тропическая растительность, скалистые горы востока, упирающиеся в Великий океан, удивительный уклад жизни, смесь провинциальной китайской древности и самого передового технотронного мышления. Будто бы Илья Муромец заговорил по мобильному телефону и отправил новости о противнике по интернету Алеше Поповичу. Дикие заросшие джунгли и среди них вырастают новые мировые компьютерные центры. Удивительные люди, доброжелательные, открытые, предельно честные и привычные ко всякому труду. Отличительная черта тайваньцев — дружелюбие. Поначалу его даже побаиваешься, подозреваешь какие-то скрытые замыслы, потом, когда встречаешь это дружелюбие у встречных шоферов и кондитеров, у поваров и строительных рабочих, которым от тебя ровным счетом ничего не надо, понимаешь, что это общая тайваньская черта. Даже чиновники гораздо более дружелюбны, чем чиновники всего остального мира, особенно российского.
Во-вторых, формозоны, потому что они и формируют в своих, отрезанных друг от друга горами и ущельями районах, свои четко определенные зоны. Недавно появились и совместные с Китаем особые экономические зоны, объединяющие, к примеру, китайский город Сямынь и тайваньский остров Цзиньмынь. Сам Тайвань как бы поделен на четыре части. Север, запад, юг и восток. Посередине проходит линия раздела, где северные субтропики переходят в южные тропики.
Горный, непроходимый восток, к которому с трудом пробиваются длиннейшими туннелями, отдан под природные национальные парки и экотуризм. Для промышленных центров там пока места нет. Океанский тропический курортный юг, постепенно застраиваемый отелями и центрами для активного морского отдыха, от мыса Элуаньби, где Великий океан встречается с Тайваньским проливом, до Кэньдина и далее вплоть до Гаосюна, одного из крупнейших портов мира. Тщательно ухоженный сельскохозяйственный запад, как только горы отступают, тут же следуют чайные плантации, рисовые поля, рыбные пруды. Промышленный и научный запад, центр мировой электроники.
За время своей поездки я побывал и в самых диких страшноватых джунглях, попал под тайфун, к счастью, уцелел, хотя мой английский зонтик улетел в небо и далее в какую-нибудь Австралию, побывал в мастерских художников и ремесленников, не забывших и свои древние ремёсла. Но все на свете переменчиво, всё течет, всё меняется. Как Тарзан продираешься сквозь джунгли… и вдруг оказываешься на современнейшей автомагистрали, опоясывающей весь остров. Заходишь в здание небоскреба, и… вдруг оказываешься в обители даосского отшельника. Идешь по благоустроенному парку и… попадаешь в окружение мастеров тайцзицюаня, на тренировку учителя "кулака великого предела" Линь А-луна. Я встречался с учителями боевых искусств и даосскими мудрецами в глубине острова, в окрестностях Иланя, с каллиграфами и поэтами, как бы погружаясь в пятитысячелетнюю историю китайской цивилизации. Но потребуется всего несколько часов на машине, и я у подножия Башни 101, самого высокого в мире небоскреба, в самом центре промышленной цивилизации востока, а неподалеку от небоскреба тянутся густонаселенные, традиционные китайские строения, первые этажи которых чем-то похожи на большие сараи с вечно открытыми настежь воротами. Жизнь большинства тайваньцев так и проходит — на улице, на виду у всех, тут же всё жарится, парится, и творится самая всегда свежая уникальная тайваньская кухня. Никаких объедков, ты хоть надкусил разок, хозяин всё равно при тебе всё выкидывает в ящик для отбросов, никаких вчерашних обедов. От изысканных ресторанов до уличных харчевен — всё готовится у тебя на глазах.