Страница 61 из 68
В покоях герцогини Анны она появилась в распрекрасном настроении, и через час весь двор хохотал над приключениями шевалье Жана в объятиях баронессы де Шатонуар.
Только вечером, уже засыпая, Жанна вспомнила встречу с монашком и поняла, что он сказал.
Жаккетта сидела на чердаке среди сушеных трав и грустила. В таком состоянии она в последнее время пребывала довольно часто: не то время свободное появилось, не то еще что. Если говорить честно, то она даже не грустила. А как бы поточнее выразиться, недоумевала. У нее зародилось страшное подозрение: что, если она неправильно молилась святой Бриджитте и та не так поняла обращенную к ней молитву? Ведь Жаккетта просила оградить ее только от нежелательных ухажеров, а похоже, что святая Бриджитта отгоняет скопом всех мужчин.
Думы одна страшней другой витали в голове Жаккетты. Может быть, святая вообще не признает несупружеских отношений? А может, исчезло то самое, Божьим попущением приобретенное свойство Жаккетты, а без него ни один парень на нее и не посмотрит? Или она просто стареет – ведь двадцать лет не за горами?!
«Дома небось все ровесницы детишек нянчат, даже косоглазая сплетница Мари! Аньес со дня на день за своего Ришара замуж выйдет, даже Большой Пьер и то свое счастье нашел. Одна я – одна! Не с противным же Шарло якшаться!» – думала Жаккетта, теребя в руках какой-то корешок и отрешенно наблюдая, как падают с него в подол кусочки кожуры.
– Жаккетта!!! Куда эта корова запропала?! – раздался снизу вопль Жанны. – Жаккетта!!!
«И чего это госпожа разоралась? – вяло удивдалась Жаккетта, спускаясь. – И не лень же ей горло драть. Колокольчика, что ли, нет?»
– Долго, скажи на милость, тебя искать?! Я чуть руку не оторвала, пока колокольчик трясла! – накинулась на нее Жанна. – Приходила горничная от Франсуазы. Скорее беги в лавку Жана Лебре, там появились венецианские сеточки для волос. Сама выберешь, какая мне больше подойдет, и купишь одну! Да, смотри, поторгуйся!
– Так мы же ему еще с прошлого раза не заплатили?
– А-а, какая ерунда! Скажешь, что скоро заплачу! Пошли, причешешь меня скорее, я и так опаздываю!
В лавку так в лавку. Управившись за каких-то полтора часа с прической госпожи, Жаккетта нога за ногу поплелась куда велено.
Она шла по мостовой и прикидывала, как бы поделикатней намекнуть святой Бриджитте, что она, Жаккетта, не против того, чтобы к ней приставали. То есть не то чтобы не против, а точнее, не совсем против. Ну, то есть в каждом случае надо посмотреть, против она или все-таки не против.
Сама запутавшись в многочисленных «против» и «не против», Жаккетта плюнула на раздумья и принялась с любопытством разглядывать людей на улочке.
Этот район, сосредоточение лавок, был одним из самых оживленных, и публика шастала там самая разнообразная: от господ в новеньких бархатных и суконных костюмах до нищих в драных дерюжных рубищах.
Впереди Жаккетты шествовала ярко разодетая и приторно благоухающая на весь квартал девица. Ее платье, выглядывавшее из-под короткого коричневого плаща, обшитого потрепанной малиновой бахромой, было сшито из простой, даже не шерстяной материи.
Но зато отличалась абсолютно диким оранжевым цветом. Неряшливо завитые локоны и накладные косы были украшены лентами цвета подгнившего салата. Девица плыла, как каракка по волнам, покачивая и одновременно виляя бедрами при каждом шаге.
«Ух ты!» – восхитилась своеобразию походки Жаккетта и попыталась несколько шагов пройти так же.
Попытка чуть не закончилась плачевно: с непривычки и от неумения Жаккетта запуталась в собственной юбке, ее ноги сбились с прямого курса и повели куда-то в сторону.
Сбоку, из темного зева скобяной лавки, вынырнул толстенький, прилично одетый господин, в которого Жаккетта чуть не врезалась в конце своего загогулистого виража. – Скучаешь, красотка? – спросил он, подмигивая.
Жаккетта перешла на обычный шаг. Холодно, прямо как госпожа Жанна, осмотрела незнакомца и отрезала:
– Ничуть! По делу иду!
– Вот и славно! – обрадовался толстячок. – Я тоже люблю деловой подход, безо всяких там кривляний и ужимок. Моя плата – восемь денье[27].
– Чего? – не поняла Жаккетта.
– А что? – удивился в свою очередь господин. – Не экю же с солнцем[28] тебе платить?! Твоя товарка и за половину сейчас согласится! – он махнул в сторону разряженной девицы.
Около той семенил кривоногий молодчик. Выгнутые колесом ножки не облагораживал даже толстый слои пакли, вшитый в алые чулки. После коротких переговоров он по-хозяйски обладил девицу за бедра и повел в какую-то подворотню.
«Так это же шлюха на промысле. – запоздало поняла Жаккетта. – И этот боров меня за такую же принял! Вот козел!»
– А что же вы к ней не подошли, раз дешевле – поинтересовалась она, глядя прямо в лицо собеседнику.
– А ты мне больше по вкусу. Люблю таких сдобненьких! Так и быть, еще две монетки накину, – решил, что дело на мази, толстяк.
– Обращаться с подобными гнусными предложениями к честной девушке из приличного дома подло и недостойно порядочного человека! – в лучших традициях мадам Изабеллы нравоучительно изрекла Жаккетта и, прибавив шагу, оставила позади растерявшегося толстяка.
Теперь ее апатии и грусти как не бывало! Жаккетта лихо мела юбкой пыль, а душа ее пела: «Работает! Не надо со святой Бриджиттой говорить! Никуда это не делось! Клевали парни на меня, и будут клевать!»
Глава VII
Главным блюдом небольшого застолья в четверг Жанна решила сделать Болдуина Дюбуа.
«Раз уж все равно придется терпеть его болтовню о великой роли инквизиции и ее слуг, то хоть не одной. Пусть развлекает гостей. Да и нужно узнать, кстати, что там за дела с баронессой де Шатонуар. Это надо же придумать, колдовством извела своих супругов! Видимо, родственники решили раз и навсегда вывести ее из игры. Очень ловкий ход. Интересно, как мадам Беатриса будет выкручиваться? Она дама с опытом, хотя какой опыт поможет против святого розыска?»
Подобные мысли настроения Жанне не прибавили, но и на внешнем облике не отразились. Усилиями Жаккетты окончательный глянец из притираний и белил скрыл даже намеки на то, что в головке Жанны когда-либо появлялись мысли.
Гостей собралось больше, чем предполагалось. Взглянуть на диковинку захотели многие. Тем более что всерьез ученика инквизитора никто не принимал.
Франсуаза привела даже шевалье Филиппа. Тот, впрочем, без малейшего стеснения раскланялся перед Жанной, сравнил ее с амазонкой и вообще проявил полное равнодушие и пренебрежение к судьбе наказанного друга, шевалье Жана.
Болдуин не обманул ничьих ожиданий и, как глухарь на току, самозабвенно рассыпал перед ехидно переглядывающимися слушателями алмазы своего красноречия.
Разговор начала баронесса де Круа, после смерти герцога считавшая Жанну чуть ли не родственницей.
– Дорогой господин Дюбуа, а вы не боитесь иметь дело с колдунами? Ведь они могут заколдовать кого угодно!
– Нет, госпожа баронесса, – снисходительно улыбнулся Болдуин. – Как только чародеи попадают к нам в руки, дьявол отступается от них и они становятся кроткими, как телята. Ну и конечно же мы принимаем меры безопасности.
– Какие? – в меру округлила глаза баронесса.
– Главное, это не позволить арестанту взять что-либо с собой из дома, любая вещь может быть амулетом. И обязательно нужно первым увидеть колдунью, прежде чем она бросит на тебя взгляд, – тогда она не сможет воспользоваться своими чарами.
Порхая серебряной вилочкой над салатом, Франсуаза вскользь заметила:
– А я слышала, господин Дюбуа, что некоторые отцы церкви не верят в колдовство.
– Всякого, кто не верит в колдовство и чародейство, святой отец объявил еретиком! – отрезал Болдуин.
– А почему же, несмотря на усиленную борьбу ваших братьев по ордену с этим злом, оно все больше ширится и процветает? – насмешливо спросил шевалье Филипп, поправляя роскошный пояс.
27
Денье – мелкая медная монета.
28
Экю с солнцем – золотая монета, чеканившаяся при Людовике XI.