Неукротимая герцогиня

– Надеюсь, вы погостите у нас подольше, госпожа Беатриса?

– О нет, я птица перелетная! – засмеялась баронесса. – Если ты меня приютишь, то сегодня я переночую у тебя, а завтра в путь! Ты, я вижу, торопишься? Езжай, не думай, что со мной делать и как развлекать! Я с удовольствием загляну в несколько лавок, а потом буду с наслаждением отдыхать от бесконечной дорожной тряски последних недель. Что поделать, душа рвется путешествовать, а тело стенает и ноет!

Масляно-желтая луна, как ей и положено, заливала ночным светом пустые улицы и погруженные в сон дома Ренна. Серебрила листву и траву, придавая ночному пейзажу какое-то оцепенение.

Группка прекрасно одетых молодых людей, в количестве четырех человек, стояла у спящего темного Аквитанского отеля и о чем-то тихо совещалась.

Эта компания состояла из молодых придворных, имевших знатных родителей и солидный гонор, но пока не успевших приобрести ни громких титулов, ни собственных земель. Довольно унылая в последнее время атмосфера герцогского двора заносчивую молодежь не устраивала, и она веселилась по ночам самостоятельно, в меру своих сил и фантазий.

К Аквитанскому отелю компанию привело несколько необычное пари. Жан, тот самый, что скромно выдал кансону Раймбаута Вакейрасского за свою, решил красиво отомстить надменной Жанне за позор и поспорил с друзьями на приличную сумму, что проникнет к ней в спальню. (Для чего – нетрудно догадаться!)

Надо сказать, замысел этот зрел в голове Жана давно, и он заблаговременно принял кое-какие меры, чтобы беспрепятственно попасть в охраняемый отель. Поэтому, вместо того чтобы карабкаться на стену ограды, рискуя в любой момент получить стрелу из арбалета (как с радостной надеждой ждали друзья, желавшие вволю повеселиться), Жан спокойно и открыто подошел к калитке, которая гостеприимно отворилась рукой щедро подкупленного накануне Шарло, который сегодня стоял в карауле.

Жан уже бывал пару раз в Аквитанском отеле на изредка даваемых Жанной пирах и знал расположение комнат. На цыпочках он крался по лестнице на второй этаж, вздрагивая от каждого шороха.

Шевалье прекрасно помнил неясный и сбивчивый рассказ маркиза де Портелу, как-то проболтавшегося о том, что видел здесь собственными глазами призрак Черной Дамы, страшной, как сама смерть.

Старый дом, казалось, вздыхал во сне. Где-то в темноте шуршало, шелестело, поскрипывало… Жану казалось, что кто – то следует за ним по пятам, но обернуться было невыносимо страшно.

Ах, как пригодился бы в этот момент Абдулла, чье появление навсегда отучило бы шевалье навещать спальни ничего не подозревающих дам, но нубиец был уже далеко… Поэтому Жан беспрепятственно добрался до заветных дверей. Они не были заперты.

На трясущихся ногах ночной обольститель прокрался в покои Жанны и в изнеможении замер, прислонившись к стене. Первое время он не видел и не слышал ничего, полностью занятый биением своего испуганного сердца.

В комнате было темно. Роскошные плотные портьеры не пропускали ни единого лунного лучика. Терпко пахло какими-то восточными благовониями, не то сандалом, не то жасмином. Половину совсем не маленькой комнаты занимала огромная кровать с пышным балдахином. Из-под опущенных занавесок балдахина слышалось легкое посвистывание, и даже, пардон, похрапывание.

Постепенно Жан успокоился и обрел способность снова двигаться и соображать. Давно желанная цель безмятежно храпела в пяти шагах от него. Надо было действовать. Первым делом Жан осторожно запер дверь, благо ключ беспечно торчал в замочной скважине. Затем обеспечил себя доказательством пребывания в столь интимной обстановке: глаза его немного привыкли к темноте и стали кое-что различать, поэтому, где с помощью зрения, где на ощупь, он нашел и нагло похитил из разложенных предметов женского туалета одну подвязку.

Пора было приступать к главной части операции. Сдерживая растущее волнение, Жан полностью разделся и, раздвинув занавески балдахина, медленно забрался на вместительное ложе. Занавески сомкнулись за его голыми пятками.

Кровать была не менее полутора туазов в ширину. Жан медленно пополз на четвереньках к середине кровати, где лежала она. Подобравшись вплотную, он осторожно стянул со спящей дамы одеяло и рухнул на обнаженную добычу, одной рукой зажимая ей рот, а другой обезвреживая руки.

Главной задачей шевалье было занять такое положение, при котором малейшее движение жертвы только усугубило бы близость.

– Не волнуйтесь, прелестная Жанна, это всего лишь я! – произнес он заранее придуманную на досуге фразу. – Прошу вас, постарайтесь расслабиться, чтобы получить такое же удовольствие, какое получу сейчас я от обладания вашим пре… 0й!

Объект нежных чувств Жана очень быстро пришел в себя и сильно укусил зажимающую рот ладонь, одновременно рывком высвобождая руки. Жан понял, что его карьера насильника стремительно завершается.

Но вместо того чтобы сбросить наглеца с себя и вызвать слуг, бывшая жертва неожиданно обхватила хилый торс шевалье крепким объятьем, превращая теперь его самого в добычу.

– Ты еще совсем невоспитанный кавалер, малыш! – промурлыкала баронесса де Шатонуар, которой Жанна, повинуясь долгу гостеприимства, выделила лучшую комнату для отдыха – свою спальню. – Разве можно так набрасываться на даму?! – продолжала она, очень довольная подвернувшимся развлечением. – Если ты будешь себя хорошо вести и покажешь, на что ты способен в поединке с дамой, я тебя, может быть, прощу. Сейчас мы с тобой неплохо повеселимся – Начинай!

Задним умом, который, как известно, крепок, шевалье Жан горько пожалел, что собственной рукой запер дверь. Развеселой компании пришлось очень долго томиться в ожидании у Аквитанското отеля.

Сначала они развлекали себя плоскими шуточками о забавах Жана и Жанны. Затем – грязной руганью на этот же счет. Потом, утомившись, просто тупо ждали.

Ночь прошла впустую – без драк, вина и девиц. Уже почти на рассвете наспех одетый Жан на трясущихся от слабости ногах проковылял через калитку отеля, являя собой живой ключ к разгадке тайны, почему же так недолго жили мужья баронессы.

«Корень лопуха – первейшее средство от выпадения волос!» С этим мудрым изречением мессира Марчелло, как с девизом, Жаккетта отправилась в экспедицию за город.

Надо заметить, что выгодное и почетное ремесло куафера таило в себе и опасные стороны. Жаккетта на собственном опыте поняла, откуда за мессирром Ламори тянулась слава колдуна: собирая травы, нужные для поддержания пышной шевелюры госпожи, она ловила косые взгляды прохожих. Жадаетта не обижалась. И правда, кто же с первого взгляда поймет, честная ли девица на хорошее дело или колдунья для лихих целей траву режет. Но старалась выбираться в места побезлюднее, подальше от недобрых глаз.

Сегодня же ей особенно хотелось прогуляться и подумать над новым происшествием, свалившимся на головы обитателей Аквитанского отеля.

Дело было так. Когда выжатый как лимон шевалье Жан вырвался на волю из цепких объятий темпераментной баронессы, он поспешил покинуть спящий сладким предутренним сном отель. Похищенную повязку мадам Беатрисы он повесил на факел у входа, резонно полагая, что таким сувениром хвалиться перед друзьями не стоит. (У придворных дам герцогини Анны лиловые повязки были не в почете. Так что выдать вещицу баронессы за Жаннину все равно бы не удалось.)

Утром одной из первых, захлопотала по хозяйству кухарка Филлшша. Она-то и обнаружила на вделанном в каменную ограду факеле эту лиловую штучку, чуть колышущуюся от легкого утреннего ветерка. Недолго думая Филлшша решила, что это чудо, ниспосланное Пресвятой Девой, бухнулась на колени и принялась горячо молиться.

В таком виде ее застал конюх Ришар, вставший пораньше, чтобы загодя накормить лошадей баронессы. Просвященный Аньес по части колдовства и проделок нечистой силы, он сделал прямо противоположный вывод и объявил находку кознями дьявола.

Утро разгоралось, разгорались и страсти.

Во двор спустилась Аньес, придирчиво осмотрела ленточку поклялась, что у госпожи Жанны такой сроду не было, и присоединилась к мнению Ришара. Филлиппа стояла на своем. Подошедшие лакей и посудомойка примкнули к ее лагерю.