Страница 26 из 68
Закрыв и этот замок, Жаккетта оглядела дело рук своих и осталась очень довольна.
– Пошли! – дернула она безвольно привалившегося к стенке Абдуллу.
Выбравшись из сарая, беглецы увидели, что молния ударила в соседний дуб, винтом прошлась от его макушки до середины, врезаясь в древесную плоть. А на середине ствола, точно гигантским топором палача, отсекла от великана хороший кусок и от корней расползлась во все стороны змеистыми траншеями. (Одна такая борозда и прошла как раз под сараем, задев разрядом ступню Жаккетты.)
– Стой тут!
Бросив Абдуллу на тропе, Жаккетта заспешила обратно к кузнице, молясь, чтобы кузнецы еще ели.
Там действительно было пусто, работники все еще наслаждались ужином. Повесив кольцо на прежнее место, Жаккетта с облегчением перевела дух. Пока все шло нормально. Вернувшись к нубийцу, она повела его к опушке рощи.
Дождь no-прежнему хлестал землю косыми струями, и ни одна живая душа, кроме беглецов, на свежий воздух не рвалась, предпочитая сидеть в каком-нибудь укрытии.
Добравшись до опушки, Жаккетта свернула с тропки в кусты, где она оставила корзину.
Замороченный событиями сегодняшнего вечера, Абдулла понял это так, что его освобождение закончилось.
Безнадежно глядя на залитые дождем в серой вечерней дымке поля и мокрый, темной горой возвышающийся замок, он сказал:
– Спасибо-о… Я свободный?.. Я идти…
И, ссутулившись, грустно побрел вдоль опушки в никуда, загребая землю босыми ногами. – Э-эй! Ты куда?! – всполошилась Жаккетта. – Сбрендил от счастья?!
Подобрав плащ и юбки, она кинулась за нубийцем. Догнав беглеца, схватила его за руку и, как маленького, привела опять на тропу.
– Держи! – сердито вручила Жаккетта нубийцу корзину. – У тебя, видать, мозги жиром заплыли от булок! Сейчас мы идем в замок. Там я тебя схороню до поры. Чего ты все боишься?! Тебя же Святая Дева опекает! Мне бы такую заступницу… Пошли!
В прежние буйные и бурные на войны и стычки годы такой, фортель, как проведение в замок незнакомца, Жаккетте вряд ли бы удался.
Но сейчас времена, были мирные, и дураков торчать под дождем среди охранников замка не было. Поэтому никто и не заметил, как в наступающей темноте две фигуры, одна низенькая и прихрамывающая, другая в лохмотьях и с корзиной, через боковую калитку попали прямо в замковый сад.
– Сейчас я тебя на кладбище отведу, – толковала Абдудле Жаккетта. – Ты там в графском склепе схоронишься. Несколько дней пересидишь пока… От голода не помрешь – вон булок сколько! Сразу не сжирай, теперь такого богатства не будет. А потом я приду и тебя перепрячу. Понял?
– Ага… – кивнул, нубиец.
Кладбище и склеп в качестве убежища его полностью устроили.
В большом склепе, где покоилось пока только тело мертвого графа, мужа мадам Изабеллы и отца Жанны, было даже уютно. Жаккетта выложила на каменную, плиту булочки, закрыла корзину и критически осмотрела забившегося в уголок насквозь мокрого Абдуллу.
– Да… Так ты ночь не пересидишь! – решила она. – Ладно. Сейчас я на кухню быстрей, потом госпожу Жанну ко сну расплетать. А потом я тебе кое-какого тряпья принесу. Потерпи немного!
Забежав на кухню и оставив там корзину, Жаккетта понеслась мыться и переодеваться.
Когда она, уже свежевымытая, надевала чистое платье, за ней забежала нервная Шарлотта: из-за дождя Жанна решила лечь пораньше и Аньес уже раздевала ее.
Пришлось опять бегом мчаться наверх. Разобрав дневную прическу, Жаккетта расчесала и заплела волосы госпожи в косу, а затем шепнула Аньес:
– Пойду помолюсь святой Агнессе! – и исчезла.
Спустившись опять в прачечную, Жаккетта в каморке для грязного белья отыскала пару ветхих дерюжек и свернула их в тугой узел. Спрятав его под плащом, она пошла к склепу.
Абдулла лежал в той же позе, в какой Жаккетта его оставила, и клацал зубами от холода.
Постелив одну дерюжку на землю, Жаккетта заставила нубийца перелечь и прикрыла его второй дерюгой. Затем для большего комфорта накинула на образовавшуюся дрожащую кучку грязного тряпья еще и роскошный алый бархатный покров с вышитыми вензелями и белыми единорогами рода де Монпеза с графского гроба.
Постепенно Абдулла согрелся и, тяжело вздыхая, заснул.
Жаккетта подоткнула со всех сторон необычное покрывало, чтобы нубийцу было еще теплей, и пошла в часовню, где от души поблагодарила и Пресвятую Деву, и святую Агнессу за отличное руководство.
Дева Мария, молитвенно сложившая тонкие руки, и святая Агнесса, прижавшая к груди белого ягненка, ласково смотрели со своих высоких постаментов мраморными глазами на смешную толстушку, стоящую перед ними на коленях в лужице набежавшей с плаща воды.
Жаккетта думала, что после таких богатых на беготню событий всю ночь не сможет спать и будет мучиться от боли в раненой ноге. Ничего подобного! Во время бега по лестницам боль в ступне утихла. И только Жаккетта донесла голову до подушки, как провалилась в глубокий сон, да такой крепкий, что утром Аньес с трудом ее разбудила.
Зевая во весь рот, Жаккетта спускалась к кухне и прикидывала, как бы, придя в сарай, погромче завизжать, изображая испуг. Да так, чтобы у всех, находящихся в роще, уши бы полопались! А главное, чтобы до печенок проняло Кривую Ногу!
И надо же – первым, кого она увидела, был господин Джекоб Смит собственной персоной.
Он, словно провинившийся школяр, с убитым видом сидел у стола, зажав мозолистые руки между колен. А над ним, как строгий учитель или безжалостный королевский судья, возвышалась чем-то очень довольная тетушка Франсуаза. Сбоку примостился полусонный управляющий, комкающий в руках ночной колпак и периодически ошарашено моргающий редкими ресницами. Из посудомоечного закутка выглядывали любопытные лица кухонной прислуги.
– Радуйся, дочка! – скрестив руки на груди, возвестила тетушка Франсуаза. – Не придется теперь тебе дьяволу булки таскать!
– А чего? – Жаккетту удивило и встревожило раннее появление кузнеца в замке. Тот открыл было рот, но тетушка Франсуаза убийственным взглядом пригвоздила его к скамье и ядовито пояснила:
– Погостил он у господина Жака, отъелся на нашей стряпне да к другим дуракам в гости отправился! Правда, где он еще таких дурней найдет, чтобы булки ему корзинами таскали? Чай, в преисподней его так не ублажали, как здесь! А может, Жак, ты его чем обидел? Молился иногда Господу? Или на шабаши не ходил?
– Ну что ты несешь, Франсуаза? – Кузнец потерял весь свой гонор и тихим хриплым голосом оправдывался. – Никакой это не черт!.. То есть, я думал, что не черт, а он на самом деле черт, но я же не знал!
– Погодите, господин Смит! – Управляющий запутался в чертях и нечертях. Расскажите все по порядку, что там у вас стряслось!
– Господин дю Пиллон привез мне сарацина черного, которого он у пиратов купил. Для важного дела привез, не просто так. Этот черный сидел в клетке, в сарае, и козел там сидел…
– И оба черные! – подхватил господин Шевро, вспомнив рассказ Жаккетты. – Ну и что?
– А то, что сегодня утром пошел я в сарай, а черный исчез! И козел в его клетке сидит! И обе клетки закрыты честь по чести, и замки целы!
– А ключи? – поинтересовался управляющий.
– И ключи на месте, в кузнице висят, как обычно…
– Да и зачем черту ключи?! – радостно подхватила тетушка Франсуаза. – Когда он сквозь стены только так сигает?! И нечего врать нам в глаза, отпираться, что, мол, не знал, не ведал! Кто Жаккетту этим чертом пугал?! Скажи, дочка!
– Да вы же сами, господин кузнец, говорили, что черт у вас домашний и заперт крепко? – охотно подлила масла в огонь Жаккетта, – Чёрный человек с булок растолстел, вот вашему дьяволу и приглянулся… Тому, поди, надоело один папоротник жрать, вот он черного-то и слопал!
– Дуры вы темные! – с остатками былого гонора попытался огрызнуться кузнец.
Но доказательства его неправоты были налицо (сам же и рассказал), поэтому тетушка Франсуаза даже не обиделась, а с превосходством в голосе победно отчеканила: