Книга Страха

— Знаешь, Дорис, каждый раз, когда мы играем в гольф, лидирует всегда он, но выигрываю… все равно я! — самодовольно сказал Хенри, ткнув себя указательным пальцем.

Гольф?! Да я всего-то один раз в жизни и был в гольф-клубе. О чем это он?! Я с опаской посмотрел на голливудскую шляпу в его левой руке.

— Простите, как вас звать, Хенри?.. Вы меня с кем-то путаете, — сказал я вставая. — До свидания, — кивнул я пенсильванской репродукции Одри Хепберн и под удивленные взгляды направился в спасительный полумрак кафе. В эту минуту странный хозяин кафе представлялся мне более приятным обществом.

Закрывшись газетой от любопытных взглядов, я продолжил обдумывать варианты на случай, если машина не будет готова к вечеру. Вездесущие автобусы «Грейхаунд», несомненно, где-то тут должны останавливаться. Но тащиться до Питтсбурга часов шесть на автобусе… Да и потом еще столько же обратно за машиной… Впрочем, ради места партнера в нашей фирме… Эх, Питтсбург, Питтсбург! Вот уж и не думал, что мое будущее будет решаться в этом красно-кирпичном, страдающим хронической безработицей городе. Там теперь даже пойти некуда, кроме стандартных "Слава-Богу-Уже-Пятница" и «Панеры» или маленьких закусочных с рисовым пудингом на содержании престарелых семейных пар. Где-то там по-прежнему живет гордая и независимая Нэнси. Она не поехала со мной в Филадельфию, предпочтя карьеру в маленьком издательстве. Это было почти шесть лет назад… Странно, но почему когда эгоисты любят друг друга, они охотно берут "немного времени", чтобы понять, хотят они жить вместе или нет? "Вот такие крошки", — как говорил Джек Леммон.

Я обратил внимание на молодую женщину за окном. В легкой блузке, оставляющей не так уж и много воображению, и джинсах с низкой талией, она махала мне рукой, явно пытаясь привлечь внимание. Под руку ее держал широкоплечий парень в клетчатой рубашке и серых офисных лаксах. Поймав мой рассеянный взгляд, женщина улыбнулась; парень же посмотрел на меня сумрачно и сухо кивнул. Машинально я помахал им в ответ рукой, но, спохватившись, тут же снова уткнулся в газету. Судя по всему, Невервиль населяли люди то ли очень приветливые к чужакам, то ли страдающие плохой памятью на лица. В любом случае, этот город начинал определенно надоедать.

Не прошло и полминуты, как над моим ухом раздалось:

— Привет! Ты не против, если я присяду на секундочку?

Я опустил газету. Передо мной стояла та самая женщина в блузке, уже одна, без своего офисного ковбоя. Не дожидаясь приглашения, она присела на стул напротив. Я молча пожал плечами.

— Ну как он тебе? Правда, хорош? Я с ним познакомилась месяц назад: он нам фильтрованную воду в офис привозит. — Ее глаза сияли, она тараторила, не заботясь о логических паузах. — Ему сначала Бетти голову крутила — ну, такая блондинка из "Краузер и Партнеры"… Ну, дверь напротив, помнишь? Та самая Бетти, которая упилась на прошлый День Независимости и все приставала к тебе… Ну?

Я оторопело уставился на незнакомку.

— Простите?..

— Как? С каких это пор мы опять стали на «вы»? Я понимаю, что мы уже не спим вместе, но ведь это не мешает нам оставаться друзьями… Так вот, Бетти…

Дар речи наконец вернулся ко мне.

— Мэм, вы меня с кем-то путаете… — начал я сдержанно, чувствуя, что окружающие с любопытством поглядывали на нас.

Не обращая внимания на мои слова, она продолжала:

— А вдруг у этого парня темное прошлое? Ты не думаешь? Ну не наводить же мне справки у его бывших подруг… У него такая добрая улыбка! Правда?

— Можно у Бетти спросить, — с издевкой сказал я.

— Ты думаешь? Ну, мне кажется, что на этот раз у меня с ним все серьезно.

— Тем более, — мрачно сказал я и снова закрылся газетой.

— Стив, почему ты опять закрылся газетой? Вот видишь, ты всегда был безразличен к моим проблемам… — в ее голосе прозвучали нотки обиды.

— Простите, но я не Стив, — зло буркнул я, не опуская газеты.

— …ты безразличен ко всему, что связано со мной. Ты не хотел знакомиться с моей мамой…

— Я не Стив, слышите, что я вам говорю?!

— …моими друзьями. Ты никогда не выгуливал Мифи…

— Все равно я не Стив!!!

— …и даже теперь, когда нас уже ничего не связывает… — она сделала паузу.

Я промолчал, демонстративно раскрыв газету на другой странице.

— Стивен, какой ты жестокий, — театральным голосом сказала она.

Раздражению моему не было предела. Нет, этому фарсу должен быть положен конец! Немедленно! Доведенный до белого каления, я не сдержался:

— Слушай, мне совершенно наплевать на тебя и на твоего бойфренда! — К своему удивлению я даже перешел на «ты», но это казалось весьма уместным. — Можешь катиться с ним куда подальше! И еще, запомни хорошенько, я не Сти…

Тут она меня перебила:

— Бедный… А я и не знала, что ты такой ревнивый. — Она поднялась и торжествующе улыбнулась. Потом победно оглянулась на окружающих, которые, уже не скрывая интереса, глазели на происходящее, и быстро добавила:

— Но, Стив, ты должен понять, что бы ты себе там ни думал, между нами давно все кончено. Слышишь? Все!

И она ушла, оставив меня среди притихших посетителей кафе. Они осуждающе смотрели на меня и качали головами. Суета и праздные разговоры не возобновились до тех пор, пока я, начиная приходить в себя, ошарашено не пробормотал:

— Нет, ну вы только посмотрите на нее…

В книжной лавке было прохладно и тихо. Знаете, что-то есть успокаивающее в еле уловимом запахе типографской краски, деревянных, покрытых темным лаком стеллажей и книжного клея. Эта атмосфера убаюкивает ваше внимание, обволакивает вас чувством ложного спокойствия. Я провел рукой по книжным переплетам. Их приятная шершавость, казалось, шептала мне: "Мы реальны". Развешанные на стенах портреты Джойса, Вирджинии Вулф и Достоевского, казалось, многозначительно кивали мне: "Да, не удивляйся, наш мир так и устроен". Редкие посетители, натыкаясь на меня между рядами книжных полок, молча косились; чьи-то карие глаза из-под очков с толстыми линзами смотрели вслед; несколько покупателей в очереди к книжному клерку обернулись и удивленно разглядывали меня.

О, это не нелепая ошибка и не чей-то тщательно спланированный розыгрыш, как я думал изначально. Это было бы слишком дорого да и бессмысленно. Нет, это не розыгрыш. Может, это обратное воспоминаниям из прошлой жизни явление? Может, это я сошел с ума?

И тут я увидел стопки книг на витрине под рекламной надписью: "Истории о вас. Невервиль глазами невервильца". С тяжелым предчувствием я взял в руки верхнюю книгу из стопки. Твердый, добротный переплет, на суперобложке ретушированная фотография центра Невервиля с мостом через Делавер. Сверху на обложке под словами: "Приз читательского выбора" и восторженной цитаты из "Нью-Йорк таймс" — значилось имя автора: Стивен К. Брэди. Автоматически я перевернул книжку посмотреть на фотографию автора — на меня смотрел мой собственный портрет. Я был одет в замшевую куртку и зачем-то с дурацкой курительной трубкой в руке. Пробежав глазами краткую биографию автора, я уяснил, что Стивен — профессор литературы местного колледжа, подающий надежды активист республиканской партии, написавший два толстых романа и с две дюжины рассказов. Этакая пенсильванская смесь Джека Кэруака и Хорхе Борхеса. Женат, двое детей, родился, вырос и живет в Невервиле. Потрясенный, я положил том на место и, избегая любопытных взглядов, вышел на свежий воздух.

Постоял на мосту, смотря на проплывающие под мостом мутные воды Делавера. Водовороты, появляющиеся здесь и там под рыжими от ржавчины и мха опорами, выдавали подводные теченья, безмолвно заманивали вглубь скачущими по поверхности воды неясными бликами. Глядя, как маленькие щепки, кружась в хороводе друг за другом, беззвучно исчезают в зеленоватой глубине, все крепче вцепляешься в перила.

За моей спиной все стихло: Невервиль терпеливо ждал, наблюдая за мной, как за стрекозой на можжевеловом кусте. У него в запасе была вечность, у меня — только один день, даже меньше.