Страница 15 из 93
— Ну, — говорит он наконец, — я поехал. Не скучай.
Дона Жасинта молча улыбается и кивает.
Когда машина Диниша скрывается за холмом, в кармане у доны Жасинты что-то тихонько курлычет. Дона Жасинта сует руку в карман, достает крошечный мобильный телефон и прижимает его к уху.
— Уехал, ага, — отвечает она на чей-то вопрос. — Ну как… как обычно. Хочет, чтобы я в город переехала. Нет конечно, что мне там делать? Нет-нет, пусть сам и приезжает, нечего. Нет, не нужно, я уже по интернету заказала, завтра с утра, сказали, привезут. И я тебя. И Амброзиу тоже целуй.
Дона Жасинта кладет телефончик в карман, наклоняется и рассеянно гладит сунувшуюся под руку черно-белую собаку.
— Долго еще? — спрашивает скрежещущий голос. — У меня все затекло!
— Давай, — говорит Диниш, — здесь нас точно уже не видно. Остановишься?
— Да ну, — бурчит голос, — на ходу даже быстрее. Держись!
Машина Диниша начинает подрагивать, метаться из стороны в сторону и вдруг подпрыгивает и с хлопаньем выбрасывает черные кожистые крылья. Над капотом появляется рогатая голова, а запасное колесо оказывается тщательно свернутым шипастым хвостом.
Дракон взмывает в воздух, делает круг, другой, потом опускается на землю.
— Слезь-ка, — командует он Динишу, — мне надо чуть-чуть размяться, а то я себя чувствую идиотской жестянкой на колесах.
Диниш спрыгивает на обочину и поспешно отбегает от дракона, который валится на спину и начинает кататься по земле.
— Нет уж, — говорит Диниш, качая головой, — жестянкам на колесах до тебя — как до неба. Но вот моя собака очень похоже просит, чтобы ей почесали животик.
Дракон ухмыляется зубастой пастью.
— Ты мне лучше вот что скажи, — говорит он, поднимаясь на ноги и совершенно по-собачьи встряхиваясь, — ты вот уговариваешь мать переехать к тебе в город. А что ты будешь делать, если однажды она согласится?
СЧАСТЛИВЫЙ БРАК
…ну и выслали его, естественно. Без права на возвращение. Даже то, что отец — судья, не помогло. Вернее, нет, что я глупости говорю, помогло, конечно. Если бы не отец — он бы пошел не в ссылку, а на каторгу. А так только посадили на первый корабль, даже за вещами домой зайти не позволили.
А у нас свадьба через две недели. Через две недели, представляете? То есть платье уже сшито, падре заплачено, гости приглашены, оркестр нанят, карточки — кто где сидит — надписаны, в общем, ни отменить, ни перенести. Я, конечно, рыдаю, у матушки голова разболелась, она в спальне заперлась, окна завесила, лежит с повязкой на лбу, пахнет уксусом, отец злится, я так и знал, кричит, я был уверен, я сразу говорил, что нельзя связываться с этим щенком, а ты, дура своевольная, сама перед гостями оправдываться будешь! В общем, ад. И тут сестрица моя младшая, Фернанда, они с мужем сейчас в Канаде живут, а тогда она в лицее училась, говорит, а почему бы вам не пожениться дистанционно? А потом он вернется, а вы уже женаты…
— И как отреагировали ваши родители?
— Ну как… у матушки в придачу к голове разболелась еще и нога. А отец на удивление спокойно воспринял. Я думаю, он просто устал ругаться, он вообще был человек довольно мягкий, скандалов не любил.
— А как вам показалась эта идея?
— Мне, честно сказать, уже все равно было. Дистанционно так дистанционно. Сейчас это смешно вспоминать, а тогда-то я была твердо уверена, что жизнь моя кончена. Поэтому я тоже легла в постель, как матушка, служанки между нами бегали, а всеми приготовлениями занималась Фернанда.
Дона Карлота кладет мне на колени толстый, обтянутый вишневым бархатом альбом.
— Видите? — говорит. — Вот так мы и поженились.
На фотографии юная невеста в гладком белом платье с нарочито серьезным лицом держит за рукав темный мужской костюм. Сзади костюм придерживает кто-то небольшой, кудрявый, умирающий от смеха.
— Это Фернанда, — поясняет дона Карлота. — Она была в полном восторге от идеи с костюмом.
— Это не она придумала?
— Нет, — дона Карлота весело улыбается сморщив нос и сразу становится похожа на сестру. — Мы вначале решили, что вместо жениха будет заместитель. А потом я подумала — это что же получается, я с чужим человеком кольцами обменяюсь? Еще чего не хватало!
…ну вот. Я поначалу очень переживала, боялась, что ничего у нас после такой свадьбы не выйдет. Родители мои тоже очень нервничали. Но, слава богу, все сложилось. Всю жизнь прожили вместе душа в душу. Дочерей вырастили. Верите, за сорок пять лет — ни одного скандала, ни одной ссоры!
Завистливо прищелкиваю языком. Сорок пять лет, надо же… а мы месяц прожить не можем, чтобы не поругаться…
— А как было дальше? Он вернулся, или вы поехали к нему?
Дона Карлота смотрит на меня непонимающе.
— Ну… ваш жених… муж? Как вы потом встретились?
— А мы не расставались.
Дона Карлота встает и делает мне знак идти за ней. В смежной с гостиной комнате сумрачно и слегка пахнет сыростью. На недлинном диване лежит мужской костюм — кажется, тот же самый, что был на фотографии. Дона Карлота наклоняется и нежно стряхивает с лацкана невидимую мне соринку.
— Уснул, — говорит она шепотом. — Он в это время всегда спит.
Понимающе улыбаюсь. А что мне еще остается делать? На кресле возле стены лежит малюсенькая розовая кофточка. Надо бы промолчать, но мне не удается.
— А это, — спрашиваю, — и есть ваша дочь?
— Ну что вы! — смеется дона Карлота. — Это… дайте подумать… уже прапраправнучка!
Она берет кофточку, прижимает ее к груди и растроганно улыбается.
— Обожаю, обожаю их, когда они совсем крошечные!
СЛУЖАНКИ
Дона Арлет наклоняется и откусывает нитку. На белой ткани остается мокрое пятнышко слюны.
— Ты уже закончила? — спрашивает сеньор Витор, выглядывая из-за газеты. — Пуговицу мне на голубую рубашку пришей.
— Дона Мария пришьет, — говорит дона Арлет, любуясь вышивкой. Удивительно, как ей в этот раз удалась Дева! Лицо, взгляд, одежда… Абсолютно как живая!
— Филипа! — зовет дона Соланж, причесываясь перед зеркалом. — Давай в темпе! Мы опаздываем, а ты еще не помыла свою тарелку!
— Дона Мария помоет, — бурчит Филипа. Она выходит в прихожую и, душераздирающе зевая, начинает медленно зашнуровывать высокие черные ботинки. — Ну мам, почему я не могу посидеть один день дома?!
— Потому что придет дона Мария, — говорит дона Соланж. — Она будет убирать, а ты будешь ей мешать.
— Я вообще не понимаю, зачем нам домработница! — хмуро говорит сеньор Витор, складывая брюки и аккуратно вешая их на спинку стула. — Только деньги выбрасывать!
— Мои деньги, — уточняет дона Арлет. Она снимает очки и массирует покрасневшую переносицу. — Я их зарабатываю и трачу как хочу.
— Да плевать, чьи деньги! — Сеньор Витор раздраженно кидает носки в корзину с грязным бельем. — Всю жизнь жили без домработницы и ничего, не умерла ты. Где это видано, чтобы женщина ничего не делала по дому?!
— Я работаю, — ледяным голосом отвечает дона Арлет. — Работаю так же, как и ты. Если ты считаешь, что тебе не нужна домработница, ты можешь сам и стирать, и готовить, и убирать. И пуговицы сам себе пришивай.
— Мам, ты чихаешь как из пулемета. — Филипа сует доне Соланж упаковку бумажных салфеток. Дона Соланж мотает головой.
— Рулот туаледтдой бубаги при… де… — Она часто-часто машет руками, как крыльями, судорожно втягивает в себя воздух и наконец чихает так, что подвешенный к потолку большой медный гонг отзывается гудением.
— Сидела бы ты завтра дома! — кричит Филипа из туалета. — Куда ты пойдешь в таком состоянии?
Дона Соланж сморкается в салфетку.
— Не могу, солнышко, — говорит она гундося. — Это тебе школу прогулять — раз плюнуть, а мне надо деньги зарабатывать.