Страница 70 из 85
V
ТРЕТЬЕ ПОСЕЩЕНИЕ БЕРЕГА МАКЛАЯ (1883 г.)
Я имел возможность снова посетить Берег Маклая, встретив на пути в Австралию, в Батавии, корвет «Скобелев».
Узнав от адмирала Н. В. Копытова, что он намеревается посетить некоторые о-ва Меланезии и, может быть, зайдет на Берег Маклая, я предложил адмиралу взять меня с собою, так как благодаря моим знаниям туземного языка и местных условий островов, куда должен был зайти корвет, я мог быть полезным при плавании; а я, со своей стороны, мог вновь посетить знакомые мне места. Должен сказать, что Берег Маклая особенно притягивал меня, так как мне хотелось знать, что сталось с моими новогвинейскими друзьями. Адмирал согласился, и я, распорядившись, чтобы мой багаж был отправлен в Австралию на английском пароходе «Chyebassa», на котором я ехал из Порт-Саида в Брисбейн (Квисленд), захватил несколько необходимых вещей и перебрался на корвет, который снялся на другое же утро. За неимением свободной каюты, мне было устроено при помощи брезентов и флагов отличнейшее помещение под полуютом. Кроме подвешенной офицерской койки, служившей мне постелью, стол, стул и кресло были помещены в моей временной каюте, которая, находясь на палубе, была прохладна и светла.
Зайдя на Макассар, в Амбоину, я попросил адмирала приобрести здесь одного бычка, двух телок и коз местной породы, уже акклиматизировавшихся в Малайском архипелаге, — в подарок туземцам Берега Маклая. Мое желание было исполнено, и, кроме того, на казенные деньги были куплены для подарков туземцам тех островов, к которым мы должны были приехать, разные вещи, как-то: малайские паранги (большие ножи), красная бумажная материя, бусы, небольшие зеркала и т. п. Кроме того, мною было приобретено множество семян разного рода, между прочим, семян дуриана, мангустана, манго, нескольких видов хлебного дерева, апельсина, лимона, ланзат, кофейного дерева, несколько молодых ананасов и много семян разных других полезных растений и овощей{117}.
Пройдя пролив Буру и Сайгуйэн (между о-вами Салавати и Батанта), 12 марта мы подошли к берегу Новой Гвинеи. По случаю дождя и густых облаков, скрывавших берег, и вообще вследствие дождливой погоды адмирал решил не заходить в Дорэ, а идти прямо к Берегу Маклая. 15 марта мы проходили мимо бухты Гумбольдта в Новой Гвинее. Открывшийся перед нами 16 марта остров Вулкан оказался снова действующим, как и в 1877 году. 17-го утром, пройдя проливом «Изумруда» (между Новой Гвинеей и о-вом Кар-Кар), мы медленно прошли архипелаг Довольных людей около 2-х часов пополудни, а в половине шестого вечера бросили якорь в Порте Константин.
Я съехал на берег на мысок Обсервации и, увидев там несколько старых знакомых из Гумбу, сказал им, что я буду завтра утром в Бонгу и что для корвета нужна провизия: свиньи, таро, бананы и т. п. Боясь лихорадки, я не рискнул в тот же вечер отправиться в другие деревни и вернулся на корвет.
18 марта адмирал, несколько офицеров и я съехали на берег около деревни Бонгу. Сопровождаемые туземцами, которые, перебивая один другого, обращались ко мне с расспросами, где я буду жить, когда начать строить мне хижину, и т. п., - мы обошли деревню. Она показалась мне в этот раз как-то меньше и запущеннее, чем в 1876–1877 гг. Припомнив расположение деревни, я скоро открыл, что целые две площадки с окружающими их хижинами обратились в пустырь. Площадки заросли травою, а на развалинах хижин рос кустарник. На мои вопросы мне объяснили, что из туземцев, живших в этих хижинах, одни перемерли, а другие выселились. Сообразно с моими инструкциями, данными при отъезде в 1877 г., все девушки и молодые женщины были удалены; оставалось только несколько безобразных старух. Помня также мои советы, туземцы явились не только без оружия, но даже и без малейшего украшения. Вид их поэтому был сегодня довольно мизерный (дикие без украшений, лохматые, напоминают одетого в лохмотья европейца), тем более что почти вся молодежь отсутствовала. Одни находились в Богати по случаю происходившего там большого «ая» и муна; другие, вероятно, были в лесу, охраняя женщин. Мой старый приятель Саул рассказал мне длинную историю о «тамо-инглис» (вероятно, экспедиции шхуны "Dove"), затем о приходов Гарагасси абадам Маклай (брата Маклая), как они, вероятно, называли г. Ромильи. Вспомнив, что я еще не видел Туя, я прервал разговор вопросом о нем: "Туй муэн-сен" (Туй умер), — ответил мне Саул. Я очень пожалел о моем старом приятеле. Я оставил туземцев Бонгу в большом волнении, объявив, что привез им быка, корову, козла и коз. Все повторяли за мной имена этих животных, все хотели их видеть сейчас же и т. д. Я объяснил, что для привезенного скота надо построить изгородь, чтобы он не разбежался. Туземцы много говорили, и никто не принимался за дело. Еще раньше я убедился, что, если дать туземцам какую-нибудь вещь для общего пользования, а не исключительно одному, то это всегда окажется ошибкой, так как никто не заботится об общей собственности. Однако дать привезенный скот кому-нибудь одному или же раздать по одному животному на нескольких лиц не казалось мне правильным. Сказав, что я привезу быка, корову и коз к заходу солнца, я направился к тому месту, где в 1876–1877 гг. стоял мой дом. Придя туда, я почти не узнал местности. Под большими деревьями, которые некогда окружали мой дом, рос теперь всюду большой кустарник; только местами изредка проглядывали между зеленью посаженные мною кокосовые пальмы, бананы и множество Carica papaya{118}, которая поднималась высокими стволами значительной толщины. Вместо широких дорожек, содержавшихся всегда в большой чистоте около моей хижины, оказалось, теперь две-три тропинки, по которым можно было пробраться только с трудом. Я пошел прямо туда, где прежде стояли оба дома. Между кустами я нашел полдюжины еще стоявших свай, и это было все. Припоминая, с какими хлопотами я строил себе дом, с каким терпением я разводил плантацию, мне трудно верилось, что каких-нибудь 5–6 лет было достаточно, чтобы превратить все в глухой уголок густого леса. Это был пример роскошного плодородия почвы. Времени на размышления, однако, у меня не было, почему я приказал сопровождавшим меня туземцам расчистить то место, где в 1877 г. у меня росла кукуруза и где мне показалось, что кустарник был не так част. Я велел выдергивать с корнями небольшие деревца, что при большом числе рабочих рук оказалось вовсе не трудно. Расчищенное место было вскопано матросами, имевшими с собою железные лопаты, на пространстве несколько квадратных сажен. Я послал туземцев за водою, а сам с помощью моего слуги из Амбоины, Яна, и обоих матросов стал рассаживать молодые растения и семена, привезенные из Амбоины. Принесенная в бамбуках вода послужила для поливки вновь посаженных растений. Не посадил я только семян кофе, отдав их Саулу и некоторым другим туземцам для передачи жителям горных деревень, где для кофейного дерева климат подходит больше, нежели на Берегу Маклая. Туземцы, по-видимому, интересовались всей этой процедурой. Я тем не менее не был уверен, что мой эксперимент удастся, и даже боялся, чтобы на вновь взрытую землю не явились в тот же день, или на другой, свиньи и не разрыли бы новую плантацию; сделать же достаточно прочную изгородь было невозможно. У меня не было времени, чтобы приглядеть за сооружением ее самому, а туземцы были слишком возбуждены приходом корвета и постройкою у деревни забора для скота.
Я отправился лесом по хорошо знакомой тропинке в Горенду; но и тропинка была сильно запущена, невысокий тогда кустарник вырос теперь в большие деревья, так что знакомая тропинка показалась мне совершенно новою. Добравшись наконец до места, где 6 лет тому назад была расположена деревня Горенду, я был окончательно поражен ее измененным видом. Вместо значительной деревни оставались только две-три хижины: все заросло до неузнаваемости. Мне стало почему-то так грустно, что я поспешил выйти к морю и отправиться обратно на корвет.