Пятнадцать часов

«Слезы Императора, здесь холодно», подумал Ларн, внезапно осознав, что сидит на одном месте так долго, что его зад уже начал отмерзать. Только он хотел встать и потянуться, походить по траншее, чтобы восстановить кровообращение, оставшаяся в нем злость остановила его.

«Если я встану и пойду к ним, они решат, что я простил их», подумал он, ненавидя эту мысль за то, что она заставила его чувствовать себя по-детски глупо, и в то же время, не имея сил сопротивляться ей. «Это будет значить, что я уступил. Что я согласился и поверил во всю эту чепуху, которую они говорили, о том, что мой прадед украл билет». При мысли о том, что другие сочтут его слабаком, его гнев вспыхнул с новой силой, и он решил сидеть здесь и дальше.

«Конечно, совсем не важно, что они там думают», подумал он, когда прошло еще немного времени. «Не важно, если они подумают, что я уступил. Не важно, если они думают, что мой прадед украл билет или убил кого-то. Важно то, что я знаю, что это неправда. А если я это знаю, они могут верить во все, что хотят»

Но он все еще не был удовлетворен. Что-то внутри него не позволяло ему встать.

«Они все были здесь слишком долго», подумал он наконец. «Вот почему они видят зло во всем и не верят в чудеса. Дело даже не в том, чтобы простить их. Я должен испытывать жалость к ним. А не злость».

И когда Ларн, наконец, собрал свою волю, чтобы успокоить гордость и встать, он услышал резкий свисток, раздавшийся со стороны блиндажей.

- Наконец-то, - сказал Давир, остальные солдаты тоже начали вставать и собирать свое оружие. – Как раз вовремя. Я уже так проголодался, сидя здесь, что начал подумывать о том, чтобы съесть сапоги Учителя.

- Правда? – сказал Учитель, проверяя, на месте ли его книга. – А есть какая-то причина, по которой ты предпочитаешь съесть мои сапоги, а не свои собственные, Давир?

- Ты думаешь, я должен съесть свои сапоги, и рисковать обморозить ноги? – сказал Давир. – Нет, спасибо, Учитель. Кроме того, у тебя большие ноги, и тебе будет легче найти новые сапоги. К счастью, эта катастрофа, кажется, предотвращена. Время вернуться в казармы и посмотреть, какие кулинарные радости нам ожидают.

- Пошли, салага, - сказал Булавен, подойдя к Ларну. – Если опоздаешь на обед, тебе мало что останется.

- Так сейчас время обеда? – спросил Ларн.

- Да, обеда, - сказал Булавен, - и двухчасового отдыха. Мы сменяемся в траншеях по десять огневых групп в очередь. Один свисток означает очередь блиндажа №1. Нашу. Пошли, салага, а то обед остынет.

- Ага, пошли, салага, - сказал Давир. – Думаешь, у тебя сегодня был достаточно плохой день? Ты еще не пробовал стряпню солдата Скенча.

После долгого пребывания в траншее на морозе, внутренние помещения блиндажа №1 показались Ларну теплыми и уютными. Настолько, что он едва обратил внимание на удушливый запах дыма и пота, пропитавший воздух в блиндаже. Внутри гвардейцы уже выстраивались в очередь, ожидая с котелками в руках, пока долговязый варданец с крысиным лицом и только одной рукой, меланхолически накладывал порции каши из огромного помятого котла, стоявшего на печи.

- Ах, наш бесценный Скенч, - промурлыкал Давир, когда подошла очереди. – Скажи мне, друг мой – какими деликатесами ты попытаешься отравить нас сегодня?

- Ххх. Это каша, Давир, - угрюмо сказал Скенч. – А что, не похоже?

- Между нами – я не уверен, - сказал Давир, наблюдая, как Скенч накладывает черпаком дымящуюся кашу в его котелок. – Каша, говоришь? И, как я предполагаю, по твоему обычному рецепту? Пыль, опилки, плевки и всякие… органические отходы, которые прилипли к твоим рукам?

- В основном, - сказал Скенч без тени юмора. – Но можешь быть уверен, тебе достанется добавочная порция плевков.

- Вот спасибо, Скенч, - сказал Давир, награждая однорукого повара своей самой раздражающей улыбкой. – Ты прямо-таки меня балуешь. Надо не забыть написать гранд-маршалу Керчану и представить тебя к награждению. Если ты получишь медаль, по крайней мере, сможешь положить ее в суп.

- Ххх. Какой ты у нас веселый, Давир, - проворчал Скенч, глядя как Давир уходит. Потом, повернувшись, и увидев Ларна, стоявшего следующим в очереди, он посмотрел на него с настороженной враждебностью.

- Я не видел тебя здесь раньше, - сказал Скенч. – Ты из пополнения?

- Да, - сказал Ларн.

- Угу. Тоже хочешь сказать что-то веселое о моей стряпне, салага?

- Эээ… нет.

- Вот и хорошо, - сказал Скенч, накладывая черпак липкой коричневой каши в котелок Ларна, и кивнул на рядом стоящий стол, где лежали брикеты сухих пайков. – Продолжай в том же духе. К каше полагается один брикет сухого пайка. Один брикет, салага. У меня они все сосчитаны, так что не пытайся схватить два. Да, и если ночью у тебя начнется понос, не бери пример с остальных, когда они начнут ругать меня. В моей стряпне нет ничего плохого. Договорились?

- Эээ… Договорились.

- Отлично. Теперь двигай отсюда, салага. Ты задерживаешь очередь. И помни, что я сказал тебе. В моей стряпне нет ничего плохого.

- Это отвратительно, - сказал Ларн. – Правда, отвратительно. Я думал, что еда, которую давали нам в учебном лагере на Джумале, была достаточно скверной. Но это в десять раз хуже.

- Ну, я тебя предупреждал, салага, - сказал Давир, отправляя в рот очередную ложку каши. – Скенч так мастерски владеет поварским искусством, что может сделать и без того поганую жратву еще гаже.

Забрав свой сухой паек, Ларн сидел вместе с Давиром, Булавеном и Учителем на скамьях в блиндаже-казарме. Зиберс, иногда злобно поглядывая на Ларна, словно напоминая, что его враждебность никуда не делась, сидел в одиночестве, отдельно от остальных, напротив одной из стен блиндажа. Ларн, все еще удивляясь, откуда у Зиберса такая враждебность к нему, был сейчас больше обеспокоен тем, что заметил в каше извивающуюся мелкую белую тварь.

- У меня в каше какая-то личинка, - сказал он.

- Это личинка тулланского червя, - сказал Учитель. – Их здесь полно. И они – отличный источник белка.

- А еще они улучшают вкус, - сказал Булавен. – Только убедись, что ты прожевал кашу хорошо. Если ты проглотишь живую личинку, она может отложить яйца в твоем желудке.

- Яйца?

- Не волнуйся, салага, - ответил Булавен. – На самом деле это не так страшно, как звучит. Просто будет понос пару дней и все. Конечно, если Скенч варил кашу правильно, личинки уже должны быть мертвы.

- Император милостивый, я не могу поверить, вы считаете, что есть это нормально? – воскликнул Ларн.

- Нормально? – сказал Давир, открывая рот, полный полупережеванной каши, - Если ты еще не заметил, ты в Имперской Гвардии, салага. А в Гвардии будешь жрать то, что дадут. И если ты думаешь, что это плохо, ты еще не видел тех личинок, которых нам приходилось есть на Бандар Майорис.

- Насколько я помню, они были довольно вкусными, Давир, - сказал Учитель. – По вкусу похожи на птицу.

- Я говорю не о том, какой у них был вкус, Учитель, - сказал Давир. – Я говорю о том, что они были здоровые, как твоя нога, с языком длиною в метр, покрытым острыми как бритва шипами. Не говоря уже о том, что они были достаточно сильны, чтобы оторвать человеку руку. И если тебе интересно, как мы это узнали, салага, иди спроси Скенча.

- Не слушай его. Он просто обманывает тебя, салага, - сказал Булавен. – Скенч потерял руку от орочьего топора здесь, на Брушероке, а не от личинки на Бандар Майорис. Хотя из-за этих личинок мы потеряли много наших людей.

- Помнишь комиссара Гриза? – спросил Учитель. – Однажды утром он пошел в кусты оправиться, и уселся на целое гнездо этих проклятых личинок. Его крик было слышно на пол-планеты.

- Ха. Так ему и надо, этому пустозвону, - сказал Давир. – Гриз всегда был занозой в заднице.

- А знаете, что больше всего мне запомнилось  на Бандаре? – сказал Булавен. – Охота Давира на терранозавров.