Товарищ генерал

— На хуторе, что в двадцати километрах отсюда, фашистские танки! волнуясь говорил инженер. — Передовые части отрезаны от тылов! Дерутся в полукольце!.. Я хоть и не имею приказа, спасаю это саперное имущество, указал он на покрытые брезентом машины. — А вы куда?

Приземистый майор-артиллерист медленно достал карту из планшета и предложил инженеру пройти в ближайшую хату. Володя с Шиковым последовали за ними.

Сначала Володя ничего не мог разобрать в плотносизом табачном дыму и копоти от чадившей снарядной гильзы, заменявшей лампу, атем выделилась беленая плита, на которой кипел чайник сушились сапоги и портянки. Вдоль стен на деревянных скамейках сидели связные, а за столом, у занавешенного плащ-палаткой окна, о чем-то совещались командиры.

Было такое впечатление, что эти люди и не подозревают, что делается за стенами хаты.

В центре выделялся круглолицый пехотный подполковник. Некоторое время он как бы не замечал вошедших.

— У вас что, товарищ инженер? — обратился он к военному инженеру, который вместе с приземистым артиллеристом остановился в глубине горницы.

— Военный инженер соседней с вами армии Булатников! — отрекомендовался инженер, — Мне надо видеть начальника гарнизона.

— Я — начальник! — опустив веки, сказал подполковник.

— Если не ошибаюсь, в этом селе стоял ваш армейский запасной полк.

— И сейчас стоит! — не поднимая глаз, тихо сказал подполковник. — Я командир полка Климов. Что от меня требуется, сосед?

— Противник в двадцати километрах от этого села… Я удивлен, что вы еще здесь… Чем вы можете отбиться?

— Чем. — с мягкой укоризненной улыбкой сказал Климов — Можем или не можем… Должны!.. Нельзя же так, в самом деле чуть что — сразу в нервах короткое замыкание!.. А вам что? — деланно равнодушным тоном спросил подполковник артиллериста державшего в руках карту.

— Командир отдельного легкого артиллерийского дивизиона майор Усов! Пришел ознакомиться с обстановкой. — подходя к столу, сказал артиллерист.

Климов посмотрел на карте маршрут артиллериста. По тому как он долго и внимательно читал, Володя сооразил, что командир запасного полка выгадывает время и отыскивает предлог задержать у себя пушки. Казалось, что и артиллерист это понял.

"Надо ли мне ввязываться в этот бой? — можно было прочесть на его сурово-неподвижном лице. — Сколько я здесь потеряю пушек?"

Артиллерист, сложив свою карту в планшет, посапывая и кряхтя, заглядывал через стол в карту Климова. Видно было, что в душе он уже склонялся помочь командиру запасного полка и даже мысленно прикидывал, куда и какую батарею поставить, но медлил с окончательным решением.

Климов, искоса следя за выражением лица артиллериста, выдержал небольшую паузу и проникновенным шепотом сказал:

— Не приказываю, но прошу. Поддержите огоньком. Чтобы честь честью было, как во всяком порядочном бою. А?

Артиллерист, казалось, только и ждал этих слов. Он резким движением облокотился на стол и начал рисовать на карте.

Климов молча сделал знак рукой Шикову, тот быстро подошел к столу и, став навытяжку, отрапортовал:

— Сопровождающий колонну пополнения младший лейтенант Шиков прибыл!

— Сколько человек участвовало в боях? — спросил Климов.

Шиков раскрыл планшет, достал таблицу, заглянул в нее и, не обнаружив таких сведений, замялся.

Климов, не замечая его смущения, тихим, ровным голосом обратился к Володе:

Выступив вперед, Володя предъявил свое командировочное предписание, в котором удостоверялось, что младший политрук Ильин, окончив курсы военных корреспондентов, направляется в распоряжение редактора газеты 9-й армии.

— Немецкий язык знаете? — спросил Климов.

— Знаю! — ответил Володя.

Климов, повернув круглое лицо к молоденькому связному, все тем же деловито-ровным голосом сказал:

— Отведите товарища ко мне. Пусть отдохнет с дороги. Он нам поможет допросить пленных. А вы, — снова обратился он к Шикову, — сдайте бойцов. Когда отправляетесь обратно?

— Товарищ подполковник! — решительно сказал Шиков.. — Колонна на той стороне. Переправить ее нет возможности!

— Ну что же! — Климов слабо кивнул в сторону окна. — Придется подождать, пока это все рассосется! Можете идти!

Военный инженер кинулся к машинам, громко отдавая приказание разворачивать их в обратном направлении.

Связной, по фамилии Карташов, голубоглазый молодой парень, повел Володю Ильина в другую хату. Володя вошел в комнату.

Связной чиркнул спичкой и поднес ее к стоявшей на столе коптилке.

— Товарищ лейтенант! — сказал он. — Давайте помогу обсушиться… Вы пленных будете допрашивать, а мне можно будет присутствовать?

— Если командир разрешит… — сказал Володя.

— Он разрешит! — шепотом проговорил связной. — Да вы чего не раздеваетесь?! Здесь тепло. Печь только истопилась. Я еще натоплю. Интересно, как будут фашисты держаться!.. Наш полк запасной. А сегодня, слышали? Думают, что мы их сюда пустим!..

Как бы не так!.. Вы кушать хотите?.. Я принесу.

— Нет, я есть не хочу, — сказал Володя.

Сняв сапоги и шинель, он с удовольствием поглядел на печь.

Конфорки плиты порозовели и ярко выделялись в вечернем полумраке. В стене над плитой были вбиты гвозди. Повесив Володину шинель на два гвоздя, Карташов растянул ее. Сапоги он водрузил на два полена, положенные на плиту, портянки развесил на длинных кольях, поставленных возле шинели, и, присев у печки, раскрыл книгу, как бы желая избавить гостя от продолжения разговора.

Володя вытянулся на койке, но спать не мог. Не верилось, что он на фронте. Как ни устал он, как ни слипались веки, нервы его были напряжены, и мысль, что где-то недалеко отсюда фашистские танки, которые он видел пока только на фотоснимках, все время врывалась в его сознание. Он несколько раз повернулся на койке и наконец уснул. Спал он так чутко, что то и дело просыпался, чувствуя себя на грани сна и бодрствования. Чадящий язык коптилки и розовые диски на плите превратились в сказочные цветы. Шинель и сапоги также казались причудливыми предметами какого-то фантастического мира. Юноша с бронзовым лицом, сидевший на опрокинутом ведре у печки, был в эти минуты похож на памятник, озаренный яркими лучами полуденного солнца. Вдруг памятник пошевелился.

— Товарищ лейтенант, не спите? Мне скоро надо идти… Вот здесь, на плите, ужин…

— Который час? — спохватился Володя и присел на койка. — Я спал?

— Час только один спали! Спите еще!

— Нет, все уж!

— Да вам-то чего?

— Как так?! — удивился Володя. — А бой?

— Бой будет утром. Наша разведка уже была на хуторе. Танки ушли. Это ихняя разведка была! Они ночью не любят. Боятся.

Карташов усмехнулся. Мягкая улыбка сделала ею доброе лицо еще более привлекательным. Вдруг лицо это приняло серьезное и озабоченное выражение.

— Товарищ лейтенант, вы комсомолец?

— Комсомолец! — сказал Володя.

— Я так и думал, — сказал связной. — Я тоже. Да еще комсорг в комендантском взводе. Беспокоит меня один парена. Недавно к нам прибыл. На вид очень сильный. У нас тут имеется особый комсомольский отряд истребителей танков. Сам командир полка с нами занимается. Этот Горелкин всех метче поражает мишени. А недавно я читал бойцам про подвиг Гастелло. Горелкин поморщился. Я тогда подумал: а сам бы я мог поступить, как Гастелло? Представил себе, как бы я мог это повторить в наших условиях. Танки идут. Подбили один, подбили другой, а они идут.

Тогда что? Обвязываюсь гранатами и двигаюсь на головной. Из строя выведен командирский танк. Нет управления. Если один советский боец так поступил, то и другие могут! Так ведь фашисты подумают? И дадут ходу. Подставят бока ребятам. Тут уж другой разговор: бей! Вот что такое подвиг Гастелло.

Лицо Карташова раскраснелось. Глаза светились сухим блеском.

С минуту помолчав, он встал и, взяв автомат, проговорил:

— Мне надо идти, товарищ лейтенант… Вы отдыхайте…

И, не прощаясь, ушел.

"Зачем я здесь? — задал себе вопрос Володя. — Я должен быть с ним!"