Малышок

- Куда стружку на людей сыплешь! Ворона!

Это сказал Сева. Забравшись с Колькой Глухих в глубокую выемку Гималаев, он курил, как взрослый.

- А ты… ты чего лодыря гоняешь? - проговорил Костя, ошеломленный его наглостью.

- Мало еще я тебя гонял, а то умел бы стружку высыпать.

Дальше все стало неясно. Костя не помнит, как он очутился в выемке, почему пришлось драться не только с Севой, но и с Колькой.

Когда наступило прояснение, оказалось, что он лежит на спине, на нем сидит Сева, а Колька давит на его плечи коленями.

- Хочешь снегом закусить? Хочешь снегом закусить?… - спрашивал Сева.

- Ты скажи, Малышок: поведешь нас в тайгу? Покажешь дорогу к золоту? В последний раз спрашиваем! - сказал Колька.

- Смелые вы - двое на одного! - ответил Костя, задыхаясь. - Больно мне нужно с вами путаться! Сам пойду, а вас нипочем не поведу.

- Дай ему мороженого! - распорядился Колька.

- Кушайте, Малышок! - нежно проговорил Сева, зажимая ему рот снежком…

Послышался голос, тихий, но такой… такой, что все оцепенели:

- Брось!

Все трое вскочили. На них сверху, заложив руки в карманы бушлата и прищурившись, смотрел Бабин.

- Вот чем молодцы занимаются, - отметил он. - Безобразие устраивают, а в цехе стружки - выше головы.

- Он на нас первый бросился, - заявил Колька. - Он все время задирается.

- То резцы пережженные прячет, то кулаками тычется! - с отвращением проговорил мастер. - Идите в цех!

Несправедливость горька, даже если она неумышленна. Мальчики тащили пустую тележку, а за ними шел мастер и читал нотацию, называя Булкина лодырем, а Костю драчуном и обманщиком. Костя молчал… Все обернулось против него. Спрятал он Катин резец? Да, спрятал. Напал он на Кольку и Севу? Да, напал. Но разве мастер поверил бы, что Костю заставили броситься в драку?

В общем, все рухнуло: исчезла надежда стать токарем, и по-иному он смотрит на Катю, и…

Старый мастер присел за свой столик.

- Требуется вас разогнать по разным углам, - решил он. - Лодырничаете! Ты, Булкин, останешься на прежней работе.

- Много наработаю в летних туфлях! - сказал Сева, выставил ногу и повертел ею: мол, гляди сам. - Мои ботинки каши просят, а цех до сих пор спецобуви не дал.

- Нету покамест ордерков на ботинки, - вздохнул Бабин. - Скоро валенки распределять будем. Оно даже и лучше по зимнему времени. Морозы-то крепчают. - Он обратился к Косте: - А ты, Малышев, возьмешь в инструменталке контргайки, найдешь Зиночку Соловьеву и съездишь с нею на строительство завода. Покрутись возле нашей шефской строительной бригады. Больше пользы будет…

Зиночка Соловьева была секретарем комсомольской организации, и без нее, конечно, не обходилось ни одно молодежное дело. Она была маленькая, темноглазая, звонкоголосая, носила шубку и шапку из беличьего меха, но даже самые завистливые девочки не позавидовали бы ей - такая шубка была старенькая и потертая. Может быть, Зиночка была хорошенькая, а может быть, дурнушка - этого никто не знал, потому что ее трудно было разглядеть - так она спешила. Случайно Костя слышал, что она дочь учителя, что в Белоруссии фашисты погубили всю ее семью. Старую беличью шубку достал завод, потому что Зиночка эвакуировалась в одном летнем платье.

В комнату комсомольского комитета, куда с увесистым мешком контргаек явился Костя, все плотнее набивались ребята с лопатами и кайлами. Зиночка озабоченно говорила: «А вот Иван Петров пришел, а вот Федя Кострицын явился, а вот Наташа Олесова» - и отмечала пришедших в списке, стараясь спрятать под шапочку то одну, то другую черную тугую кудряшку.

- Ребята! - крикнула она и вскочила. - Запомните, кто в какой бригаде будет работать. Едем!

Она бросилась в дверь, точно спасалась; все бросились за нею, а Костя вышел последним, но потом в суматохе его оттеснили к середине кузова пятитонной машины, и он ничего не видел, кроме спин. Как только машина тронулась, все запели, и громче всех Зиночка - ее голосок был острый, как шильце, и все высовывался из кучи других голосов. Машину трясло и качало, Костя за кого-то схватился, кто-то схватился за Костю, чья-то лопата больно уперлась ему в бок, но все-таки он сразу привык к этому шумному путешествию. Но вот машина стала раскачиваться с борта на борт, а потом сразу остановилась. Все повалились, засмеялись и начали прыгать на землю. Костя увидел строительство, над которым шефствовал весь город.

Справа и слева стояли кирпичные старые корпуса, а между ними, на большом пустыре, все кипело и снега совсем не осталось. Люди скребли землю лопатами, дробили кайлами, бросали в кузовы машин, а плотники стучали топорами, устанавливая толстые столбы. Все очень спешили, старались, но Костя сразу рассмотрел, что это не настоящие землекопы и плотники, - они были одеты не по-рабочему и не очень ловко обращались с лопатой, кайлом и топором.

Через весь пустырь был протянут полотняный плакат: «Построим цех «Б» за двенадцать дней!» И Костя удивился: даже небольшие бараки в Румянцевке строились летом месяц-два, а тут построй-ка зимой меньше чем за две недели!

Человек с красной повязкой на руке показал приехавшим их участок. Зиночка крикнула: «Ребята, время дорого!» - схватила чье-то кайло и начала бить землю, и комсомольцы наперегонки взялись за работу.

- А гайки куда? - спросил Костя у Зиночки, так как ему стало совестно бездельничать.

- Ах, да! Совсем забыла. Пойдем скорее! Их ждут в цехе!

Они пробежали между двумя кострами, возле которых грелись шоферы, потом между двумя кирпичными цехами и очутились перед новой деревянной постройкой, такой большой, что она все загородила.

На этой постройке тоже был плакат:

«Принимай, фронт, подарок уральской общественности! Цех «А» построен за тринадцать дней».

В громадном, еще пустом цехе было тепло и немного дымно, пахло свежим деревом, горели яркие лампы и гудели, как живые, печки-«буржуйки», поставленные на железные листы.

У Кости отобрали мешок, но он даже не заметил этого.

Присев на корточки, люди зашивали рамы больших щитов тонкими шелевками в елочку. Работа простая, но Костя невольно рассмеялся. Человек, насмешивший Костю, тоже не походил на плотника. На голове у него была высокая каракулевая шапка, на носу - очки в прозрачной оправе, а лицо такое серьезное, будто он заколачивал золотые гвоздики. Но все равно он не умел. Он стукнул раз, и гвоздик ушел в дерево на треть; еще стукнул - очки съехали на кончик носа, а гвоздик лег набок. Тут Костя и засмеялся.

Поправив очки, человек строго посмотрел на него.

- Смеешься? - спросил он.

На всякий случай Костя сделал шаг назад, а женщина, которая пришивала шелевки к этой же раме, назидательно заметила:

- Профессор вообще не любит критики.

- Нет, я не люблю глупого смеха… Он думает, что так легко забивать гвозди. Да?

- А то трудно! - пробормотал Костя.

- Ах, тебе не трудно! - воскликнул тот, кого женщина назвала профессором. - Покажи, как ты забиваешь гвозди, а мы посмеемся! - И он протянул Косте молоток.

- Попался, Малышев! - сказала Зиночка, которая вдруг очутилась возле Кости. - Проси извинения, и пойдем.

Но Костя, взяв молоток, присел на корточки, легким ударом прищепил гвоздик, хлопнул молотком и задержал его на шелевке.

- Ага, гвоздик-то выскочил! - воскликнул профессор. - Критиковать легче, чем дело делать. Где гвоздик, молодой человек?

Когда Костя медленно поднял молоток, оказалось, что шляпка ушла глубоко в дерево. Профессор недоверчиво поскреб ее ногтем.

- Гм… Гм… Один случай решительно ничего не доказывает! - заявил он. - Еще.

Прищепив три гвоздика, Костя быстро стукнул три раза, и все гвозди спрятались.

- Нет, вы посмотрите, что делает этот клоп! - восторженно закричал профессор. - Это абсолютно точный удар, это… это, вероятно, классик забивания гвоздей! - Приподняв над головой шапку, он протянул Косте руку: - Приношу искреннее извинение. Вы имеете полное право смеяться, когда я порчу гвозди. Где вы так научились?