Малышок

- Что у вас не ладится? - спросил Сергей Степанович.

Ребята рассказали, что именно и почему не получается. Он признал, что это действительно сложно, пожалел, что ничего не может посоветовать, но все-таки совет у него нашелся:

- А почему бы вам не проконсультироваться у инженера Балакина? Он вчера вернулся из командировки и теперь перешел на другую работу. Кстати, мне нужно с ним повидаться. Пойдем, Малышев!

Это было самое лучшее, что можно было придумать. Услышав, что Балакин вернулся на завод. Костя обрадовался, так как твердо верил, что Павел Петрович может решить любую задачу. Вдвоем с Сергеем Степановичем они вошли в здание заводоуправления. В самом конце коридора Костя увидел на двери плакат с четырьмя большими буквами: «БРИЗ». Тут же маленькими буквами было написано объяснение: «Бюро рабочего изобретательства и рационализации». В просторной комнате Костя увидел Павла Петровича Балакина, который развешивал какие-то чертежи по стенам. Сразу же выяснилось, что он такой же, как прежде, веселый и голос у него прежний - звонкий.

- Привет первым посетителям нового заводского отдела! - крикнул он. - Присаживайтесь, прошу вас, Сергей Степанович. Я сейчас сделаю вам маленький доклад о моей поездке. Впечатлений на всю жизнь!

Он стал рассказывать, какой интересной была поездка по заводам боеприпасов, которым он помогал бороться со стружкой. На всех заводах кипит горячая работа. С каждым днем выпуск боеприпасов идет в гору, так как везде складываются фронтовые бригады, везде народ думает, как сделать больше и больше.

- Везде народ думает… - сказал Сергей Степанович. - Кстати, мы пришли к вам с Малышевым по поводу одного замысла. Не можете ли вы его проконсультировать и дать совет?

- Что у тебя опять? - добродушно спросил инженер у Кости. - Хочешь станок сломать? Говори, в чем дело.

Павел Петрович выслушал Костю, делая своим блестящим карандашиком пометки на клочке бумаги. Когда Костя замолчал, Павел Петрович пожаловался Сергею Степановичу, который остался послушать консультацию:

- Этот Малышев все время задает мне головоломки. Беспокойный паренек!

- Вы только что радовались, что народ думает, - усмехнулся парторг. - Вы уж помогите и Малышеву думать…

- Да, головы работают, - задумчиво пощелкал пальцами Павел Петрович. - Итак, в чем дело? Ты хочешь расширить участок за колоннами на два «Буша»… Так… Но если поставить эти два станка на черновую обдирку «труб», то нынешний отделочный станок не успеет пропустить все обдирки. Конечно, можно перевести отделочный станок на двухсменную работу…

- Никак! Это совершенно исключено, - решительно остановил его Сергей Степанович.

- Да, понимаю: ребятам не позволят оставаться в цехе после гудка, ломать и разбивать бригаду. В таком случае, как будто остается такой выход - из двух дополнительных станков один сделать отделочным и таким образом иметь два отделочных при четырех черновых.

- Расчета нет! - испугался этого предложения Костя. - При четырех черновых два отделочных «Буша» ни к чему. - Он призадумался на минуту, еще раз проверил в уме и сказал: - Будет у нас шесть станков на участке. Норма на станок - двадцать «труб», а на шесть станков - сто двадцать. Дадут четыре черновых станка по пятьдесят обдирок - на четыре станка двести обдирок. Двести против ста двадцати…

- Сто шестьдесят пять процентов, - подсказал Павел Петрович.

- Вот видишь, - омрачился Костя. - А мы нынче при одном отделочном да при трех черновых, коли нажмем, сто девяносто, а то и двести процентов даем…

- Значит, получается, что если вы один из двух новых «Бушей» превратите в отделочный, он будет не загружен и процент выработки по бригаде снизится?

- Выходит, так, - вздохнул Костя.

- Все идет к одному, - сказал Сергей Степанович. - Нужно, чтобы два новых «Буша» стали черновыми и чтобы на участка по-прежнему был один отделочный станок. Вот вам головоломка, товарищ Балакин.

- Тогда ладно получится! Севолод считал… Он проценты знает… - быстро заговорил Костя. - Норма на шесть станков сто двадцать «труб», а мы с пяти черновых двести пятьдесят верных обдирок снимем. Двести десять, а то и больше процентов дадим.

- Жадный человек Малышев, - сказал Павел Петрович. Костя смутился: он знал, что жадным человеком быть нехорошо, и насупился.

- Павел Петрович не в осуждение тебе говорит, что ты жадный, - успокоил его Сергей Степанович. - Жадность бывает разная. Если человек хочет себе больше заграбастать, это самое подлое чувство. Человек делается зверем. А для нашего государства нужно быть жадным. Очень жадным нужно быть, за каждую лишнюю штуку продукции драться. Сейчас надо быть жадным для фронта, а когда разобьем фашистов и возьмемся за строительство коммунизма, будем стараться для коммунизма… Жадность для себя делает человека трусливым, подлым, а забота о государственном добре создает героев труда. Вот и будь таким!

Все это Костя понял и обрадовался, что он жадный так, как нужно.

- А теперь посмотрим, что можно выжать из отделочного станка и согласится ли он давать почти в два раза больше, чем сейчас, - сказал Павел Петрович.

Началась самая ответственная часть консультации, и до самого конца парторг сидел возле Кости, поглаживая здоровой рукой свою раненую руку и поддерживая Костю, когда Павел Петрович восклицал:

- Нет, чего он хочет, чего он хочет, этот разбойник! Но надо думать, надо думать!

И инженер снова брался за карандашик или перелистывал справочники.

- Беги говори с товарищами, Малышев, - сказал Сергей Степанович, когда консультация пришла к благополучному концу. - Смотри, мы вашей бригаде даем широкую дорогу! Смело идите вперед. Если что-нибудь понадобится, - поможем.

Косте не терпелось поговорить с Севой и Леночкой.

Вихрем влетел он за колонны и чуть не зарылся носом - так круто остановился. За колоннами были гости. Он увидел не только Зиночку, но и двух хорошо одетых молодых людей в новых черных пальто, в одинаковых кепках и в блестящих галошах. Издали Костя и не узнал бы Мишу Полянчука и Мингарея Бекирова, но тут он узнал их сразу, только не понял, зачем они явились. Этого не знали и Леночка с Севой. На их лицах было написано: «Нам нисколько не интересно».

Гости поздоровались с командиром бригады за руку, причем Миша шепнул ему:

- Держись, корешок!

- Здравствуй, как поживаешь? - спросил Бекиров.

- Живой, - ответил Костя и приготовился слушать что-то очень важное.

- Помнишь разговор на воскреснике?

- Не забыл…

- А я думал, что ты забыл, - усмехнулся Мингарей. - Хвалился, что много деталей дашь, а сам мало «труб» точишь… А? Говорят, больше «труб» точить можно, только ты не стараешься.

- Сколько обязались, столько даем, да еще приплюсуем.

- Ничего, еще без буксира ходим, - через плечо бросил Сева. - На Северном Полюсе кое-кто к буксиру больше привык.

- Ой, не хвались! - смеясь, ответил Мингарей.

- А ты вообще не задирайся, Бекиров, - вмешалась Зиночка. - Какой ты, честное слово!… Малышок, можно прервать работу на десять минут? Послушайте, что вам скажут полярники.

Все собрались у доски показателей.

- Комсомольский привет тебе от филиальских ребят, Малышок! - сказал Мингарей, сразу ставший серьезным. - Мы тебя помним - ты парень боевой… Дело к тебе есть. Ты знатный командир, я тоже командир. Лучше твоей молодежной бригады на заводе нет, и лучше моей на филиале нет. Так вот: моя бригада вызывает твою бригаду на соревнование - работать для фронта как надо. Ты давай больше «труб», а мы будем давать больше паковок. Мы до Первого мая будем вахту стоять на самый высокий показатель, и вы стойте. А с Первого мая будем опять соревноваться до первого июля - кто первым выполнит свои полугодовые обязательства. Вот это наш вызов вам! - Он расстегнул и широко распахнул пальто, точно ему стало жарко, а на самом деле для того, чтобы показать свою медаль «За трудовое отличие», и добавил: - Принимаешь вызов или испугался?