Малышок

- Постой! - остановила она его, спохватившись. - Уж ты обрадовался убежать… Разве тебе интересно со мной сидеть! Ну и беги, пожалуйста, очень ты мне нужен!…

Их беседа продолжалась недолго, а чудо все же успело случиться. Дверь широко открылась, вошла Антонина Антоновна с подносиком в руках.

- Ну, внученька, уж хочешь не хочешь, а поешь, - пропела она. - И ты, Костенька, позавтракай.

Непонятно, когда Антонина Антоновна сварила какао, когда испекла лепешки, но она сделала это. Широко открыв глаза, Катя ойкнула совсем как Леночка:

- Ой, какие белые лепешки! А это какао пахнет… - Увидела плитку шоколада и рассмеялась: - Бабушка, это шоколад! - Схватила плитку, откусила и, зажмурившись, сказала: - Совсем такой, как папа покупал. - Она жевала шоколад, закрыв глаза и улыбаясь, но сначала перестала улыбаться, потом перестала жевать, открыла глаза и спросила: - Бабушка, где ты его взяла?

- Да вот Костенька принес… Завод прислал…

Синие глаза остановились на Косте и сожгли его без остатка.

- Он врет! - сказала Катя. - Таких пайков не бывает… Малышок, откуда это?

- Тебе дело? - пробормотал Костя, не зная, как поступить.

- «Дело, дело»! - затвердила Катя. - Это она прислала? Это Нина, да? Опять свою доброту показала! Я сразу догадалась! - Она легла, натянув одеяло на голову, и сказала со слезами в голосе: - Вот и всё! Она ничего, ну решительно ничего не понимает, твоя Нина Павловна… Не смей ее звать, слышишь? Она подумает… что я ее за шоколадку зову! Очень нужно! А я могу только ей сказать о папе, больше никому, а то папа обидится… если он жив. Теперь я не смогу ей ничего сказать… Теперь все кончено, совсем кончено! - И горько расплакалась.

- Поперечная ты душа! - жалобно проговорила Антонина Антоновна. - Люди к тебе как лучше, а ты все уросишь, все тебе не ладно… Уж вовсе в тебе ничего не осталось, окромя голоса да волоса, а ты все фырчишь, все фырчишь…

Тяжело вздохнув, Катя проговорила, пряча заплаканное лицо в подушку:

- Пусть! Никого мне не нужно!

Пришлось повести дело начистоту.

- Не с завода это, - сказал Костя, - и не от Нины Павловны. Я купил.

- Вот я сейчас так и поверю, - равнодушно, устало откликнулась Катя. - Богач нашелся! Уходи сейчас же, бессовестная вруша! Уж и не знаешь, что придумать…

- Правду говорю! Да ты гляди сюда! - потребовал Костя. - Я самородочек червонный сдал…

Недоверчиво прислушиваясь, Катя одним глазом посмотрела из-под одеяла, а Костя вынул боны и стал объяснять: это, мол, боны, которые выдаются сдатчику металла, а это расчет - в нем написано, сколько граммов тянет самородок, сколько за него начислено золотых рублей, какие продукты отпущены и, значит, все точно-правильно, и он нисколько не врет.

- Врал я когда? Говори: врал?

- А откуда у тебя самородок? - все еще недоверчиво допытывалась она. - Ты же совсем… небольшой.

Будто металл смотрит, кто моется - большой или маленький! Когда уже была война и Митрий ушел на фронт, Костя старался с румянцевскими ребятами на выработанном прииске под Крутой горой. Мылись, мылись, да намыли мышиную чуть - всего ничего. Ребята сказали: «Ну его, тут совсем пусто, даром стараемся!» - и побежали купаться в озерке, а Костя решил: «Ладно, кто последний стоит, тому удача», и, как нарочно, в ковшике что-то стукнуло, не каменно, а тяжело. Он отмыл глинку, и на солнышке весело заблестел самородок, точь-в-точь похожий на свиную голову. Он никому не сказал о находке, чтобы другая удача не испугалась шума, сберег самородок. И вот пришел час, когда нечаянная золотинка пригодилась.

- Почему же ты мне не показал самородок? У, какой ты! - упрекнула его Катя, как-то нечаянно протянула руку, взяла начатую плитку шоколада и стала угощать Костю: - Пей, пожалуйста, какао и ешь лепешки. Я не буду… Я только немного шоколаду… Знаешь, когда я его ем, у меня опять под ушами щемит. Так щекотно, совсем как до войны… - Она немного смутилась и тихо добавила: - Ты очень добрый, спасибо тебе…

Притворившись, что не слышал последних слов, Костя сказал, что ему некогда рассиживаться, так как еще есть много дел, и Катя его не задерживала.

Он примчался в цех и сразу успокоился. Станки крутились. Сева зажимал на одном из станков свежую заготовку. Леночка подбежала, поставила новую заготовку, схватила обдирку, блеснула очками, вернулась к отделочному станку, сняла готовую «трубу», снова пустила станок… Она не ойкала, не пугалась, работала ловко, быстро и была серьезная, красная. «Ладно управляется!» - подумал Костя. Он сосчитал готовые «трубы» и задел обдирок, проверил, заправлены ли запасные резцы, убедился, что все в полном порядке, и… почувствовал себя неловко, будто собрался куда-то ехать, но оказалось, что его совсем не ждут.

- Как настроение, безработный командир? - мимоходом спросил Сева, который, казалось, только теперь заметил Костю. - Сколько шоколаду достал?

- Сколько надо, столько достал… Думаешь, как полсмены на трех проработал, так уж и король?

- Всегда так можем, - заверил его Сева. - Помощи не требуем.

- Сева! - сказала Леночка басом.

- Чего изволите? - в шутку вытянулся Сева.

- Опять форсишь? - строго пристыдила она. - Кто мне обещал? Ты совсем нескромный, ты… все еще не как комсомолец.

- Ладно! - усмехнулся Сева. - Я пошутил… Конечно, Малышок, приходится трудновато. На мне рубашка мокрая, вот пощупай.

- После обеда включусь! - решил Костя.

- Не надо, Малышок! - взмолилась Леночка, отвела его в сторону и зашептала: - Сегодня пускай мы вдвоем… Мы с Севой стоим вахту на двести процентов… Меня сегодня… в комсомол принимают, а потом, может быть, Севу тоже примут. Я так волнуюсь! - Она стала еще краснее и сказала: - Мне хочется сделать, как на фронте, чтобы показать, как я… Ну да, мне хочется быть настоящей боевой комсомолкой! - Она сконфузилась, нахмурилась и призналась: - Ты думаешь, мне не совестно? Катя гораздо слабее, а она самоотверженно работала. В цехе все девушки - орлицы, а я просто… толстая Ойка. Я хочу доказать… понимаешь, хочу доказать, что я для фронта сделаю все, как поклялась… А то я думаю, что я… недостойна комсомола и меня просто так принимают…

Наступила большая минута в жизни Леночки, и Костя почувствовал, что должен ее успокоить, ободрить.

- Глупо ты думаешь! - сказал он. - Ты сознательная и для фронта полезная. Ты орлица не хуже других. Тебя в комсомол правильно принимают…

- Ой, ты неправду говоришь! - обрадовалась Леночка. По-видимому, Сева решил загладить свою недавнюю шутку:

- Ты, Малышок, все-таки думаешь насчет новых «Бушей»? - спросил он.

- Ясно, думаю.

- А знаешь, что с индюком было? Он только думал, да ничего не делал. Взял и помер…

- Сева! - грозно сказала Леночка.

- Я ничего… - ответил Сева. - Вот взялась меня муштровать! - и подмигнул Косте.

Нужно было по-настоящему думать о дополнительных «Бушах» из ремонтного цеха, нужно было думать о расширении станочного участка за колоннами, но пока некогда было этим заниматься. Имелось совершенно неотложное дело.