Бродячие псы

– Хороший у тебя джип, – сказал он.

Они ехали по выжженной солнцем земле. Двадцать минут, полчаса. Грейс вела машину как ковбой, укрощающий дикую лошадь. Отклоняясь от дороги, она выискивала любые препятствия – дюны, канавки, ямы – и преодолевала их на полном ходу. Джип на короткое время зависал в воздухе… фонтаны песка из-под колес и глухой удар о землю.

Грейс хохотала как школьница.

Джон вцепился в ручку над дверцей. Пальцы от напряжения побелели.

Грейс направила джип к плато на вершине горы и наконец заглушила мотор. Под ними простиралась пустыня. Джон вылез из салона и пристроился на земле в тени, которую отбрасывал автомобиль. Грейс переминалась с ноги на ногу на самом солнцепеке.

Джон наблюдал за ней, прикрывая ладонью глаза от палящих лучей:

– Тебе не жарко?

– Жарко, но я люблю солнце. Я выросла в резервации. Солнце, пустыня – для нас это были священные понятия. Джейк, кстати, такой же. Думаю, в этом мы очень похожи.

– Ты его любишь?

– Нет.

– А раньше любила?

– Все зависит от того, что ты называешь любовью. В детстве у меня ничего не было. А хотелось многого. Во всяком случае, Сьерра не могла удовлетворить моих желаний, и я готова была на все, чтобы добиться своего. Джейк стал для меня счастливым билетом. Он не ахти какой богач, но зарабатывает столько, сколько половина этого города. Он был старше меня, с другим складом характера, но я поставила себе целью заполучить его. Как бы то ни было, он мог дать мне то, что я хотела. И я начала за ним ухаживать. Я заставила его поверить, что это он ухаживает за мной, а сама между тем подтаскивала его к себе, как рыбак тащит рыбу, наматывая леску на катушку. Можно назвать это любовью?

– Конечно нет, – выпалил Джон. – Нет, думаю, нет. И, судя по всему, твои надежды не оправдались.

– Я все еще здесь, как видишь. Вот она я. – Грейс описала рукой широкую дугу над своей головой. – И чего я добилась? Похоронила себя в этой вонючей пустыне. Джейк понимает ее по-своему. Его не тянет приезжать сюда. Его вообще ничего не интересует, кроме торговли землей. «В маленьком пруду, – любит повторять он, – водится крупная рыба, тогда как в пересохшем заливе и мелкой не сыщешь».

– Ты могла бы уйти от него.

– Знала бы как, ушла бы.

– Просто возьми и уйди, что тут такого? – удивился Джон.

– Тебе не понять. Ты привык колесить по свету куда глаза глядят. Я так не могу. Я боюсь одиночества. Мне нужно чувствовать, что обо мне кто-то заботится.

– Иными словами, тебе нужны талоны на питание, – поморщился Джон, как если бы проглотил пригоршню соли. – Тебе нужен кто-то, за кого ты можешь уцепиться, чтобы смотаться отсюда.

– А хоть бы и так? Все лучше, чем делать вид, будто я собираюсь этого кого-то осчастливить. Хотя бы на время. Я имею в виду… – Грейс постаралась смягчить голос, но все равно слова ее прозвучали вызывающе сексуально: – Я могла бы кое-что предложить ему. Только, мне кажется, так поступать нельзя. Стоит сделать первый шаг, и уже не остановишься. Думаю, я и тебе стала бы все время лгать.

Она резко повернулась к Джону и пристально на него посмотрела.

– Ты меня за это ненавидишь? Если ненавидишь, я тебя не виню. Может, ты был прав, когда сказал, что нужно собраться, настроиться и рвать отсюда когти. Любым способом.

Джон тихо повторил:

– Любым способом.

Грейс подошла к самому краю плато. Обхватив себя за плечи, устремила взгляд в бездонное синее небо.

– Знаешь, чего мне хочется? – спросила она, обращаясь неизвестно к кому. – Мне хочется стать птицей. Глупая мысль, конечно. Любой ребенок об этом мечтает. Когда я была маленькой, старики у нас в резервации верили, что люди могут превращаться в животных. – Она широко раскинула руки, словно собираясь взлететь. – А вдруг и я смогу!

Джон смотрел ей в спину. Грейс стояла на самом краешке обрыва. По телу Джона пробежали мурашки – зрелище было не для слабонервных. Он стал медленно-медленно подкрадываться к ней.

Мыслями Грейс витала где-то далеко. Не обращая внимания на Джона, она снова заговорила:

– Если бы я была птицей, полетела бы во Флориду, в «Диснейуорлд». Мне всегда хотелось там побывать. А еще слетала бы в Нью-Йорк. Может быть. Правда, Нью-Йорк, наверное, не лучшее место для птиц.

Джон подкрадывался все ближе.

– Полетела бы в Сент-Луис – взглянуть на арку,[28] в Новый Орлеан. Покружила бы над Техасом. А потом – в Калифорнию, в Сан-Диего, в Санта-Барбару, в Лос-Анджелес. Говорят, Лос-Анджелес стал дерьмовым городом из-за бандитов и наркоторговцев. Но мне нет до этого дела. Хочу увидеть Венис-Бич, Беверли-Хиллз, «Бель Эр» и Малибу.[29] Хочу увидеть все эти огромные причудливые здания. Я… Я просто… – она запнулась, – просто хочу жить.

Джон был уже рядом. Чуть справа за спиной. Он переступал бесшумно, затаив дыхание. Но его сердце готово было вылететь из груди. И он опасался, что она услышит, как громко оно стучит, и обернется.

Грейс пнула ногой камешек, и тот полетел вниз. Она долго следила, как он кувыркался в воздухе, а потом, ударившись о скалу далеко внизу, разлетелся на множество осколков.

– Говорят, это не больно, – сказала она почти шепотом. – Говорят, умираешь от шока еще до того, как разобьешься. Не понимаю, откуда можно знать такие вещи, но я слышала, что это похоже на полет. Полет прямиком вниз, в землю. Наверное, замечательное ощущение, только если это правда не больно.

Джон растопырил пальцы и приготовился толкнуть Грейс в спину. Сердце дрогнуло, издав глухой звук, словно попыталось пробить выход из груди. Джон слегка отклонился назад, чтобы затем навалиться всем своим весом.

Грейс внезапно повернулась. Джон был в нескольких дюймах от нее. Он схватил ее за одежду и чуть подтолкнул вперед. Правой, повисшей в воздухе ногой Грейс судорожно пыталась нащупать край пропасти на высоте более шестидесяти метров. Ее тело, ее жизнь – все теперь было в руках Джона.

Она даже не попробовала ухватиться за него. Руки Грейс безвольно повисли, она расслабилась, поежившись, слегка прогнулась в спине, как делают люди, когда у них чешется между лопатками. Это озадачило Джона. Находясь между жизнью и смертью, Грейс не забывала о том, чтобы выглядеть сексуально.

Она мельком взглянула вниз, потом наверх – в глаза Джону.

– Терпеть не могу такие шуточки, – заявила она не без жеманства. – Спорим, что ты сейчас не знаешь, чего больше хочешь: убить меня или трахнуть.

Джон с недоумением взирал на размякшую в его руках Грейс. Не дать ей упасть – значило бы не использовать случай. Ослабить хватку, разжать пальцы, и… пусть летит.

Он пристально смотрел на Грейс. Что она для него? Женщина, устроившая ему ловушку и спокойно взиравшая на то, как ее муж собирается избить его в кровь. Женщина, о существовании которой каких-то шесть часов назад он даже не догадывался. Если ослабить хватку, разжать пальцы – что от нее останется? Груда переломанных костей и разорванной плоти. Тринадцать тысяч долларов. Свобода.

Он не сводил с нее глаз.

Потом притянул к себе и крепко поцеловал в губы.

В полдень жара достигает наивысшей точки. По крайней мере, раньше Джон неизменно это отмечал. Возможно, так и было – в других частях света. То, что ожидало жителей этого городка после полудня, больше походило на фильм ужасов, а полдень служил лишь прелюдией к дневному кошмару. Жара только начиналась в Сьерре.

Он сидел на краю кровати без брюк, обливаясь потом, и глядел в окно. Где-то там, в пустыне, в милях отсюда он обменял свободу на славную еблю.

На великую еблю.

Они начали любить друг друга еще в коридоре по пути в спальню, – это тот случай, когда возбуждение достигает высшей точки и вам уже без разницы, на чем трахаться – на мягком или на жестком. Они начали у стены. Спустились на пол, кувыркаясь и елозя из-за того, что неловко было в таком положении срывать с себя одежду. Потом опять поднялись и долго терлись телами, лаская друг друга руками и взглядами. И, наконец, перешли на кровать, безотчетно, видимо потому, что там и следовало заниматься сексом. Хотя, конечно, не кровать была причиной их страсти. Все закончилось в углу, как у кроликов в пыльном вольере.

28

Арка в Сент-Луисе – часть Национального мемориала Т. Джефферсона, большие символические ворота из нержавеющей стали в виде радуги. Они напоминают о той роли, которую Сент-Луис играл во времена первооткрывателей, когда этот город называли Воротами на Запад.

29

Венис-Бич – причал и пляж в Лос-Анджелесе, на Венис-Бич расположен целый городок аттракционов; Беверли-Хиллз – фешенебельный район Лос-Анджелеса; «Бель Эр» – голливудская гостиница, в которой любят останавливаться звезды; Малибу – знаменитый калифорнийский пляж, популярное место занятий серфингом.