Мастер тату

– Нет повестки, – равнодушно проговорил дежурный. – А зачем тогда тебе Филимонов?

Молчун тяжко вздохнул, будто собирался прыгнуть с десятиметровой вышки, и пустился в путаные объяснения, смысл которых сводился к тому, что Молчуну просто позарез необходимо видеть майора Филимонова.

Дежурный понял его не сразу, так как Молчун в своем выступлении старался одновременно и доказать жизненную необходимость общения с Филимоновьм, и не проговориться. Лишь когда Молчун упомянул адрес квартиры, где произошло убийство, в глазах дежурного сверкнуло нечто вроде озарения.

– Так ты свидетель? – предположил дежурный.

– Нет, – молниеносно отверг эту версию Молчун.

– А кто? Родственник убитой?

– Да, – сказал Молчун не очень уверенно.

– Родственник убитой, – удовлетворенно произнес дежурный. – Которой из двоих?

– Э... – Молчуну пришлось поднапрячь мозги, чтобы не попасть впросак. К счастью, он припомнил слова Гали, что у Кристины остались муж и ребенок. Значит, ее родственники сюда уже наверняка наведывались. Оставалась Мила. Она была приезжей, а стало быть, вряд ли кто-то из ее близких здесь был.

– Михальской, – сказал Молчун. – Людмилы Михальской. Я ее родственник. Дядя.

На удивление Молчуна, вопросов больше не последовало.

– Тогда вам по коридору налево, – сказал дежурный. – Только Филимонова там сейчас нет. Он на выезде.

– Я подожду, – сказал Молчун, подумав про себя, что это даже хорошо, что Филимонова нет на месте – будет время подготовиться к разговору. Время подумать обо всей той лжи, которую еще понадобится сказать.

– Он не скоро вернется, – добавил дежурный.

– Я подожду, – сказал Молчун.

Свое слово он сдержал и прождал майора Филимонова три с половиной часа. Скамейка в коридоре перед филимоновским кабинетом была жесткая и неудобная, вероятно, сработанная по спецзаказу, чтобы подозреваемые привыкали к жесткости скамьи подсудимых. Но именно благодаря жесткости скамьи Молчун, за эти три с лишним часа не задремал – он постоянно ерзал, менял положение тела, перенося вес то на одну ягодицу, то на другую, то вставал и прохаживался взад-вперед, то снова садился...

К семи часам вечера Молчун утомился и вскакивать со скамейки перестал. Он просто неподвижно сидел, привалившись спиной и затылком к холодной стене защитного цвета.

– Ко мне?

Молчун открыл глаза. Грузный мужчина лет сорока выискивал нужный ключ из целой связки. На Молчуна он не глядел.

– К Филимонову, – сказал Молчун.

– Вот он я, – устало проговорил мужчина. – По повестке?

– Нет, – быстро ответил Молчун. Эту часть разговора он продумал заранее. – Я родственник Людмилы Михальской. Хотел узнать, как продвигается расследование...

– Ну проходи, если родственник, – буркнул Филимонов. Молчун поспешно вскочил с жесткой скамейки и вошел в кабинет вслед за майором. Филимонов молча кивнул на стул, Молчун присел и понял, что стул немногим отличается по жесткости от скамейки в коридоре. Не иначе как вся мебель здесь была "спецмебелью". Еще Молчуну не понравились решетки на окнах. Кабинет располагался на первом этаже, так что все было вполне объяснимо... Но Молчуну все равно не нравилось сидеть в помещении с зарешеченными окнами.

– Родственник? – спросил Филимонов уже из-за стола. – А я уж думал, никто так и не объявится. Родителям в Белогорск я отправил извещение, но в ответ ни слуху ни духу... А вы из Белогорска?

– Нет, я в Москве живу, – сказал Молчун. – Я – дядя.

– Можно посмотреть ваши документы? – небрежно произнес Филимонов. – Так, на всякий случай...

– Пожалуйста, – сказал Молчун, заранее начиная нервничать. Вечно у него возникали проблемы с документами. Или потеряет, или краской зальет, или забудет... Повестка эта, хотя бы... "Раз дело дошло до паспорта, жди неприятностей", – подумал Молчун. И в сотый раз пожалел, что не существует на свете машины времени, чтобы можно прокрутить время назад и избавиться от всего этого кошмара...

– Она – Михальская, – сказал Филимонов. – А у вас другая фамилия.

– Я – дядя по материнской линии, – сказал Молчун.

– Прописаны в Ростовской области...

– Московская регистрация имеется, – поспешно заверил Молчун.

– Да я вижу, что имеется... Охранником, что ли, работаешь?

– Почему охранником? – слегка растерялся Молчун. В голову сразу стукнуло: "Идиот, забыл вытащить из паспорта рекламную карточку "Каприза"!" Оказывается, не забыл. Оказывается, не в этом было дело.

– Я гляжу – мужик в форме, крепкий... В то же время – без понтов, без золота на шее, без перстней и прочего барахла. Значит, не деловой. Стало быть, либо охранник, либо военный.

– Охранник, – согласился Молчун. – Я это... Склады охраняю.

– Платят нормально?

– Нормально, – сказал Молчун. – Я, собственно, за этим в Москве и...

– Племянница тоже в Москву за деньгами приехала?

Молчун подумал и решил, что нужно изобразить печаль. Он тяжко вздохнул и сказал, глядя в пол:

– Она... Она все хотела манекенщицей стать. За этим и приехала. А получилось... Получилось все по-другому.

– Да уж, – согласился Филимонов. – Вышло все совсем не так, как хотелось. Она тебе небось заливала, что в какой-нибудь школе манекенщиц учится?

– Точно, – сказал Молчун, радуясь, что майор оказался таким хорошим человеком и сам все придумывал за Молчуна. – А я же проверить не могу...

– Знаешь, – Филимонов навалился грудью на стол, приблизив лицо к Молчуну. – Я ведь чего так с тобой... У меня у самого дочь – восемнадцать лет. И я ее совсем не знаю. То есть она мне тоже чего-то рассказывает, про колледж и про подруг... Только я не знаю – правда это или нет. И я дико боюсь, что в один злополучный день я – вот как ты теперь – узнаю, что в ее словах не было ни капли правды... Но будет уже слишком поздно.

– Да, – вздохнул Молчун. – Это такое дело...

– Это такая жизнь, – уточнил Филимонов и потер и без того красные глаза.

Глава 22

Первое, о чем подумал Кирилл, после того как Мурзик условным стуком пробарабанил в дверь 526-го и та открылась, было: "Их тут слишком много".

В стандартном двухместном номере находилось четверо мужчин. Пришли Мурзик и Кирилл – получилось шестеро. В номере стало тесно. И еще там стало напряженно.

– Ну чего ты мотаешься туда-сюда?! – рявкнул на Мурзика коренастый горбоносый мужик в джинсах и красной майке. – Люди на товаре вторые сутки сидят, а ты не можешь его забрать отсюда! Я же тебе сказал, что делать. На кой хрен ты вернулся? И это еще что за хмырь с тобой?

– Вова Рыжий, – сказал Мурзик, судя по его виду уже сомневавшийся – правильно ли он сделал, что вернулся в номер. – Вова на Глобуса работает... Я ему пару "чеков" хотел продать...

– Ты урод, Мурзик! – сказал горбоносый. – Из-за копеек суетишься, а насчет товара, который стоит... До хера он стоит, короче говоря, а ты с ним разобраться не можешь! Я завязываю с тобой работать, честное слово...

– Че ты психуешь, Закир... – попробовал обороняться Мурзик, но в ответ был послан далеко и надолго. Кирилл не торопил события, он осматривался, считал и соображал. Фамилии двоих приезжих, что сняли номер, – Закиров и Абдюшев. Получается, что Закиров – это Горбоносый. Абдюшев... Наверное, тот усатый, что дремлет в кресле. И еще двое. Один, круглолицый веснушчатый парень, лежит на кровати и спит. Другой сидит на подоконнике и внимательно следит за Кириллом. Черт, этот тип на подоконнике – самый настоящий негр. Росту в нем, наверное, метра два, не меньше. Кирилл уже не чувствовал себя таким уж большим. Да и умным, в общем-то, тоже...

– Закир, забери у него "пушку", – вдруг сказал негр без малейшей тени акцента.

– Без проблем, – поспешно развел руками Кирилл. – Держите, ребята...

– Держим, не переживай, – утешил его Закир, вытащив Кириллов "ПМ" у него из-за пояса и небрежно бросив на журнальный столик между пепельницей и пивными бутылками. От резкого звука усатый в кресле открыл глаза и уставился на Кирилла: