Людовик возлюбленный

Флери не мог успокоиться, пока не избавился от всех своих врагов при дворе. Он не включал в этот список королеву, так как конечно же от нее он избавиться не мог. Флери считал ее глупой женщиной, слепо цепляющейся за герцога де Бурбона, не видевшей, что власти герцога приходит конец. Герцог и его любовница вовсе не любили Марию. Они просто использовали ее с самого начала, а она, глупышка, не замечала этого.

Флери полагал, что нет нужды искать расположения королевы. Когда-то он считал, что она сможет достичь влияния среди придворных, но теперь стало ясно, что ей никогда этого не добиться. Людовик отвернулся от Лещинской. Вскоре у него появится любовница, и Флери надеялся, что не одна. По мнению Флери, любовницы – это конечно же зло, но меньшее, чем одна любовница.

Он изо всех сил старался вытеснить Бурбона со двора. Настал черед самому встать у руля, тем более что король доказал свою приверженность к нему. Чем быстрее Бурбон, Пари-Дюверне и мадам де Пре канут в небытие, тем лучше.

Мария попросила совета у старого маршала Виллара, кому, по ее мнению, можно было доверять.

– Король любил меня когда-то, – сказала она срывающимся на рыдания голосом. – Боюсь, что он больше меня не любит.

Старый маршал грустно посмотрел на Марию.

– Понятно, мадам, – начал он, – что чувство короля по отношению к вам изменилось. Не стоит печалиться из-за этого, но не забывайте о том, что при дворе много женщин, готовых использовать подобную ситуацию.

Напуганная королева ничего не могла поделать и обратилась к самому Флери.

– Мадам, вы так явно поддерживаете тех, кто не мил королю, – упрекнул он ее.

– Вы говорите о месье герцоге и мадам де Пре?

– И еще о месье Пари-Дюверне.

– Но что они такого сделали? Почему я вдруг должна перестать любить своих друзей? – всхлипывала Мария.

– Из-за Пари-Дюверне в стране началась инфляция. Изданные им законы повергли мануфактуры в хаос. Герцог и его любовница заботятся лишь о собственных интересах, но отнюдь не о процветании Франции.

– Как я могу пойти против них, если они мои друзья?

Флери изнуренно улыбнулся.

– Возможно, они когда-то и были вашими друзьями, – ответил он, – но больше они ими не будут.

Это действительно так, думала Мария. Ее волшебный брак был всего лишь результатом намерения двух честолюбцев прийти к власти.

Мария умоляюще взяла Флери за руку.

– Я вижу… я вижу, что король охладел ко мне, – сказала она.

Флери взглянул на нее, и в глазах его было легкое сожаление.

– Этого, мадам, я не в силах изменить, – сказал он.

Помощи ждать было неоткуда. Мария не могла рассказать родителям, что происходит с ее браком. Они считали, что волшебство все еще продолжается, они верили в «счастливый конец».

Королевский двор ждал. Все понимали, что ждать осталось недолго, так как Флери становился все нетерпеливее, а Людовик все больше и больше полагался на советы своего наставника.

В народе назревало недовольство правлением герцога и его любовницы. Каждый день в Париже проходили демонстрации с требованиями снизить высокие налоги и цены на хлеб. По каждому удобному случаю народ винил во всем герцога де Бурбона, его любовницу или министра финансов.

Вдруг король будто бы забыл о своей вражде с герцогом де Бурбоном; он начал часто и дружественно его принимать. Однажды летом Людовик решил поехать в Рамбуйе и поохотиться там в течение нескольких дней. Когда карета, которая должна была доставить его туда, подъехала и Людовик уже собирался в нее сесть, он увидел среди придворных герцога де Бурбона.

– Вы присоединитесь ко мне в Рамбуйе, – сказал он Бурбону, приветливо улыбаясь. – Не опаздывайте. Будем ждать вас к ужину.

Бурбон покраснел от удовольствия; его глаза вспыхивали, когда он встречался взглядами с Флери или другими своими врагами. «Видите, – будто бы говорил он, – вы думали, что мне уже конец. Но вы забываете, что я принц крови. От меня будет не так-то просто избавиться».

Бурбон уже садился в карету, когда к нему подошел герцог де Шаро.

– Месье герцог, – сказал он. – Я получил приказ его величества передать вам вот это.

Бурбон уставился на бумагу в руке де Шаро. Он взял письмо, и душа его замерла от страшного подозрения. На мгновение кровь отлила от лица герцога. Прочитав, он понял, что его подозрения подтвердились.

«Приказываю вам немедленно, если опасаетесь наказания за непослушание, переехать в Шантильи и ждать там моих дальнейших распоряжений. Людовик».

Так герцог узнал о своей отставке, это стало первым примером демонстрации методов молодого короля. Людовик любыми средствами стремился избегать неприятностей. Все, кто видел, как Людовик дружелюбно улыбался Бурбону, перед тем как сесть в карету, были поражены его поступком. Премьер-министру был нанесен самый страшный удар, какой только можно было нанести честолюбию царедворца.

Королева пребывала в унынии. Отставка ее друзей! Она сочла бы себя предательницей, если бы не попыталась защитить их. Король спокойно слушал ее.

– Мадам, вы напрасно тратите время, – сказал он.

– Но, Людовик… они мои друзья!

– Ты глупо поступила, сдружившись с такими людьми.

– Но… они так хорошо ко мне относились. Когда я впервые появилась при дворе…

– Когда ты впервые появилась при дворе, ты уже была королевой. Если бы ты вела себя с достоинством, подобающим твоему статусу, то не позволила бы этим людям управлять тобой. Ты должна понять, что герцог де Бурбон больше не премьер-министр. Думаю, что и мадам де Пре долго при дворе не продержится. А ты, Мария, будешь выполнять мою волю, которую будет тебе сообщать епископ Фрежюсский.

– Людовик, разве ты не будешь повелевать мною?

Король улыбнулся ей почти с нежностью, но не потому, что почувствовал к ней нежность, а потому, что увидел, что Мария на грани истерики.

– Все хорошо. – Людовик похлопал ее по руке. – Мы избавили королевский двор от тех, кто вредит государству. Народ будет рад, что мы поступили жестко.

Мария, совладав с собой, согласно кивнула.

Неужели уже никогда не вернется их медовый месяц?

Пока Флери не был официально назначен премьер-министром, но фактически власть уже перешла к нему. Первым делом он посадил Пари-Дюверне в Бастилию, а мадам де Пре выслал в ее замок в Нормандии. Отправляясь туда, мадам проклинала Флери и свою судьбу.

Народ ликовал. Уже первый закон отменял пятикратный налог, непосильным бременем лежавший на их плечах. Простые люди верили в то, что освобождение от Бурбона и его любовницы вернет Франции процветание. День, когда герцог удалился в Шантильи, отмечала вся столица.

Пытаясь смириться с тем, что муж разлюбил ее, Мария стала находить утешение в еде. Ее аппетит удивлял всех. Она поглощала неимоверное количество еды, никому и ничему не позволяя отвлекать себя от долгих трапез. Однажды, съев сто восемьдесят устриц, королева выпила такое количество пива, что слегла с острым несварением желудка. Многие решили, что она подхватила лихорадку. Людовик в это время был на охоте. Вернувшись во дворец уставшим и голодным, он съел огромное количество инжира, грецких орехов и запил эту еду большим количеством холодного молока. Ему тоже стало нехорошо.

По Парижу пополз слух: «Король и королева заболели лихорадкой. Оба! Уж не отравили ли их?» Король, однако, вскоре выздоровел, а Мария провалялась в постели несколько дней. Во время болезни Людовик навестил ее. Его сочувствие казалось ей возрождением их былой любви. Мария воспрянула духом. Она надеялась, что теперь, когда герцог де Бурбон и мадам де Пре благополучно изгнаны, а кардинал Флери заботится о процветании Франции, король, может быть, забудет о своем разочаровании. Людовик был рядом, и в будущее счастье верилось легко.

Чуть позже по стране разнеслось радостное известие: королева беременна.