Бурная ночь

Теперь же он испытывал странное любопытство, разглядывая собрания классических сочинений и пространных работ по сельскому хозяйству, составлявших большую часть библиотеки.

Покачав головой, Фредерик попытался избавиться от своих странных раздумий. Какое значение имело то, что он не знал, какие книги любит его отец? Не все ли равно, что тот отдавал предпочтение творениям Платона и работам Коука, посвященным последним достижениям техники в области сельского хозяйства? То, что Фредерик знал об отце, могло бы уместиться в наперстке, и тем не менее, он умудрился выжить и недурно существовал в этом мире.

Его единственной семьей были Даннингтон, Рауль и Йен.

Фредерик быстрым взглядом прошелся по полкам, пытаясь определить, где может быть встроенный и скрытый от глаз сейф или потайная дверь. Он принялся простукивать дерево и книги, но тут расслышал звук приближающихся шагов.

Фредерик в два шага оказался в гостиной и принялся бесцельно смотреть в одно из высоких окон, в комнату вплыла кухарка с большим подносом в руках.

– Фредерик, мой дорогой мальчик!

Пожилая кухарка с широкой улыбкой на приятном полном лице и темной косой, уложенной и заколотой на затылке, поставила поднос на низкий столик.

– О, как приятно снова увидеть вас!

– Благодарю вас, миссис Шоу.

Не колеблясь, Фредерик шагнул вперед и крепко обнял ее. Миссис Шоу была одной из тех, кто утешал его, когда он еще малышом плакал здесь, она жалела одинокого мальчика, готовила для него особые лакомства. Отступив на шаг, Фредерик ощутил восхитительные запахи, заполнившие комнату.

– Боже милостивый! Неужели я чувствую запах сливового пудинга?

Миссис Шоу зашуршала передником, пытаясь осушить и скрыть слезы радости.

– Я не забыла, что вы сластена. На обед вкусный пастуший пирог и суп из зеленого горошка.

Фредерик поспешил занять место на софе и налил в миску свой любимый суп.

– Восхитительный пир!

– Молодым джентльменам требуется много простой питательной еды, а вовсе не тех разносолов, что вы едите в Лондоне. Неудивительно, что вы тощий, как тростинка.

На ее тираду, полную презрения, направленного против лондонских поваров, он ответил негромким смехом.

– Уверяю вас, я всегда заказываю еду, похожую на вашу, где бы ни путешествовал, и наслаждаюсь ею в полной мере.

Круглые щеки кухарки вспыхнули от удовольствия.

– Вы такой льстец!

– Это чистая правда.

Фредерик ел суп, не переставая размышлять, как бы вызвать миссис Шоу на откровенность и заставить рассказать как можно больше. В отличие от Моргана миссис Шоу всегда была готова поболтать.

– Скажите, миссис Шоу, как давно вы служите в Оук-Мэноре?

Миссис Шоу удивленно заморгала, но, к счастью, не заподозрила подвоха.

– О Господи! Дайте подумать. – Она хмурилась, обдумывая вопрос.

– Мне как раз исполнилось двадцать, когда я поступила сюда судомойкой. Поэтому смело могу сказать, что служу здесь двадцать семь лет.

Двадцать семь лет назад! Именно тогда отец унаследовал это имение.

– Должно быть, вы родились и выросли в какой-нибудь деревне поблизости?

– Нет, весь штат прислуги был нанят в Винчестере.

Фредерик прищурился. Ему никогда не приходило в голову, что по приезде в Оук-Мэнор отец нанял новый штат прислуги. Возможно, в этом и не было особого смысла, но не исключено, что был. И это сообщение стало первой странностью, которую Фредерик собирался занести в свою записную книжку.

– Ну, не весь же штат был нанят там! – возразил он.

– Вероятно, остался кто-нибудь из прежних слуг, а к ним добавились новые. Я всегда думала, что за всем этим стоит леди Грейстон. Ей очень хотелось стать хозяйкой поместья, и она не желала, чтобы поблизости был кто-нибудь, способный сравнивать ее с вашей бабушкой. В конце концов, леди Грейстон была всего лишь дочерью купца, и ходили слухи, что ваша бабушка была настоящей мегерой, державшей в кулаке всю округу даже после того, как недуг приковал ее к постели.

– Ни минуты в этом не сомневаюсь. Когда я прохожу мимо ее портрета, у меня мурашки бегут по коже, – ответил Фредерик, вспоминая портрет седой матроны с надменным выражением холодных голубых глаз. – И все же странно, что леди Грейстон пожелала сменить весь штат прислуги и не наняла никого из местных. Я считал это обычным делом для крупных поместий.

Миссис Шоу пожала плечами, и лицо ее выразило явное неодобрение поведением леди Грейстон.

– Может быть, она решила произвести впечатление на соседей тем, что наняла прислугу из города. Она всегда лезла из кожи вон, чтобы доказать, что не хуже других благородных леди.

– Возможно.

Фредерик доел суп и потянулся за сливовым пудингом. Он намеренно сохранял бесстрастное выражение лица.

– А в деревне остался кто-нибудь из прежних слуг?

– Право, не знаю. – Миссис Шоу нахмурилась. – Вы хотите что-то узнать?

– Да нет, пожалуй, просто любопытствую. В прошлые свои визиты я был слишком молод, чтобы думать о ком-нибудь, кроме себя. Теперь же понимаю, что знаю очень мало о тех, кто помогал меня растить, и даже почти ничего не знаю о своей семье.

– Вы потому и вернулись? Чтобы узнать о своем прошлом?

Фредерик с трудом удержался от кривой улыбки. Насколько он понимал, его прошлое оставалось чертовски хорошо скрытым. Гораздо больше Фредерика интересовало прошлое его дорогого отца.

– Вовсе нет, – возразил он без малейшего замешательства. – У меня дела в Винчестере, и мне показалось неучтивым быть так близко и не заехать, не справиться о вас и о Моргане.

Полное лицо кухарки просияло.

– Значит, вы здесь останетесь?

– Нет, не в Оук-Мэноре, – мягко возразил он. – Но я несколько дней пробуду поблизости. Надеюсь вернуться, как только…

Он не закончил фразы, услышав приближающиеся шаги, в желудке образовался знакомый тугой узел, порожденный чувством страха и горечью несбывшихся надежд.

Миссис Шоу похлопала Фредерика по плечу.

– Он будет счастлив видеть вас, дорогой, – едва слышно прошептала она. – Возможно, он никогда в этом не признается, но ему вас недоставало.

Глава 4

Порция ставила цветы в вазу, когда Молли ворвалась в комнату с рукой, прижатой к сердцу.

– О, идемте скорее, мэм! – выдохнула служанка. Озадаченная, но встревоженная, Порция отставила вазу с цветами и вытерла руки о передник, защищавший ее практичное домашнее платье.

– В чем дело? Неужели снова застрял угольный фургон?

– Нет, все дело в Куине и в этом джентльмене из Лондона, – сказала Молли и потащила Порцию к двери, а потом к окну, выходящему во двор. – Похоже, он ранен.

– Господи, неужели Куин ранен? – спросила Порция, бросаясь к окну.

– Не он, другой. Похоже, он повредил голову. Лицо Порции посуровело, когда она увидела Куина, обнимавшего за талию недавнего гостя и помогавшего ему войти. Не требовалось много сообразительности, чтобы понять, что его ударили по голове.

– Типичная картина, – с досадой проронила Порция. Рядом с ней романтически настроенная Молли испустила глубокий вздох.

– Господи, такой красивый джентльмен! Словно ангел, спустившийся с небес на землю!

Конечно, он похож на ангела, кисло подумала Порция. Как мог бы дьявол соблазнять невинных, если бы у него не было локонов цвета меда и таких черт лица, при виде которых женщина чувствует слабость в коленках? Даже в умирающем свете дня он был таким, что от его красоты у Порции захватило дух и сердце дрогнуло.

– С небес? – повторила Порция, и голос ее прозвучал резко. – Скорее, как черт из преисподней. Ступай на кухню и скажи, чтобы в синие апартаменты принесли чистые полотенца и горячей воды.

Молли понимающе кивнула и присела в реверансе:

– Да, мэм.

Тряхнув головой, Порция двинулась к двери, широко ее распахнула, а потом отошла в сторонку, чтобы Куин мог помочь стройному молодому джентльмену переступить через порог.