Разорившийся виконт

Сбитая с толку Генриетта послушно исполнила приказание, и вскоре ее глазам предстал групповой портрет целой семьи.

– Это граф Уотс, леди Уотс и их четверо детей, – пояснила леди Лэньярд. – А это я. – Она указала на самую маленькую девочку лет тринадцати. Крепко стянутая корсетом фигурка была по-детски худой и плоской.

– Ваши сестра и братья выглядят намного старше, – заметила Генриетта.

– На самом деле у нас только два года разницы. Когда писали эту картину, мне было восемнадцать. Тут нечем гордиться, поэтому я запретила вывешивать этот портрет в нашей семейной галерее. Он был написан в честь моей помолвки. И хотя я не была еще готова к замужеству, мой отец решил выдать меня замуж за богатого фабриканта, который надеялся создать крепкую семью, женившись на совсем молоденькой девушке. Но не пойми все неправильно, – поспешила вставить леди Лэньярд, видя широко раскрытые от удивления глаза Генриетты. – Несмотря на то, что он был на сорок лет старше, Томас оказался прекрасным человеком, и мы с ним стали добрыми друзьями. Правда, мой отец долго не мог в это поверить и думал, что я просто притворяюсь перед ним и другими членами семьи. Но он был неправ. Попроси как-нибудь Чарльза проводить тебя в нашу галерею. Пусть он покажет тебе картину, на которой изображена я, но уже после свадьбы, когда мне исполнилось девятнадцать лет.

– Обязательно попрошу, миледи, – пообещала Генриетта. – И спасибо вам за поддержку. Я, наверное, слишком переживаю из-за своей внешности.

– Надо уметь извлекать пользу из всего, чем Бог тебя наградил, – торжественно подытожила леди Лэньярд. – Но никогда не трать свое время и энергию на то, чтобы это изменить. И еще, Генриетта, – голубые глаза сузились, будто старушка догадалась, чего боится девушка, – ты должна его остерегаться. Тем, у кого поздно происходит физическое развитие, обычно кажется, что на них мало обращают внимание. Поэтому ты должна быть осторожной и не наделать глупостей. Чарльз временами бывает таким милым.

– Благодарю вас, миледи. Я слышала, что про него говорят, но он знает еще лучше, что ничего от меня не добьется, пока мы не поженимся. Я способна на все для сохранения моего достоинства.

– Ну прямо как я, – ласково прошептала леди Лэньярд и улыбнулась.

– А теперь я вас покину. Вижу, вам необходимо отдохнуть, – решительно произнесла Генриетта.

Они попрощались, и Генриетта позвала горничную. Леди Лэньярд пристально посмотрела на портрет.

– Достань письма из левого ящика секретера и передай мне, – приказала она горничной. – И еще дай мне лорнет.

Генриетта довольно долго искала Чарльза и наконец нашла его в конюшне.

– Твоя бабушка попросила показать мне галерею, – храбро начала она. – Тебе бы следовало как можно быстрее это сделать, иначе, когда она начнет задавать мне вопросы, я не смогу ответить ни на один. Но вижу, тебе нездоровится.

Его нос приобрел красноватый оттенок, глаза слезились, а щеки пылали. Все симптомы начинающейся простуды налицо.

– Хорошо, – согласно кивнул Чарльз и закашлялся.

Осмотрев особенно внимательно ту картину, о которой ей говорила леди Лэньярд, Генриетта сделала вывод, что на портрете изображена совершенно другая женщина, настолько эта картина отличалась от той, которую ей показала сама леди Лэньярд. Гейнсборо написал ее портрет в полный рост на фоне пышной зеленой растительности деревенского пейзажа. Леди Лэньярд заметно подросла, ее тело кое-где стало приятно округляться, а грудь казалась просто роскошной. Даже в напудренном парике и довольно старомодном платье она была неотразима.

– Если бы я жил в то время, – произнес Чарльз, задумчиво разглядывая портрет. Он непроизвольно поднял руку и провел ею по щеке нарисованной женщины. – Как она красива! Впрочем, тогда она была так же капризна и требовательна, как и сейчас. Она предъявляла тысячи претензий к своему мужу и была чересчур самодовольной. Но красавицы могут себе это позволить.

Да, она действительно была привлекательной, согласилась Генриетта, но ей было немного обидно из-за его замечаний. Женщина на портрете была, как живая, и казалось, что в любую минуту она готова сойти с холста, а глядя на загадочную улыбку этой красавицы, можно было подумать, что она вот-вот рассмеется.

Чарльз все еще не мог оторвать взгляд от картины. Он, казалось, был поглощен этим зрелищем, и Генриетте никак не удавалось понять, что испытывал этот молодой человек. То ли любовь, то ли благоговейный трепет. Может, он боготворил эту женщину?

Генриетта невольно предалась мыслям о самой леди Лэньярд. Девушку, которой только недавно исполнилось девятнадцать лет, выдали замуж за пожилого мужчину. Она была дурнушкой, но нашла в себе что-то такое, от чего скоро превратилась в настоящую красавицу. Но что же это было? Самовлюбленность? Нет, она пришла к ней, когда ее уже боготворил весь Лондон. Из некрасивой и угловатой девушки она превратилась в роскошную женщину, которая управляла своим мужем, как хотела, и даже сделала так, что он оставил ей все свое состояние. Все это казалось какой-то волшебной сказкой.

Думая каждый о своем, они простояли несколько минут в тишине. Чарльз молча смотрел в лицо леди Лэньярд и не замечал ничего вокруг. Генриетте стало не по себе.

– Она прекрасна, – громко произнесла Генриетта. – Кто здесь еще?

Чарльз вздрогнул от неожиданности и рассеянно уставился на Генриетту.

– Это ее второй муж, седьмой барон Лэньярд, – пояснил он, указав на дородного мужчину средних лет.

На остальные картины она почти не обращала внимания, запомнив только, что мать Чарльза была совсем не похожа на его бабушку. Леди Расбон казалась такой же чопорной и строгой, как и ее брат.

К тому времени, когда они обошли всю галерею, Чарльз почувствовал себя совсем плохо. Он часто кашлял и чихал. Удалившись к себе в комнату, он провел там целых две недели, лежа в постели с сильнейшей простудой. Генриетта посылала ему ободряющие письма, так что слуги могли прочитать и донести леди Лэньярд, как ее беспокоит недомогание Чарльза. Но на самом деле ей была даже приятна эта неожиданная свобода. Чарльз же, хоть и продолжал показывать всем свою любовь к невесте, был явно недоволен тем, что две недели он не смог контролировать ее поведение.

Лорд Лэньярд резко изменил свое отношение к Генриетте и стал вести себя на редкость дружелюбно, отбросив всякие сомнения на счет ее прошлого. Лукас продолжал ненавязчиво флиртовать с ней, но делал это не серьезно, а так, что она вполне могла отвечать ему тем же. Слуги и те уже смотрели на нее, как на члена семьи, и не старались, как прежде, подслушать каждое ее слово. Леди Лэньярд беседовала с ней ежедневно, но уже без тени подозрения, а приветливо и по-дружески. Иногда она встречалась с Эдитой, но в присутствии взрослых девочка вела себя, как и подобает настоящей леди, и не обмолвилась больше ни словом о своем распутном кузене.

День Генриетты начинался с утренней прогулки. Она благодарила Бога за то, что он подарил ей счастье кататься на лошади, когда ей вздумается. Ее отец продал всех лошадей еще за два года до своей смерти, чтобы уплатить наиболее крупные долги. Девушка часто думала, что стало с Огненной Бабочкой, ее любимой лошадью. Она надеялась, что новый владелец полюбил ее так же, как она.

В общем жить в Лэньярдском поместье становилось с каждым днем все приятней и приятней. Ежедневная рутина всевозможных развлечений расслабляла настолько, что девушке было все труднее держать язык за зубами. Каждую минуту она могла проговориться и открыть всем свое подлинное имя.