Страница 25 из 38
Он оставил о себе хорошую память: помогал всем, кому мог, если был убежден, что перед ним достойный человек. Императрица полагалась на его рекомендации, ибо Ермолов был умен, умел правильно оценивать людей и никогда не ходатайствовал за недостойных. Кроме того, он был необычайно правдив и искренен, что в конце концов и погубило его.
Причиной тому был следующий эпизод.
После покорения Крыма хан Шагин-Гирей должен был получать от Потемкина крупные суммы, оговоренные государственным договором, но светлейший задерживал выплаты и несколько лет ничего не платил хану. Тогда Гирей обратился за помощью к Ермолову, тот обо всем рассказал Екатерине, а императрица высказала свое неудовольствие Потемкину. Светлейшему не составило труда вычислить виновника, и он поставил вопрос ребром: «Или я – или он». Екатерина, поколебавшись, склонилась, как и прежде, на сторону Потемкина и в июне 1786 года попросила передать Ермолову, что она разрешает ему уехать на три года за границу.
Александр Петрович с рекомендательными письмами А. А. Безбородко уехал в Германию и Италию. Везде он вел себя необычайно скромно, чем удивлял российских резидентов. Столь же скромно вел он себя, возвратившись в Россию. Ермолов переехал из Петербурга в Москву, где его ожидал теплый прием, ибо у бывшего фаворита в Москве не оказалось врагов или завистников.
За время фавора, продолжавшегося год и четыре месяца, Ермолов получил два поместья, стоившие четыреста тысяч рублей, а также четыреста пятьдесят тысяч наличными в виде единовременных выплат, пенсии и жалованья. Утратив благосклонность Екатерины II, он уехал в Австрию, где купил богатое и прибыльное поместье Фросдорф.
Возвратившись ненадолго из-за границы, Александр Петрович женился на княжне Елизавете Михайловне Голицыной и стал впоследствии отцом трех сыновей – Петра, Михаила и Федора, – ничем, впрочем, не отличившихся. Да и сам он не желал привлекать к себе чьего-либо внимания и в конце концов решил навсегда оставить Россию и поселиться в Фросдорфе.
Там он и умер в 1836 году, восьмидесяти двух лет от роду.
Александр Матвеевич Дмитриев-Мамонов
Преемником Ермолова стал двадцативосьмилетний капитан гвардии Александр Матвеевич Дмитриев-Мамонов – дальний родственник Г. А. Потемкина и его адъютант.
Допустив промах с Ермоловым, Потемкин долго присматривался к Мамонову, прежде чем рекомендовать его флигель-адъютантом Екатерине. В августе 1786 года Мамонов был представлен Екатерине и вскоре назначен флигель-адъютантом. Современники отмечали, что он был единственным из фаворитов, которого нельзя было назвать красавцем. Он отличался высоким ростом и физической силой, имел скуластое лицо, чуть раскосые глаза, светившиеся умом и лукавством. Дмитриев-Мамонов был хорошо образован, и беседы с ним доставляли императрице немалое удовольствие. Через месяц он стал прапорщиком кавалергардов и генерал-майором по армии.
Первые почести не вскружили голову фавориту, он проявлял сдержанность, такт и завоевал репутацию умного и осторожного человека. Дмитриев-Мамонов хорошо говорил на немецком и английском языках, а французский знал в совершенстве. Кроме того, проявил себя и как недурной стихотворец и драматург, что особенно импонировало Екатерине. Благодаря всем этим качествам, а также и тому, что Мамонов непрестанно учился, много читал и пытался серьезно вникать в государственные дела, особенно в дела внешнеполитические, он стал советчиком императрицы. Когда в начале 1787 года Екатерина собралась в путешествие на юг, в Крым и Новороссию, Мамонов в течение всего этого вояжа ни на минуту не оставлял ее.
Сказочное путешествие в Тавриду
Подготовка к путешествию в Новороссию и Крым началась за два года до того, как Екатерина отправилась в путь.
Уже в октябре 1784 года Потемкин приказал собирать лошадей на станциях, строить путевые дворцы, готовить квартиры для свиты в разных городах. Десятки тысяч людей ремонтировали дороги, строили гавани и причалы, обустраивали Кременчуг, Екатеринослав, Херсон, Николаев и другие недавно заложенные города. На Днепре строилась флотилия речных судов, на которых императрица должна была плыть к Черному морю. Спешные строительные работы велись в Севастополе.
Еще в 1782 году Екатерина писала Потемкину, что нужно воспользоваться первым удобным случаем для захвата Ахтиарской гавани, названной потом русскими Севастопольской бухтой.
В 1784 году созданный здесь военно-морской порт был назван Севастополем, что в переводе с греческого означало Величественный город, или Город Славы.
В губерниях, расположенных ближе к столицам, тоже велись приготовления к встрече Екатерины, но Потемкин затмил всех.
Путешествие началось по санному пути и было прервано на три месяца остановкой в Киеве в ожидании, когда на Днепре сойдет лед и можно будет продолжать путь на галерах. Путешествие проходило в непринужденной обстановке, казалось, что Екатерина и множество придворных отправились для развлечений, легкомысленных светских бесед, забав и веселья. Участники словно соревновались в знании истории, географии, земледелия, статистики, изящной словесности и философии. На стоянках писали шарады и буриме, вечерами устраивали любительские спектакли, именуемые тогда живыми картинами.
Особенно преуспевали в этих затеях французский посланник в Петербурге, поэт и историк граф Луи Филипп Сегюр и австрийский посланник граф Людовик Кобенцель. Вкупе с Екатериной и хорошо образованным Дмитриевым-Мамоновым они составляли ядро того утонченного и высокоинтеллектуального общества, которое медленно, с многодневными остановками, продвигалось на юго-запад.
И все же невозможно было отрешиться от большой политики, и волей-неволей и Екатерина, и Мамонов, и другие ее ближайшие сотрудники должны были обсуждать Восточный вопрос, политику Пруссии, плачевное, взрывоопасное положение Франции, стоявшей на пороге революции. Причем Мамонов очень часто оказывался на высоте положения и с каждым днем завоевывал все больший авторитет и у императрицы, и у иностранных вояжеров, прочивших фавориту блестящую дипломатическую карьеру.
Переезжая из одной губернии в другую, встречаемые толпами восторженных россиян, триумфальными арками, фейерверками, иллюминациями, артиллерийскими салютами, звоном колоколов, пышными процессиями духовенства, экзотически разнаряженными в национальные одежды депутациями коренных и малых народов, императрица и ее спутники приходили в восторг от увиденного и услышанного, утверждаясь в свершении благодатных перемен за четверть века царствования Екатерины II.
Отпраздновав день рождения Екатерины, путешественники на флотилии из восьмидесяти судов 22 апреля отправились вниз по Днепру. Вот как об этом писал Сегюр: «Впереди шли семь нарядных галер огромной величины… Комнаты, устроенные на палубах, блистали золотом и шелками. Каждый из нас имел комнату и еще нарядный, роскошный кабинет с покойными диванами, с чудесной кроватью под штофною занавесью и с письменными столом красного дерева. На каждой из галер была своя музыка. Множество лодок и шлюпок носились впереди и вокруг этой эскадры, которая, казалось, создана была волшебством».
Потемкинские деревни
Сегюр продолжал: «Мы подвигались медленно, часто останавливались и, пользуясь остановками, садились на легкие суда и катались вдоль берега вокруг зеленеющих островков, где собравшееся население кликами приветствовало императрицу. По берегам появлялись толпы любопытных, которые беспрестанно менялись и стекались со всех сторон, чтобы видеть торжественный поезд и поднести в дар императрице произведения различных местностей. Порою на береговых равнинах маневрировали легкие отряды казаков. Города, деревни, усадьбы, а иногда и хижины так были изукрашены цветами, расписаны декорациями и триумфальными воротами, что вид их обманывал взор и они представлялись какими-то дивными городами, волшебно созданными замками, великолепными садами. Снег стаял, земля покрылась яркой зеленью, луга запестрели цветами, солнечные лучи оживляли и украшали все предметы. Гармоничные звуки музыки с наших галер, различные наряды побережных зрителей разнообразили эту роскошную и живую картину. Когда мы подъезжали к большим городам, то перед нами на определенных местах выравнивались строем превосходные полки, блиставшие красивым оружием и богатым нарядом. Противоположность их щегольского вида с наружностью румянцевских солдат доказывали нам, что мы оставляем области этого знаменитого мужа и вступаем в места, которые судьба подчинила власти Потемкина.