Страница 1 из 61
НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 26 (1982)
ВЫПУСК 26 (1982)
Всеволод Ревич. Обращенная в сегодня
Легко догадаться, что слова, вынесенные в заголовок, относятся к фантастике. Но тот, кто возьмет на себя труд прочитать предлагаемый выпуск «НФ», столь же легко обнаружит, что действие почти всех помещенных здесь произведений происходит в будущем, зачастую весьма и весьма отдаленном от нашего времени. Зачем же прибегать к парадоксам? Много ли может рассказать о сегодняшнем дне сочинение, в котором звездолеты раскатывают по Галактике, словно такси в Подмосковье? Но никакого парадокса нет. Всякое произведение о будущем — это прежде всего произведение о настоящем. Даже если автор и вправду пытается заглянуть за горизонт, предугадать тенденции развития человеческого общества, все равно, в соответствии с его намерениями или вопреки им, он будет отражать в своем труде идеи и мысли своего времени. Но без раздумий о завтрашнем дне и невозможно представить себе духовный облик современника. Вспомним известные слова Д. Писарева: "Если бы человек не мог представить себе в ярких и законченных картинах будущее, если бы человек не умел мечтать, то ничто бы не заставило его предпринимать ради этого будущего утомительные сооружения, вести упорную борьбу, даже жертвовать жизнью".
Любое произведение всегда будет памятником своему времени, фантастика — не исключение. Эта черта проявляется в фантастических книгах все более явственно, по мере того как дата их создания отодвигается в прошлое. Мы улыбаемся многим наивным предсказаниям, которые когда-то пытались делать фантасты, но и сама эта наивность много может нам рассказать о времени, о людях того времени. Возьмем для примера крупнейшие произведения советской фантастики. Вот "Пылающий остров" А. Казанцева. Можно ли было фантасту заглянувшему в ближайшее будущее, не заметить, всего за пять лет до Хиросимы, что за спиной человечества уже раздается учащенное дыхание атомного века? Но несмотря на это, "Пылающий остров" занимает вполне определенное место в детской литературе 40-х годов, роман передал настроения того сурового времени, а потому сохраняет известное значение и для сегодняшних читателей.
И даже прославленная "Туманность Андромеды" сейчас уже воспринимается иначе, чем в год ее появления. В романе, как в зеркале, отразились характерные особенности середины 50-х годов — и изменение общественной атмосферы в стране, и реакция на ведущуюся против нас "холодную войну", и восторженные надежды, связанные с зарождающейся научно-технической революцией… А вот надвигающейся угрозы экологического кризиса И. Ефремов еще не чувствует. Если бы подобная утопия была написана сегодня, она бы была свидетельством уже наших дней.
Все это говорится не для того, чтобы подвести читателя к мысли, будто в данном сборнике есть что-либо подобное "Туманности Андромеды". Скромные размеры «НФ» не вместят в себя столь грандиозных проектов и свершений. Но, читая любое фантастическое произведение, мы будем искать в нем соответствие нашим теперешним заботам, тревогам, надеждам, нашим сегодняшним раздумьям о настоящем и будущем, мы будем искать в нем помощи в наших сегодняшних делах, разумеется, не практической, а моральной. Только такая фантастика и нужна.
Конечно, это лишь один из критериев при оценке фантастического произведения. За пределами разговора остаются соображения о том, как, какими выразительными средствами автор может добиться передачи своих идей в совершенной художественной форме. Но в лучших произведениях сборника можно увидеть удачные шаги по этому пути.
Центральная повесть в книге — "Последний эксперимент" Ю. Ивановой. Тщательно разработанная фантастическая гипотеза, напряженная и увлекательная интрига, острота моральных конфликтов, однако прежде всего перед нами хорошая проза, с пластично выписанными деталями, с поисками в области характеров.
Бойтесь равнодушных! — призывал в свое время Бруно Ясенский, именно с их молчаливого согласия на земле существуют и предательство, и убийство. И вот в повести Ю. Ивановой возникает гипотетическая Земля-бета, сплошь населенная такими равнодушными, спокойными людьми. Людьми ли? Заслуживают ли они этого звания? Писательница поставила перед собой трудное задание: создать мир, казалось бы, во всем сходный с Землей, с нашей «альфой», и в то же время совершенно отличный от нее. Все похожее: природа, одежда, занятия; техника, понятно, ушла вперед, все-таки эпоха межзвездных путешествий. Но вот возникает какая-то странность в поступках людей, сначала вроде бы случайная, лишь слегка задевающая внимание. Потом странностей становится больше, больше, пока, наконец, все не проясняется. С обитателями «беты» произошло самое страшное, что может случиться с людьми: у них атрофировалась душа, в них совсем нет любви, самоотверженности, взаимопонимания. Перед нами фантастическая модель предела отчужденности, разобщенности, пресловутой "некоммуникабельности".
Такая беда с неизбежностью должна постичь общество, в котором при материальном изобилии отсутствуют высокие идеалы; особый состав бетианской атмосферы, калечащей души, — это, конечно, всего лишь иносказание.,
Только одному жителю «беты» выпало счастье снова стать человеком, и он сразу восстал против существующего положения вещей, он да еще две девушки, оказавшиеся под его влиянием… Что это за девушки, в предисловии рассказывать нельзя, преждевременно. Надо только добавить, что "Последний эксперимент" еще и повесть о любви, о любви трагической, но все же торжествующей, потому что Ромео и Джульетта побеждают и погибая.
Остальные рассказы сборника, принадлежащие как опытным, так и молодым писателям, не затрагивают столь глобальных проблем. Но каждый автор пытается найти что-то новое, свое, пытается зацепить, растормошить наше воображение, заставить нас размышлять, а иногда и не соглашаться с ним. Напрасно, мне кажется, Э. Соркин в "Диагнозе по старинке" так уж безоговорочно отдал все медицинские козыри в руки кибернетической машине и даже посмеялся над стремлением больного, раздерганного человека найти утешение в старом докторе с висящим на шее стетоскопом и с добрым внимательным взглядом из-под насупленных бровей. Нет сомнений, электроника в той же медицине способна на многое, она освободит врачей от бессодержательной, механической работы, она мгновенно выдаст точные анализы, но, надеюсь, никогда никакая машина не заменит ласкового человеческого слова, человеческого участия. Да и надо ли к такой замене стремиться?
Пусть меня извинит молодой писатель В. Бабенко, если я предложу такое прочтение его рассказа "Проклятый и благословенный", которое сам автор едва ли имел в виду. Он написал о подвиге самоотверженных исследователей, прорвавшихся в неизвестное и жизнями своими заплативших за еще один шаг на пути человечества к овладению тайнами природы. Каждый из семи членов экипажа оставил, следуя терминологии автора, фонну-записанный на кристалл рассказ о пережитом в роковую минуту прорыва. Эти рассказы могут служить прекрасными образцами пародий на фантастику, причем на разные ее виды — от строго научной до сказочно-фантасмагорической. Отдельные реальные элементы сплетаются в причудливую вязь — разве не подобную структуру находим мы в иных сочинениях, а их бедный читатель оказывается в положении героя рассказа, который сидит и слушает все эти фонны, мучительно пытаясь сообразить, что они означают.
Надеюсь, что моя шутливая трактовка не помешает читателю разглядеть серьезную идею рассказа В. Бабенко.
Рассказ "Не будьте мистиком!" Д. Биленкин и сам, вероятно, писал с улыбкой. Перед нами прекрасный диалог двух мужчин — нашего современника и ненароком оказавшегося в его комнате гостя из будущего. Каждый хочет показать себя истинным джентльменом, что в конце концов удается и тому и другому. Впрочем, мысль опять вполне серьезная — люди, пусть даже самых разных эпох, всегда могут понять друг друга.